– Кто?
– Ты не знаешь. Откуда ты звонишь?
– Я в Броварах…
– Что у тебя за темнота…
– Просто у нас ночь.
– Как ты?
– Нормально. Как мама?
– Все о’кей…
Да нет, не о’кей. Я это знал. Я даже не пытался ей звонить.
– Па…
– Да.
– С тобой все в порядке?
– Да. Как и всегда.
– По виду не скажешь…
– Внешность бывает обманчива, – заявил я. – Парень уже есть?
– Па…
– Что?
– С отцом такое не обсуждают.
– Почему, обсуждают. Так есть или нет?
Моя дочь. Когда все это произошло – она была в таком возрасте… что смогла меня простить. Ирине это далось сложнее. Ирина не простила…
– Помнишь Катю Винниченко? – аккуратно съехала с темы. Моя дочь. Моя кровь.
– Да.
– У нее квартира рядом с нашей. Мы теперь подруги…
– Она в Лондоне?
– Да, уже давно.
Ну-ну… Олежку Винниченко я знал еще с той поры, когда он был депутатом Рады. Потом он опять стал депутатом Рады, но уже от другой партии. Потом его назначили главой антикоррупционного комитета. Потом…
Ну, думаю, вы понимаете, что произошло потом.
Гнида люстрированная. Или люстрованная. Как правильно?
Наверное, люстрированная. Люстрованная – это когда люстра на голову. Хотя они люстру-то заслужили…
– Ты с ней дружишь?
– Ну… больше тут и не с кем. Па… с тобой точно все в порядке?
– Да. Все отлично.
Маринка внезапно посерьезнела.
– Па… ты с мамой говоришь?
– Нет. А надо?
…
– У нее появился кто-то?
– Нет. Просто…
Да нет. Ничего простого тут нет.
– Па, я хочу, чтобы ты прилетел.
– Ты же знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– Я поговорю с мамой.
– И не пытайся. Давай дождемся, когда ты получишь загранпаспорт и прилетишь ко мне.
– Здесь нет загранпаспортов.
– Тогда – просто паспорт.
Маринка помолчала…
– Па…
– Что?
– Я… не должна тебе это говорить, но, кажется, у нас проблемы с деньгами.
– Почему ты так решила?
– Подслушала разговор мамы. Она говорила с подругой, что они не имеют права и надо нанять адвоката. И еще… – Марина помедлила, – в школу приходили какие-то люди… меня вызывали в кабинет супервайзера. Расспрашивали о том, знаю ли я, как мы живем, поддерживаем ли связь с тобой, получаем ли от тебя деньги. Па… они назвали твое имя.
Здорово… Ах, как здорово.
Ну, конечно, другого ожидать просто глупо. Англичане, американцы, европейцы – все потеряли на Украине огромные деньги. Не выиграл никто. Но это вам не Россия. И заблокировать счет, а то и списать все в пользу государства могут запросто, по одному только подозрению, что деньги нажиты преступным путем. И ничего ты с этим не сделаешь, и никому ничего не докажешь. Британо-американская система права намного зубастее нашей, и стоит только попасть в нее – уже не вырвешься. Почти никаких гарантий и сдержек в ней не предусмотрено – считается, что честному человеку бояться нечего.
Но прийти в школу к Маринке… тут они борщанули. Борщанули, борщанули. Настолько, что мне захотелось показать им, что такое террор. Настоящий, а не тот цирк с конями. Так, чтобы холодным потом по спине прошибло. Чтобы навек память осталась.
Страх – это хорошо. Страх способствует тому, чтобы благие намерения так и оставались намерениями, а не перерастали во что-то большее.
– А что ты им сказала?
– Я их послала.
Я хмыкнул.
– Зря. Запомни правило: если тебя заставили поклониться, поклонись очень и очень низко. И помни об этом до тех пор, пока не придет случай отомстить. А потом забудь.
Да. Наверное, это не стоит знать взрослеющей девочке в семнадцать лет. Не стоит. Но кто знает… Ирина уже воспитала сына, как хотела и как смогла. А виноват в произошедшем, конечно же, я.
– Па…
– Что…
– Скажи, что ты нас любишь.
Подлиза…
– Я вас люблю. Где бы вы ни были, я все равно вас люблю. Люблю, как никого не любил в жизни…
Я так и не сказал ей то, что должен был сказать. Что ее брат жив.
Не осмелился…
Утром я обнаружил себя спящим на ступеньках дома. Я так и не открыл дверь, все тело болело не по-детски, ныла спина… все ныло.
Делать нечего – пошел в баню. У меня их три. Черная, русская, обычная дровяная и электрическая, та же самая, какие устанавливают в квартиры в скандинавских странах. Топить не было ни сил, ни времени – потому пошел в электрическую. Застуживаться мне опасно в моем возрасте, поэтому надо отогреться. Чем я и занялся, сидя на жаре и периодически пуская пар в сотню с лишним градусов с ароматом лаванды…
Пропарившись, я приготовил себе какой-никакой завтрак из консервов, съел. Потом достал новый, еще не юзанный стартовый комплект мобильного интернета, ноутбук и поехал на берег Киевского моря.
В компании с малолетними рыбаками, тягающими из воды рыбешку, я подключил ноут к интернету, вышел в Сеть и занялся делом…
Примерно через три часа я отключился от интернета и посмотрел на заметки, которые у меня получились в результате долгого серфинга по его мутным и неспокойным водам.
Итак, чтобы все понимали – юридически Украина еще существует, но фактически нет. Она разделилась на Новороссию, в которой декларировано стремление идти к России с самоопределением вплоть до присоединения, но ни Россия не спешит подсоединять эти территории, ни сама Новороссия не спешит присоединяться. В Новороссию входят Харьковская, Донецкая, Луганская, Херсонская и Запорожская области. Далее идет международно признанное правительство Украины в Днепропетровске, его власть распространяется на три области – Днепропетровскую, Николаевскую и Одесскую. Но в Киеве этого правительства нет, потому что в Киеве русские войска. В Киеве работает правительство национального спасения, которое работает ни хорошо, ни плохо – лучше, чем предыдущее, но хуже, чем могло бы работать. Помимо прочего правительство национального спасения висит на нашей шее. Это можно считать чистым выигрышем Запада – раскололи Украину, создали долговременный источник нестабильности и поставили нас перед выбором – международно признанное, но ненавидящее нас правительство, либо не признанное, но висящее на нашей шее. Мы выбрали второе, хотя ни один выбор правильным не был.
Кроме того, есть Западно-Украинская Народная Республика в составе Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской, Закарпатской, Волынской, Черновицкой областей. Правительство национального спасения не признает его, международно признанное правительство тоже не признает, но ни одно из правительств ничего не делает, чтобы уничтожить ЗУНР. Сама ЗУНР в растерянности, потому что, если бомбят и идут танки, понятно, что делать, а если просто не замечают – тогда что? Европа их тоже не признает, у Европы свои планы, так что шенген им там не светит.
Идет ожесточенный позиционный торг, причем главным игроком на всех досках является Москва. Но все правительства – и новороссийское, и киевское, и днепропетровское – интригуют против друг друга и пытаются заручиться поддержкой Москвы. И при этом все строят глазки Западу, потому что понимают – не дело, когда признали только Беларусь и Никарагуа, должны признать все. Или хотя бы большинство, как в случае с Косово.
Новороссия хочет сохранить статус «нашего бастиона на Украине», но это значит, что им в принципе невыгодна договоренность ни с Киевом, ни с Днепром. Продолжение конфликта – единственная гарантия, что их не сдадут. Киев не может декларировать иного, чем полное восстановление Украины в ее границах, но тем самым он становится противником всех остальных игроков, и при этом он может рассчитывать только на помощь России, потому что больше ни на чью помощь рассчитывать не может. Днепр тоже не может публично говорить ничего иного, кроме как «мы за Едыну», но на деле ему не хочется упускать столичный статус, ему не хочется перебираться в Киев и снова отвечать за всю страну целиком, ему хочется быть единственным получателем помощи Запада, и они понимают, что свой «маленький Израиль» они смогут построить только в пределах одной-двух областей, но не всей Украины. ЗУНР хочет присоединиться к ЕС, НАТО и шенгену, но при этом не хочет признавать над собой власть Киева и не хочет рисковать с восстановлением единой, централизованной и сильной власти. Но понимает, что без единой страны шенгена не будет.
Вот это и есть мирная, до 2014 года сонная страна, которая своим майданом привлекла внимание крупных геополитических игроков.
Ну, шо? Понад усе?
И корень всего, похоже, действительно в Днепре. Если Днепр, скажем, присоединяется к Новороссии, то делить украинское наследство будут на его основе, а ЗУНР останется в одиночестве. Если же Днепр качнется на Запад…
Почему его не взяли тогда? Нет, я подозреваю почему, но…
Решили взять измором? Тогда о чем все происходящее?
Говорить о чем-то не хочется. Смысла нет. Просрали страну. Назначали на должности послов черт-те кого. После 1991 года мы почему-то решили торговаться о судьбе постсоветских республик с Западом, вместо того чтобы планомерно наращивать позиции в этих республиках. Вот и просрали все, что можно. Можно было бы работать с элитами, предлагать гранты, учить военных, создать что-то вроде оборонительного союза. Хотя нет… это создали, но было уже поздно.
