Где же она? А ведь обещала прийти этой ночью! А он, между прочим, все сидит там, куда она его отправила. Уже ночь, а Стиви Рей так и не появилась.
Застонав от отвращения к себе, Рефаим повернулся спиной к шкафу с гнездом, прошел мимо подоконника, возле которого только что материализовался призрак девочки, и поплелся к двери, ведущей к балкону на крыше. На рассвете дня, когда он здесь появился, инстинкт привел его на второй этаж заброшенного особняка. В то утро даже его колоссальные силы были на исходе, поэтому Рефаим мог думать только о сне и безопасности. Но сейчас ему было не до сна. Он смотрел с высоты на пустынную территорию музея. Ледяной град, несколько дней сыпавшийся на город, прекратился, но огромные деревья, окружавшие холмистую местность, на которой располагался музей Джилкриса и этот заброшенный особняк, стояли скрюченные, со сломанными ветками. Рефаим прекрасно мог видеть в темноте, но, сколько он ни всматривался в ночь, ему так и не удалось заметить снаружи никакого движения.
Дома между музеем и центром Талсы были почти такими же угрюмыми темными, как и во время его утреннего путешествия. Пейзаж оживляли лишь слабые точки огней, совсем не похожие на ослепительное сияние электричества, привычное для современного города. Слабый мерцающий свет свечей не шел ни в какое сравнение с мощью электроэнергии, которую мог пробудить этот новый современный мир.
Впрочем, в этом не было ничего странного. Линии электропередач, доставлявшие свет в дома современных людей, не выдержали тяжести льда, как и ветви могучих деревьев. Рефаим понимал, что ему это только на пользу. Если не считать завалов из ветвей и прочего мусора, оставшегося на дорогах, улицы были более-менее свободны. И люди бы немедленно вернулись к своей прежней, привычной жизни, если бы не был поврежден главный генератор.
— Людей держит по домам нехватка электричества, — процедил Рефаим себе под нос. — А ей что мешает?
Испустив горький вздох, птицечеловек взломал обветшавшую дверь и автоматически посмотрел в небо, вид которого всегда являлся для него бальзамом от всех душевных ран.
Холодный воздух был пропитан сыростью. Над зимней травой низко стелился туман, напоминавший волнистые одеяла, за которыми земля пыталась спрятаться от глаз Рефаима.
Он поднял глаза, испустив долгий судорожный вздох. Рефаим полной грудью вдыхал небо, казавшееся невероятно ярким по сравнению с темным, неосвещенным городом. Звезды и острый серп убывающей луны манили его к себе.
Всем своим существом Рефаим стремился в небо. Он мечтал почувствовать его под своими крыльями, мечтал, чтобы оно заструилось сквозь его темное пернатое тело, лаская прикосновениями матери, которой он никогда не знал.
Неповрежденное крыло за его спиной само собой расправилось, вытянувшись на длину, превышавшую рост взрослого мужчины. Второе, сломанное и разбитое, мучительно задрожало, и Рефаим со стоном отчаяния выдохнул, едва успев вздохнуть. «Калека!»
— Нет. Совсем не обязательно, — произнес он вслух. Рефаим покачал головой, пытаясь прогнать непривычную усталость, заставлявшую его чувствовать себя еще более беспомощным и ущербным.
«Соберись! — приказал он себе. — Пришло время найти отца».
Он еще не совсем оправился от ранения, но с тех пор как он упал, его затуманенный усталостью разум еще никогда не работал так ясно, как сейчас. Он должен постараться выйти на след отца. Несмотря на разделяющее их время и расстояние, они были связаны узами крови, духа, а главное даром бессмертия, полученным Рефаимом по праву рождения.
Рефаим посмотрел в небо, думая о воздушных течениях, в которых привык скользить. Судорожно втянув в себя воздух, он поднял здоровую руку и вытянул вперед ладонь, пытаясь дотронуться до его неуловимых потоков и растворенных в них отголосках темной магии Потустороннего мира.
— Дай мне почувствовать его! — умоляюще попросил он у ночи.
На какой-то миг Рефаиму почудилось, будто он уловил еле различимый отзвук ответа где-то далеко-далеко на востоке. А потом все заглохло.
— Почему я не слышу тебя, отец? Разбитый и непривычно измученный, он безвольно уронил руку.
Какая непривычная усталость...
— О боги! — воскликнул Рефаим, внезапно догадавшись, что высосало его без остатка и так истощило его силы. Он понял, что мешает ему почувствовать, в какую сторону ушел отец.
— Это все из-за нее! — прохрипел он, и его глаза полыхнули алым светом.
Да, он был страшно изувечен, однако он был сыном Бессмертного, поэтому его тело уже давно должно было начать процесс восстановления. Рефаим хорошенько выспался — уже дважды с тех пор, как Воин своим выстрелом сбил его в полете. Разум его прояснился. Даже если его худшие прогнозы сбудутся, и крыло навсегда останется искалеченным, его тело уже давно должно было почувствовать себя лучше. К нему должны были вернуться силы!
И они непременно возвратились бы, если бы не Красная недолетка. Она пила его кровь и запечалилась с ним, нарушив в его организме баланс бессмертной силы!
Закипающий гнев Рефаима смешался с уже поселившимся в его душе отчаянием.
Она использовала его, а потом бросила.
Точно так же, как отец.
«Нет!» — мгновенно поправил себя Рефаим.
Отец был изгнан Верховной жрицей-недолеткой. Он вернется, как только сможет, и тогда Рефаим, его сын, снова встанет на его сторону. Это только Красная сначала использовала его, а потом отшвырнула прочь.
Но почему даже мысль об этом причиняет ему такую странную боль?
Рефаим запрокинул лицо к знакомому небу. Он не хотел этого Запечатления. Он спас Красную только потому, что был обязан ей жизнью и по опыту знал, что неоплата подобного долга чревата самыми страшными опасностями в этом и во всех последующих мирах.