– Только посмотрите на этого мудака! Его сажают в ложу, а он возмущается!
Мужчины рассмеялись.
– Марко, тебе когда-нибудь приходилось вот так близко наблюдать салют?
– Никогда. Пацаном мечтал об этом…
– Осталось не более двух минут,- напомнил штурвальный в черном.
– Все! Закончили.
Все трое прыгнули в лодку.
Оставленного на понтоне человека звали Эрвин Брокер. Ему было двадцать восемь лет, и он не хотел умирать. Судорожно изгибаясь, он изо всех сил пытался сбросить взрывчатку с живота, но она лишь чуть-чуть сместилась в сторону. Эрвин скрипел зубами и боялся потерять сознание. Скоро начнется стрельба… Он понимал, что сейчас умрет, что ничто в мире не может спасти его. Наконец Эрвин затих, откинул голову на пропитанные влагой доски настила и посмотрел в небо. С берега доносились праздничный шум толпы и легкие звуки музыки. До сих пор он никогда не смотрел на звезды. Своим холодным светом они буравили теплую ночь… Они понравились ему.
Вдруг свет тысячи солнц брызнул ему в лицо. Кляп превратил его крик в глухое рычание. Вверх, пересекая друг дружке путь, взлетели ракеты, ярко освещая чернильно-черное небо. Эрвин почувствовал, как на нем загорелась одежда, как огонь добирается до его тела. Ощущение тяжести взрывчатки на животе сводило с ума. Он знал, что она взорвется, как только придет в движение самое большое колесо. Его глаза расширились от ужаса – колесо начало вращаться: сначала медленно, затем быстрее и вскоре завертелось с невероятной скоростью. Вырвались первые всполохи огня, и это было последнее, что увидел в своей жизни Эрвин Брокер. Взрыв подбросил понтон вверх, и в небо взметнулся огненный столб.
Глава 2
Ровно в тринадцать часов на всех восьми этажах, где размещались административные службы компании «Хакетт Кэмикл Инвест», раздался пронзительный сигнал, оповещавший о начале обеденного перерыва.
Более шестисот сотрудников компании: начальники отделов, машинистки, секретарши, юристы – повскакивали со своих мест и в едином порыве бросились к лифтам. Спустя несколько секунд скоростные лифты выплюнули их тридцатью этажами ниже в душную и влажную атмосферу 42-й улицы.
Только Ален Пайп, сидевший на тринадцатом этаже в 8021 кабинете, не двинулся с места. Уставившись невидящим взглядом в одну точку, он предавался невеселым размышлениям. Самуэль Баннистер, взявшись уже за ручку двери, с любопытством посмотрел на него.
– О чем задумался, парень?
– Это касается только меня,- вяло пробормотал Ален.
Баннистер внимательно всмотрелся в него.
– Я обедаю в «Романос». Ты идешь?
– Нет аппетита, спасибо.
Озадаченный Баннистер нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Что тебя тревожит? Мюррей?
– Да, он.
Баннистер с сожалением разжал пальцы, державшие ручку двери,- он очень торопился – и шагнул к широченному столу, за которым они сидели друг напротив друга вот уже четыре года.
– Не лучше ли обсудить эту проблему за банкой холодного пива?
Ален отрицательно покачал головой и еще глубже вжался в кресло.
– Иди один, Сэмми. Мне нужно подумать…
Баннистер потоптался на месте, открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и не решился.
– На который час он тебя вызвал?
– На три.
– А вдруг он решил повысить тебе жалованье?
– Издеваешься?
– Да прекрати ты в конце концов рвать себе нервы! Я уверен, что все обойдется…
– Ты рассуждаешь как тот парень на электрическом стуле: «Надеюсь, что отключат электроэнергию».
Баннистер смутился, пожал плечами и нарочито беззаботным голосом сказал:
– Если передумаешь, найдешь меня в «Романос».
Ален остался один. Он тяжело вздохнул, поднялся с кресла и подошел к огромному, во всю стену, окну. Прижавшись носом к стеклу, грустно посмотрел вниз.
Так, не шелохнувшись, он простоял минут десять.