Если кто-то хотел принять душ, то делать это следовало не мешкая. Ты либо дольше спишь, либо меньше воняешь. За два года после Катастрофы духи и дезодоранты исчезли из обращения. Почти исчезли. Женщины кое-как растягивали старые запасы парфюмерии, кто-то пытался наладить производство мыла, но тут все упиралось в сырье.
Жиры шли на питание, сама мысль о том, что их можно потратить на что-нибудь другое, вызывала недоумение, переходящее в неодобрение.
Стас вошел в ванную.
Крышка на унитазе была сломана, штора, отделявшая душ от туалета, порвана в трех местах, Стас как-то очень неудачно пытался освежиться после дня рождения Сандры.
«А раньше это был лучший номер в отеле», – подумал Стас, отодвигая штору. В принципе он и сейчас лучший. Или это остальные еще хуже? Стас стал на поддон, повернул вентиль душа.
В трубе что-то зашелестело.
– Так, – сказал Стас, глядя в зеркало. – С водичкой нас, кажется, того…
Он постучал по трубе, но вода течь отказывалась.
Стас посмотрел на пластиковые ведра с водой, стоявшие вдоль стены. Можно, конечно, использовать их, но тогда могло не хватить воды для унитаза.
– Твою мать… – Стас взял с края умывальника кружку, зачерпнул в ведре воды, прополоскал рот, сплюнул. Потом сполоснул руки и лицо. Похоже, проклятая жара доконала систему водоснабжения.
О такой печальной перспективе болтали еще с июня, но теперь это, кажется, уже не болтовня.
И ведь всего – семь часов утра.
– Ладно, – сказал Стас. – Не хотите добром…
В его комнате было душно и лилово. Стекла, вылетевшие в день Катастрофы, пришлось заменять пластиком, содранным с павильонов. Стасу еще повезло, ему достался прозрачный. Лиловый, но пропускающий хоть какой-то свет пластик. Другим повезло гораздо меньше, хреново жить в комнате с черными окнами. Да еще когда электричество отключают по нескольку раз в день.
Стас постоял перед дверью в коридор.
А какого, собственно, черта? Непростые времена требуют непростых решений. И, кстати, есть вполне оправданный способ проверить одно вчерашнее предположение.
Шантаж или подкуп ожидают нашего героя в темных закоулках отеля «Парадиз»?
– Ты как думаешь? – спросил Стас у отражения в зеркале, но отражение лишь молча пожало плечами.
– Ну, поживем – увидим…
Стас повесил полотенце на шею, отодвинул засов и вышел в коридор. Если в номере было душно и лилово, то в коридоре – душно и темно. Направо – лифт. Лестница – налево.
Лифт уже два года не работает, стоит на первом этаже, в нем уборщица Марта хранит свой инвентарь.
Стас совсем уже решился идти, но остановился.
В «Парадизе» теперь не воровали. В первый месяц после Катастрофы жилец из сто восьмого забрался к соседям по коридору, но был изловлен и выставлен из отеля. Наказан, потом выставлен. Или, скорее, выброшен, поскольку стоять после наказания он уже не мог. Так что в «Парадизе» теперь не воровали. Особо ценное имущество Стаса хранилось в сейфе с кодовым замком, да еще настроенным на отпечаток его руки, но пистолет оставался пистолетом. И несмотря на всю строгость нынешних законов, кто-то мог попытаться завладеть этой опасной, но очень-очень-очень ценной штукой.
Стас вернулся в номер, набрал код, приложил ладонь к панели и открыл сейф. В глубине его лежали деньги. Много денег: несколько толстенных пачек рублей, стопка евродинов и даже юани, аккуратно завернутые в пластик. За два года Стас так и не научился их безоглядно тратить. Деньги он обнаружил в чемоданах через неделю после Катастрофы, когда стало понятно, что никто из Представительства Российской Федерации не уцелел, посылку передавать некому и за инструкциями обратиться к начальству нет никакой возможности по причине полного отсутствия связи. А может, даже и начальства.
Скрепя сердце и наступив на горло своему пониманию служебного долга, Стас открыл чемоданы и испытал потрясение ничуть не меньшее, чем перед Катастрофой и во время ее. В чемоданах была одежда, явно предназначенная Стасу, в том числе и теплая, что пришлось как нельзя более кстати в первую же зиму, в чемодане оказались деньги – просто неприличная, с точки зрения Стаса, сумма, и если одежду Стас использовал почти без внутренних терзаний, то деньги… Рано или поздно кто-то мог за ними прийти и потребовать отчета.
Поэтому Стас, хоть и брал время от времени купюры, но старался экономить на всем и строить свои отношения с новым миром на безденежных условиях.
«Натуральный обмен», – сказала как-то со смехом Сандра, выбираясь утром из его постели и приглашая с собой на завтрак. И Стас не обиделся. Хотя, когда нечто подобное попытался в его адрес сказать Бабский Доктор, бестолковый обитатель двести двадцатого номера, шутка стоила Доктору синяка в пол-лица и выбитого зуба.
«У нас имеется своя гордость», – сказал тогда Сандре Стас, и та посмотрела на него с уважением. Но попросила, чтобы в любом случае он не повредил Бабскому Доктору рук – свое проживание в «Парадизе» Доктор оплачивал осмотрами и лечением девушек Сандры.
Стас взял из сейфа наплечную кобуру, нацепил ее прямо на голое тело, закрыл сейф, задумался, сменил код и вышел в коридор, заперев за собой дверь на замок.
Новая жизнь приучила если не к осторожности, то к бережливости.
Комната Стаса располагалась на третьем этаже. Это был последний из жилых этажей отеля. Было еще пять, но там никто не жил, светильники, краны, унитазы, раковины, посуду, мебель – все за два года потихоньку перетащили в обширные подвалы гостиницы, оставив пустые помещения, с сорванными полами и выломанными оконными и дверными рамами, на откуп сквознякам.
Стас постоял в темноте коридора, чтобы глаза привыкли, потом медленно пошел налево, касаясь кончиками пальцев стены. На лестничной клетке светились лампы, по одной на пролет. Расточительность по нынешним временам совершенно потрясающая, но, как сказала Сандра, лучше потерять несколько ламп, чем сломать ноги.
На втором этаже жили девицы.
Маринка вчера работала на шесте. Пытаясь хоть как-то беречь девчонок, Сандра устраивала ротацию – те, кто показывал стриптиз, были освобождены от работы в номерах. И это значило, что у вчерашней стриптизерши утром клиента гарантированно не будет.
Маринка обитает в двести третьем номере, вспомнил Стас. И с какой целью красотка вчера строила глазки Стасу, рискуя нарваться на неприятность со стороны своей работодательницы? Шантаж или подкуп? Или и то и другое?
Заодно и помоемся.
Дверь в номер была не заперта, в номерах у девочек вообще не было замков. Клиенты бывают разные, сломать дверь займет секунд пять, а чтобы взмахнуть бритвой – достаточно и одной.
Маринка еще спала.
– Доброе утро! – провозгласил Стас, заглядывая в комнату. – Ты мыться не собираешься?
Маринка что-то ответила, не просыпаясь.
– Ну, тогда я сам… – Стас положил кобуру на край умывальника, открутил вентиль на душе и с довольным урчанием встал под тонкую теплую струйку.
Как быстро он научился радоваться мелочам жизни. Крохотностям существования. В Москве его бесили шум и суета, очередь в служебном кафе, необходимость жить в одном блоке еще с тремя операми, пользоваться с ними одним туалетом и душем. И он ведь совершенно искренне полагал, что питаться «народным хлебом» может только человек, совершенно махнувший на себя рукой.
«Хлебнешь «эконом-пива», Стас?» – «И сам не буду, и тебе не советую… Ты знаешь, из чего оно делается?»
А ты знаешь, Стас, из чего делается твоя повседневная еда сейчас? Не задумывался? Жрешь то, что есть? Вот в том-то и фокус, Стас, – за два года ты понял, что выжить – это уже достаточно, чтобы не ломать голову над вопросами, зачем жить, для чего… Просто жить…
– Тебе потереть спину? – промурлыкала Маринка ему на ухо.
Стас глянул в зеркало.
Девок Сандра подобрала классных. Фигуристых и породистых. Как говаривал приятель Стаса еще из московской жизни: «Я б ей отдался и второй раз».
А еще умелых девок подбирает Сандра. И даже, если верить слухам, некоторым штучкам обучает их лично. Стас все никак не собрался спросить об этом ни у Сандры, ни у девушек. Можно было бы сейчас, но очень быстро ему стало не до того – Маринка с ходу перешла к делу.
Шантаж или подкуп? Подкуп или шантаж?
Стас застонал.
– Тебе понравилось? – спросила Маринка.
– Шантаж или подкуп… – беззвучно прошептал Стас.
– Что?
– Хорошо, – сказал Стас.
– Хочешь еще?
– Можно было бы… Только вода заканчивается… – Стас оставил девушку под душем, а сам вытерся, забрал одежду и вышел в комнату.
Сейчас Маринка выйдет из душа и изложит свои требования. Это если решила заняться шантажом. Или просьбу, если то, что произошло в душе, было рекламной акцией или авансом.
Ты стал циником, сказал себе Стас, одеваясь. В старые и почти добрые времена до Катастрофы ты бы в список возможных вариантов вставил еще и любовь, но сейчас ты твердо знаешь – эта штуковина на свете не существует. Ей не осталось места в мире после Катастрофы. Так же, как еще очень и очень многим странным, громоздким, неудобным и даже смертельно опасным штуковинам из категории морали и нравственности.
