В результате Гордон стал консультантом по инвестициям, а Джонатан – специалистом по международной торговле.
Биография давала повод для сплетен, но Тейлор не интересовали сплетни. Ее интересовало… она сама толком не знала, что именно. Поступавшие ранее жалобы. Имевшие место факты проявления насилия. Неприятные происшествия с другими женщинами. Хоть что-нибудь.
Но ничего подобного не было.
Это должно было бы немного успокоить ее. Не успокоило.
При написании биографии оперируют только очевидными фактами. Никто не копается в психике индивидуума, не заглядывает в его детские переживания. Тейлор прекрасно понимала это. Живым доказательством тому были подростки, ежедневно приходившие в ее кабинет. При проверке биографических данных не касаются эмоциональной стороны. Никого не интересует психическое состояние человека. По крайней мере до тех пор, пока это состояние не подтолкнет его к совершению криминального поступка. Криминального и регистрируемого.
Тейлор же хотела составить полный и объективный психологический портрет Гордона Мэллори. Может быть, тогда ей удастся продвинуться вперед в своем расследовании.
Беседы с коллегами Гордона ничего не прояснили. Он был амбициозным, стремился попасть на самый верх и со сверхзвуковой скоростью продвигался в этом направлении. Ему нравились сногсшибательные женщины, скоростные машины и риск. Близкие друзья? Таких нет. Деловые партнеры, с которыми могли быть доверительные отношения? Похоже, тоже нет. Он просто окружал себя толпой, на смену которой через месяц приходила другая.
Тейлор оказалась в тупике. Прочитав в газете, что Дуглас Беркли и его жена Эйдриен заказали поминальную службу по Гордону она поехала в Ист-Хэмптон и попыталась поговорить с ними. Представившись дворецкому, она пояснила, что ее двоюродная сестра Стефани была одной из пассажирок, погибших во время взрыва на яхте, и что ей нужно всего лишь несколько минут для разговора с четой Беркли. Но дворецкий лишь покачал головой и заявил, что супруги Беркли не желают ни с кем обсуждать эту тему. Затем высказал ей свои соболезнования и вежливо попрощался.
Еще один тупик.
Тейлор уже собиралась было разыскивать Джонатана Мэллори через головной офис его консалтинговой фирмы на Манхэттене, когда наткнулась на старую подшивку газет, где говорилось о том, что Джонатан и Гордон – однояйцевые близнецы. Мысль о том, что придется столкнуться лицом к лицу с зеркальным отражением Гордона, была невыносима. Кроме того, по всему выходило, что братья вращались в совершенно разных кругах, так что Тейлор даже не была уверена в том, что они общались между собой. Но если бы даже и общались и она отважилась бы встретиться с Джонатаном Мэллори, о чем она спросила бы его? «Простите, но не припомните ли, были когда-нибудь в поведении вашего брата проявления агрессии или неуравновешенности?» Это было бы чересчур. Джонатан тут же приказал бы вышвырнуть ее вон из своего шикарного офиса, размещавшегося в Крайслер-билдинг.
Итак, что же делать дальше?
Тейлор никак не могла отвязаться от этой мысли. То был плохой симптом, и она знала это. Наблюдала его в других.
Но может ли она объяснить доктору Филлипс или кому-то еще, как на нее подействовали последние слова Гордона? Эти слова, то, как он их произнес, затаенная угроза в потемневших глазах, когда он сказал, что будет следить за ней, преследовали Тейлор во сне и наяву. Иногда она даже ловила себя на том, что оглядывается назад, словно Гордон все еще мог быть где-то здесь, поблизости, выслеживая ее, как и обещал.
Конечно, это невозможно.
– Тейлор. – Голос доктора Филлипс, которая смотрела на нее понимающим взглядом, прервал ход мыслей Тейлор. – До Рождества осталась всего неделя. У вас есть какие-нибудь планы?
Рождество? Тейлор не сразу поняла, о чем идет речь.
– Да нет, никаких.