Недовольная чужим вторжением, актриса бросила на меня раздраженный взгляд. Затем, видимо, узнав меня, она опустила толстую тетрадь в кожаном переплете, и любезная улыбка осветила ее прекрасное подвижное лицо, на котором, как на экране, поминутно возникали тысячи крупных планов.
– Ба! Да это мой гвардеец!
Я вошел в уборную. Неловко продемонстрировав свои цветы, я попытался пристроить их на туалетном столике, перевернув при этом полдюжины разных флакончиков.
– Если вы позволите, мадам, – пробормотал я смущенно.
– Я очень тронута вашим вниманием, мой мальчик. В нашем ремесле признательность – большая редкость.
Великая актриса, казалось, была искренне рада моему визиту. Она встала и направилась к туалетному столику. Лишь в этот момент я заметил, что ее уборная сплошь заставлена огромными роскошными корзинами самых разнообразных цветов, на фоне которых мой маленький букет выглядел жалким провинциалом.
– Закройте дверь, – попросила она. – Я страшная мерзлячка.
Выполняя ее просьбу, я задал себе вопрос, с какой стороны двери она хотела бы меня увидеть. Набравшись храбрости, я решил все же остаться в маленьком душном помещении, наполненном ароматами оранжереи.
– Как вас зовут?
– Морис Теланк.
– Вы мечтаете стать актером?
Меня неприятно задел этот вопрос. Я не собирался стать актером, я им уже был, причем явно неплохим, хотя мое имя ничего пока не говорило широкой публике.
– У вас уже есть актерские работы?
– Да, множество пустяковых ролей в кино и одна интересная работа в театре.
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– Вы учились у Симона [1] ?
– Нет, я закончил консерваторию в Тулузе.
Люсия громко расхохоталась.
– Какой же вы забавный! Знаете, вы были бы великолепны в "Великом Моне" [2] !.
Я и сам знал, что смог бы великолепно сыграть множество великолепных персонажей.
– Мне следует торопиться, – вздохнул я.
– Это еще почему?
– Чтобы в полной мере использовать время, пока я еще молод.
Она вновь взорвалась от смеха.
– Пока еще молод? Это в восемнадцать-то лет?!
Мне казалось, что все происходит во сне. Я, никому не ведомый провинциал, не успевший освободиться от юношеских прыщей, находился в уборной самой Люсии Меррер и как ни в чем не бывало вел с ней непринужденную беседу! Мысленно я уже начал сочинять письмо матери, в котором в самых восторженных тонах собирался описать это фантастическое событие.
Внезапно на лице актрисы появилось серьезное, почти торжественное выражение.
– Не исключено, что вы станете великим актером, Морис!..
Она назвала меня просто по имени! Ее предположение прозвучало для меня как пророчество. Люсия разговаривала со мной, вдыхая аромат моих роз. Я истуканом стоял перед ней, не зная, куда деть руки.
– Какую роль вы хотели бы сыграть, Морис?
Видимо, журналисты не раз задавали ей этот никчемный вопрос, и теперь она решила переадресовать его мне. Немного подумав, я выпалил:
– Роль Адама!
На этот раз ее смех был полон нежности.
– Очень любопытно. А почему именно Адама?
– Потому что Адаму было неведомо, что существует смерть.
Актриса нахмурилась.
– Вы уже размышляете на такие мрачные темы?
– Очень часто.
– В вашем-то возрасте?
– Возраст здесь ни при чем. Речь идет лишь о наличии или отсутствии способности это осознавать.
– Подумать только! А вы, оказывается, отнюдь не глупы, мой мальчик!
И вновь проклятая краска стала заливать мое лицо и шею. Я поднес ладони к вискам и чуть не обжег пальцы о пылающие щеки. Люсия вытащила из моего букета одну едва распустившуюся розу и протянула ее мне.
– Возьмите, я хочу вас отблагодарить. Если вы любите сувениры, то засушите ее в книге...