Вечная ему память!), желающих непременно слупить с жертвы штраф поизряднее.
Карманчик на груди прапора заметно оттопыривался серо-зелененьким: похоже, водила «мерса» откупился по всем правилам.
Даже более опытный нюх прапорщика не смог уловить ничего подозрительного в выдохах Струмилина. Лейтенант поиграл желваками.
– Пойдемте, в трубочку дыхнете, – приглашающе махнул он на бунгало, где размещался пост ДПС.
– Пойдемте, – с видимой охотой согласился Струмилин, начиная размышлять, что бы это значило.
Да, пожалуй, ничего особенного. Скорее всего ребятишки, едва заступив на дежурство, уже начали заботиться, как станут снимать стресс вечерком, вот и прицепились к бедолаге с номерами другой области.
Между тем инспектора явно огорчила его готовность подвергнуться экспертизе.
– Нет, не надо, – вдруг затормозил он, сделав к бунгало ДПС всего один шаг. – Лучше покажите ваш техталон.
Струмилин и бровью не повел – показал.
– Все в порядке, – простонал инспектор, готовый признать поражение. – Извините… у вас водички попить не найдется?
Струмилин, не дрогнув ни единым мускулом, подал ему непочатую бутылку «Саровской» и с жалостью смотрел, как лейтенант хлобыщет из горлышка, постепенно возвращаясь к жизни. «Как бы ни ожил настолько, что прицепится уже всерьез!» – вспомнил Струмилин старинную сказку про Ивана, не то царевича, не то дурака, – тот тоже напоил однажды в схожей ситуации Кощея Бессмертного водичкой – на свою беду напоил!..
– Ну, что? – вопросил прапор, неодобрительно следя, как по худому лейтенантскому горлу мотается туда-сюда кадык и явно воспринимая его громкие глотки как попрание неких принципов. – Будем протокол составлять?
Лейтенант поперхнулся.
– За что? – осведомился Струмилин абсолютно спокойно, жалея при этом, что так и не собрался заиметь личного оружия, хотя, говорят, врачам дают разрешение почти без проблем.
– За езду с непристегнутыми ремнями, – сообщил прапорщик.
– Это с чего же вдруг? – не в шутку удивился Струмилин, вспомнив, как назойливо дергал лейтенант за ремень. Но в данный момент лейтенант раскашлялся, и, наверно, поэтому не возразил прапору, наставительно изрекшему:
– Но ведь когда я к вам подошел, ремень не был пристегнут!
Струмилин растерянно моргнул. Крыть нечем: прапорщик совершенно прав.
Не был ремень пристегнут. Похоже, такая маленькая деталь, как то, что Струмилин в это мгновение не сидел в кабине, а стоял возле багажника, не играла никакой роли. И он опять подумал про Ивана-царевича… нет, все-таки дурака!
– Уймись, Васильев, – сказал наконец-то прокашлявшийся Кощей – в смысле лейтенант. – Все в порядке здесь с ремнем, иди вон тормозни того синего, у меня подозрение, что у него аптечки нету!
На миг в разочарованном взгляде прапора, устремленном на Струмилина, вспыхнуло вожделение: у него-то аптечку не проверили! – однако он не посмел ослушаться старшего по званию и, поигрывая жезлом, кинулся чуть ли не под колеса противно-синей «Волге», а та сразу пообещала поживу ДПС, предательски завизжав тормозами.
Возместивший недостаток влаги и обретший совесть лейтенант даже попытался вернуть полупустую бутылку. Струмилин с усмешкой махнул рукой на заднее сиденье, где лежали в пластиковой разорванной упаковке еще девять таких же бутылок:
– Да пейте на здоровье!
– Ого! – с уважением сказал лейтенант. – Крепко затарились. Дорога долгая?
– Нет, я уже практически приехал. А это – нижегородские сувениры друзьям. У вас такой воды нет.
– Значит, конкретно в наш городишко едете? – спросил лейтенант, озабоченно шныряя глазами, обретшими натуральный васильковый цвет. – Командировка или как?
«А не пошел бы ты подальше?» – осведомился Струмилин мысленно, однако вслух, неожиданно для себя, сказал правду:
– На поминки еду. Сегодня годовщина дружку моему. Я не был ни на похоронах, ни на всяких девятинах-сороковинах – в аварию попал, ну вот, надо почтить память.
Васильковые глаза лейтенанта внезапно приковались к его лицу, что-то мелькнуло в них – особенное, – и он спросил тихо:
– Это случайно не Костя Аверьянов? Струмилин от неожиданности даже охрип:
– Он самый.
– Царство небесное, – тихо сказал лейтенант и, кинув бутылку и жезл под мышку левой руки, торопливо и умело перекрестился.
– Царство небесное, – машинально отозвался Струмилин, глядя на него во все глаза и не сумев скрыть изумления. – А вы что, знали Костю?
– Мы соседи, – пояснил лейтенант. – Были соседи, да… Сегодня жена моя собирает стол для тех, кто захочет его помянуть. Эта-то сучка Сонька никого звать не намерена, вообще сомневаюсь, что она вспомнит, какой сегодня день, ну, хоть мы… Вы Соньку видели небось, знаете, что это за птица?
– Не имел такого удовольствия, – сухо отозвался Струмилин. – Однако наслышан сверх всякой меры.
– Во-во! – хмыкнул лейтенант. – Воистину – сверх всякой меры. Так что вот: приходите к нам после девяти. Я раньше не смогу – на дежурстве. Адрес Костин знаете? Красных Зорь, двадцать один "а", квартира девятнадцать. А у нас квартира двадцать.
– Извините, не приду, – неловко отказался Струмилин. – Я нарочно еду встретиться с друзьями и сходить на Костину могилку. И нынче же вечером обратно в Нижний.
Лейтенант вытянулся, кинул ладонь к козырьку, словно в задрипанном «Москвиче» сидел перед ним какой-нибудь министр внутренних дел, а не худой парень в мятой футболке, которого он только что мучил своей гибэдэдэшной изощренностью:
– На кладбище пойдешь – передай Косте привет от Гоши Володина. От меня, значит.
– Обязательно, – кивнул Струмилин и с места взял скорость, надеясь, что «по знакомству» лейтенант Гоша не обратит внимание на первое, но такое вопиющее нарушение правил.
Жара, конечно, действует предательски, да и устал он за последнее время как пес. Это ж надо – ляпнуть такое: на поминки, дескать, приехал, и нынче же вечером – обратно. Одно из двух: или вечером сядет за руль пьяный вдрабадан – с поминок-то приличные люди в ином состоянии не уходят! – или вовсе не будет пить. А разве такое возможно?!
Просто странно, что лейтенант Гоша не обратил на это внимания. Молодой еще. Вот тот изверг в форме, Васильев, непременно обратил бы!
– Внимание, дамы и господа! Просьба пристегнуть привязные ремни и воздержаться от курения. Наш самолет пошел на снижение и через несколько минут совершит посадку в московском международном аэропорту Шереметьево-два.
Напоминаем, что, в интересах вашей же безопасности, на борту по-прежнему запрещено пользование мобильными телефонами. Самолет в полосе низкой облачности, поэтому просим извинить за неприятные ощущения. Спасибо за внимание.
Иначе говоря, возможна болтанка. Джейсон поморщился. Это не неудобства, а большая гадость! Он в принципе хорошо переносил полет, но стоило вспомнить, как трясло при вылете из Сиднея… Джейсон справился с тошнотой, но многим пассажирам потребовались пакеты. Его соседка, весьма элегантная дама бальзаковского возраста, была среди таких.
Джейсон, конечно, тактично отворачивался, однако никакого сочувствия не ощущал. Ведь еще в аэропорту Сиднея эта пассажирка обратила на себя его внимание своей подчеркнуто ледяной, даже брезгливой ко всему окружающему физиономией, да и потом, оказавшись его соседкой, держалась отчужденно, даже не ответила на любезное приветствие, а только стала еще надменнее.
«Возможно, она опасается моих сексуальных домогательств? – подумал Джейсон. – Ведь эта феминистская американская мода доползла и до тихой, патриархальной Австралии! Или, чего доброго, лесбиянка-мужененавистница? От такой лучше держаться подальше». И он оставил все попытки казаться приятным.
Потом, впрочем, лед тронулся. Дама чувствовала себя столь неловко, что сама начала робко любезничать с ним. Они даже разговорились, и эта Келли Рассел оказалась настоящей болтушкой, а никакой не мужененавистницей! В конце концов Джейсон узнал о причине ее необычной сдержанности и холодности.
Оказывается, Келли – а она направлялась в Россию впервые в жизни – специально предупреждали насчет этих так называемых «новых русских», которых в наше время расплодилось по миру в несметном количестве, совершенно как кролики.
Всем известно, что кролики в середине века оказались настоящим бичом Австралии, от них, вернее, от их фантастической плодовитости не было никакого спасения.
Завезенные некогда из Англии в качестве напоминания о родине-доминионе, эти милые пушистые зверьки сделались настоящей угрозой для знаменитого австралийского овцеводства, поскольку уничтожали пастбища. А ведь климат Австралии отличается большой причудливостью, и если вдруг наступает засуха – не жди приплода овец. Теперь же к засухе добавились кролики. Пришлось повозиться, прежде чем с помощью миксоматоза удалось избавить континент от этой «славной пушистой» пакости! И то – кролики не раз мутировали, приспосабливаясь к ожесточившейся против них жизни, прежде чем количество их все-таки уменьшилось.