Ткачи на фабриках Манчестера болеют за футбол. Их жены ненавидят футбол, потому что их мужья за него болеют. Их дети становятся фанатами, едва научившись говорить.
И все, что происходит в Манчестере, всегда связано с футболом. Подпольный тотализатор, убийства, изнасилования, торговля наркотиками — все происходит в окрестностях стадиона и ко всему этому имеет отношение футбол.
По крайней мере, иногда у Ника Картера создавалось именно такое впечатление.
И еще: в Манчестере больше полумиллиона жителей, а Ник постоянно встречал на улице знакомых. То есть такое ощущение, что живут они все в одной большой деревне, где все время идет дождь и все играют в футбол.
Ник прихлопнул покосившуюся дверь и отправился на работу. Успешно миновал сигарный и капустный ароматы, обошел невысыхающую лужу, ногой распахнул дверь подъезда — в этом сезоне передовая молодежь практиковала забаву «Намажь Дверную Ручку Кошачьим Дерьмом».
Дождь не обманул ожиданий — он был здесь, шел себе и шел, и дорога была склизкая, а канавы — вонючие.
Машина Ника сломалась полгода назад, и с тех пор он пару раз порывался ее починить, но потом остывал, махал рукой… В результате, по всей видимости, от нее сейчас остался только кузов. Остальное трудолюбивые подростки должны были прибрать к рукам.
Ник втиснулся в подошедший автобус, кивком поздоровался со всеми соседями сразу. Захотелось закрыть глаза.
Миссис Симмонс. У нее парень сидит за наркотики, а младшего Картер отмазал, отпустили на поруки.
Джейк Митчелл. Бывший скинхед, теперь работает на фабрике, уже полгода, и у матери его при виде Ника становится такое выражение лица, будто она сейчас кинется целовать ему руки.
Старик Эшби. Его военная пенсия загуляла где-то в Шотландии, и Картер по полицейским каналам добился пересмотра дела. К тому времени, как все уладилось, Эшби совсем собрался помереть в богадельне, но тут выяснилось, что он почти богач: пенсия гуляла год с лишним, и теперь на счету у старикашки была кругленькая сумма.
А вон Лора и ее двойняшки. Симпатичные, все трое. Лора была проституткой, а когда забеременела, решила наложить на себя руки. Картер дежурил в тот самый вечер, когда она прилаживала петлю на воротах раздевалки стадиона (стадион, опять проклятый стадион!). Ничего, все обошлось. Армия спасения помогла ей с девчонками в первое время, а потом Лора устроилась продавщицей. Девчонки — красотки, все в кудрях, глазищи большие, синие…
Судьбы, судьбы, люди… Ник уже не помнил, сколько именно их прошло через его жизнь. Он был копом, нормальным, честным копом, не хватавшим с неба звезд, но и не самым последним в своем деле. Жаль, конечно, что маловато подвигов пришлось на его карьеру, но не всем же совершать подвиги.
Вот и сегодня на дежурстве его ждет Дело Об Украденном Белье (заявитель — миссис Санхерст), а также Беседа О Смысле Жизни с Джонни Миллером и Стиви Уэйнратом (по просьбе матерей означенных джентльменов). Потом будет кофе со вкусом чая или чай со вкусом немытого стакана, кексы с горелым изюмом, много сигарет и ленивый треп нескольких не очень молодых и не очень счастливых мужчин. Все, как обычно…
В Управлении Ник успел только снять куртку и выложить оружие в ящик стола, как в дверь просунулся рыжий и веснушчатый стажер Мик Сайгер и сообщил, что Картера ждет начальство.
Начальство сидело на втором этаже в своем кабинете и вид имело крайне важный и загадочный. Ник с недоумением посмотрел на комиссара, а потом перевел взгляд на двух посетителей. И едва сдержал усмешку.
Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, кем были эти люди. Редко приходилось Картеру видеть мужчин, чей внешний вид рассказывал о них лучше, чем все биографы мира.
Первый был самым настоящим аристократом. Чего ему не хватало — так это камзола с пенным кружевным воротником и завитого парика. Впрочем, элегантный до умопомрачения костюм заменял и то, и другое. Над костюмом маячило бледное удлиненное лицо с породистым носом и брезгливо оттопыренной нижней губой. Выражение на лице застыло плаксивое.
Аристократу явно не нравилось в полицейском управлении города Манчестера. Тут Ник его понимал. Нику самому здесь не нравилось.
Второй — о, это тоже была песня. Даже самый тупой, глухой и слепой обыватель при первом взгляде на этого парня признал бы в нем сверхсекретного агента суперсекретной службы. День стоял откровенно пасмурный, а этот тип сидел в темных очках. Впрочем, смилостивился в душе Ник, возможно, у него конъюнктивит.