Рублев, не отрываясь от замка, неопределенно передернул плечами.
— Ну как же! — удивилась Серафима Карловна. — Рыжая такая, Дюймовочка, ни кожи ни рожи, а все туда же, хвостом перед мужиками крутит. Хотя что у нее за мужики — бомжи да алкоголики! Правда, поначалу милиционер какой-то захаживал. Потом Колян появился, страшненький, без зубов, а она все ему: «Коленька, Коленька…» Он сюда к нам в подвал и начал таких же, как он, алкашей таскать. За картошкой не сходишь. Где пьют, там, извиняюсь, и с…! Когда лампочка не горит, обязательно в какое-нибудь дерьмо вляпаешься! И сама Маруся, хоть квартиру имеет, постоянно с ними в подвале сидит, тоже алкоголичкой стала.
— Но она же не всегда такой была, — вступила в разговор Мария Митрофановна. — Она же медсестрой в поликлинике работала, вон и мне уколы ставить приходила. А до того, она сама мне рассказывала, где-то в горячей точке воевала. Даже боевые награды имеет. И квартиру ей эту тоже не просто так дали, а как вдове героя. У нее муж погиб, когда она совсем молоденькой была. Она мне сама рассказывала…
— Ой, ну она тебе много чего понарассказывает! — недоверчиво покачала головой Серафима Карловна. — Ты слушай ее побольше! Ты ее последнего кавалера видела? Санька? В сыновья ей годится, а она его тискает, облизывает, шепчется с ним о чем-то. Тоже мне — Алла Пугачева! Галкина себе нашла! А Санек этот красивый такой, высокий, стройный, брови вразлет, глаза голубые…
— Ой, Серафима, ты уже и глаза его разглядеть успела! — покачала головой Мария Митрофановна. — Может, ты сама на него запала? Ревнуешь?
Жулька, вильнув хвостом, тявкнула.
— Да ты че! — покраснев, возмутилась Серафима Карловна. — Мне просто парня жалко. Я Марусе говорю, мол, че к парню привязалась, че молодого спаиваешь? Че, одногодки тебя уже не устраивают?! А она мне: «У него трагедия. Жена погибла. Его поддержать нужно». Я ей: «Поддержать или подержать?» А она смеется, зуб свой золотой демонстрирует. Говорит, мол, у них душевный контакт, общаются они. Ну так и общайся у себя в квартире! Так нет, в подвал тащатся. Я дня три назад Санька этого ее, когда он трезвый был, тут на лавочке перехватила и говорю, мол, если еще раз ночлежку в подвале у нас устроите, участкового вызову. Он вроде как испугался, говорит, мол, все, больше в вашем подвале ни-ни. Пару дней и правда не было их здесь, а теперь снова праздник устроили. Ну мы их сейчас накроем!
— Может, нужно было Марусе позвонить? Может, она в курсе, кто там в подвале заперся? — засомневалась Мария Митрофановна.
— Да я, когда вниз спускалась, звонила ей. Никто не открывает. Или спит пьяная, или в подвале сидит вместе с хахалем своим. Не знаю уж, чем они там занимаются, — покачала головой Серафима Карловна, собираясь, очевидно, продолжить свою тираду.
Но как раз в этот момент дверь поддалась, и Рублев первым вошел в подвал. Он нащупал на стене выключатель, щелкнул им, но лампочка не загорелась.
— Шайтан! — возмутился Карим. — Опять гады лампочка выкрутили! Вот попадись мне, голова так выкручу!
Идти за фонариком времени не было, и Рублев, посветив мобильником, зашагал по ступенькам вниз. Он знал, что за поворотом есть несколько заставленных картонками узеньких окон и можно будет обойтись без дополнительной подсветки. Картонки, очевидно, поставили бомжи, чтобы их снаружи не видели и не тревожили.
В подвале, по обыкновению, резко пахло сыростью, мочой, химикатами, которыми недавно травили крыс. Но в этот раз, как показалось Рублеву, к этим запахам примешивался едва уловимый запах крови.
Снимать с окон картонки не пришлось. Одно окно было открыто настежь. И, судя по подставленным к нему ящикам, кто-то уже воспользовался им, чтобы сбежать. Ящики, очевидно, подставляли к окну второпях, потому что прямо на полу валялись служившая скатертью газета, полупустая бутылка водки, неаккуратно открытая ножом и вылизанная не то людьми, не то успевшими ретироваться котами жестянка с рыбными консервами. А чуть поодаль, в полумраке, лежал молодой мужчина. У него из груди торчал, очевидно, тот самый нож, которым открывали консервы. Вытекавшая из раны кровь образовала на полу довольно большую лужицу.
— Санек… — выдохнула Серафима Карловна, которая тоже успела спуститься вниз. — Вот подонки! Прямо в сердце…
— Вы говорили, что он бомж, — напомнил Рублев, недоверчиво разглядывая аккуратно подстриженного, чисто выбритого молодого парня в дорогом джинсовом костюме и явно не секонд-хендовской черной майке с похожими на иероглифы знаками. Правда, на ногах у него, кроме носков, ничего не было. Похоже, кому-то очень приглянулись его туфли или кроссовки.
— Ну да, мне Маруся говорила, что ему жить негде. Жена у него погибла, а родителей жены, в смысле тещу, он на дух не переносил, — поспешила уточнить Серафима Карловна.
— Да нет, я о другом, — покачал головой Рублев. — Он что, всегда вот так пострижен был, в одежду дорогую одевался?
— Нет, — присмотревшись, покачала головой Серафима Карловна. — Он в какой-то робе старой ходил. И да, небритый, немытый, и рыбой от него вечно несло. Нет, таким чистеньким я его никогда не видела, — уверенно сказала она и добавила: — Может, он себе новую девушку нашел. Хотел от Маруси уйти, а она приревновала и убила его?!
— Надо в полиций звонить, — решительно сказал Карим. — Мне начальник строго сказал, если ЧП, в полиций звонить.
— Да, конечно, вызывайте полицию! — сказал Рублев, бросив взгляд на часы. Без душа, без кофе, но встретить Василия он еще успевал.
— А вы куда?! — возмутилась Серафима Карловна. — Вы главный свидетель!
— Почему главный? — удивился Рублев.
— Как «почему»? — подняла брови Серафима Карловна. — Вы же первым труп обнаружили!
— Это подозреваемые главные бывают. А свидетели — это все те, кто видел преступление или место преступления, — попытался защититься Рублев.
— Ну что там?! — подала вдруг голос Мария Митрофановна, которая так и не решилась спуститься. Жулька жалобно заскулила.
— Труп! — односложно ответила Серафима Карловна.
— Как «труп»?! — в ужасе воскликнула Мария Митрофановна. — Чей труп?!
— Иди сама посмотри! — крикнула Серафима Карловна.
Рублев воспользовался случаем и поспешил подняться по лестнице. Но в подъезд войти он не успел, поскольку к нему подъехал полицейский «уазик», к которому побежал Карим, а следом подкатило такси. Из такси, к огромному удивлению Рублева, вылез, оглядываясь по сторонам, Василий Титовец. Комбат взглянул на часы. До времени прибытия поезда, которое назвал в телефонном разговоре Василий, оставалось около часа.
Василий, высокий, широкоплечий светловолосый парень, очевидно уже успел расплатиться, потому что водитель не медля открыл ему багажник.
— Василий! — окликнул Рублев.
Тот как-то странно дернулся, но, узнав друга, радостно улыбнулся.
— Давай помогу! — сказал Борис, направляясь к машине.
— Да тут у меня только чемодан и сумка, — махнул рукой Василий, забирая из багажника вещи.
— Ты же говорил, что у тебя вещей много, — пожал плечами Борис. — И время другое назвал.
— Поезд раньше пришел… — чуть понизив голос, сказал Василий, когда машина отъехала, и опять огляделся по сторонам.
— Ну, чтобы поезда опаздывали, бывало. Но чтобы раньше времени приходили… — покачал головой Рублев, наконец пожимая руку Титовцу.
— Телефон, брат, сам знаешь, какая ненадежная штука, — нахмурился Василий, закуривая.
Рублев на его предложение закурить покачал головой и односложно ответил:
— Бросил.
— Да… — задумчиво пробормотал Титовец и опять оглянулся.
— Ты чего дергаешься? Следят за тобой, что ли? — спросил Рублев.
— Точно не знаю, — пожал плечами Василий, — но это вполне возможно.
— Слава богу, что вы никуда не уехали! — вдруг воскликнула появившаяся возле них Серафима Карловна. — Там внизу милиция. Вас ждут!
— Я товарища своего наверх провожу, квартиру ему открою и к вам спущусь, — пообещал Рублев, надеясь все же избежать разговора с полицией. Ему совсем не хотелось лишний раз светиться перед органами правопорядка.
— Имейте в виду, это не просто преступление! Это убийство! А вы главный свидетель! — строго заметила Серафима Карловна.
— Если я им буду нужен, они сами меня найдут, — сухо и даже резко оборвал ее Рублев.
— Хорошо, хорошо, — закивала Серафима Карловна, очевидно заинтересовавшись новым товарищем своего соседа, и поспешила в подвал, откуда эхо доносило лай не на шутку встревоженной Жульки.
— Что тут у вас стряслось? — поинтересовался Титовец, когда они вошли в подъезд.
— Убили парня в подвале. Говорят, бомжевал. Мне в это дело ввязываться не хотелось бы. Сам понимаешь, лишний раз светиться мне ни к чему, — заметил Рублев.
— Кому ж лишний раз светиться хочется, — пожал плечами Титовец, входя в квартиру и осматриваясь.