Удар оказался еще сильнее, чем отказ Галки Антиповой. Виталька два года зализывал раны, заделавшись на это время ну просто настоящим женоненавистником. Вылечила его от этих комплексов сокурсница Фая Айдарова. Эта татарочка, невысокая, кривоногая, некрасивая, тоже была из породы «давалок», но ею управляли совсем другие мотивы, нежели Жучкой, — не развращенность и жажда острых ощущений, а доброта и неумение говорить «нет». С Файкой Малахов встречался до самого окончания вуза. У них не было романа в прямом понимании этого слова — они не бродили, держась за руки, под луной, не строили совместных планов, не делились сокровенными мечтами и детскими воспоминаниями, не бывали вместе в кино и кафе и даже не считались парочкой. Просто когда предоставлялась возможность (у Люды Поповой, Фаиной соседки по комнате, были родственники в Подольске, и она часто ночевала у них), Виталий проводил ночь у своей татарочки. Его это очень устраивало — не нужно было никаких слов, объяснений и обещаний. Он покупал что-нибудь к чаю да иногда приносил апельсины, которые она обожала и запросто могла съесть несколько килограммов за один присест.
Конечно, Малахов не был влюблен в Фаину. Ему продолжали нравиться совсем другие девушки, чем-то похожие, на Галку Антипову — яркие, бойкие, знающие себе цену. Таких в их вузе было немало, но подойти к какой-нибудь из них Виталий никак не решался. Кто он таков? Ваня из деревни, больше никто. И на фиг он такой сдался московским красавицам? Ни наследство, ни диплом не прибавили уверенности в себе. На заводе юные сотрудницы уже смотрели на молодого инженера более внимательно, чем барышни из института, но и тут все отнюдь не было гладко. С фабричными девчонками, имевшими за плечами ПТУ, а то и просто восемь классов, ему было невообразимо скучно. И Виталий принялся ухаживать за так называемыми «серыми мышками» из хороших семей. От таких девушек — тихих, интеллигентных, сентиментальных, утопавших в собственных комплексах, день и ночь мечтавших о любви и принце на белом коне — он не боялся получить отказ. С одной стороны, они не были, точнее, не умели ощущать себя привлекательными и явно не страдали от избытка мужского внимания. Появление галантного, внимательного и заботливого поклонника становилось настоящим праздником в их скучной жизни. С другой стороны, у «милых скромниц», как он их называл, были добрые сердца и романтические души. Даже если кавалер им поначалу не слишком нравился, оттолкнуть его не позволяло элементарное человеческое сострадание. Они просто не решались обидеть своим отказом того, кто, как они считали, был в них влюблен.
Конечно, с «серыми мышками» тоже было достаточно проблем. С ними нужно было вести задушевные романтические разговоры и философские диспуты, нужно было знакомиться с их мамами, папами и бабушками, ходить по театрам и музеям. Но все это Виталия не слишком напрягало, даже наоборот, подобное общение ему нравилось и, если можно так выразиться, его обогащало. Девушки мягко и ненавязчиво учили его правильно вести себя за столом и в общественном месте, поправляли ошибки в его речи, подсовывали книги, которые необходимо прочитать каждому культурному человеку, и объясняли то, чего он в этих книгах не понимал. В «милых скромницах» Малахова смущало только одно — на таких девушках обязательно надо было жениться, а он пока этого не хотел. Не потому, что, подобно Паратову из модного фильма «Жестокий романс», норовил «дорого продать свою свободу». Скорее, тут подошла бы другая киноцитата: «Женитьба — шаг серьезный». Виталий понимал, что пока еще не готов к семейной жизни. И чувствуя, что отношения с той или иной скромницей уже дошли до такой стадии, когда остается лишь единственная возможная дорога — в загс, — он действовал по одному и тому же шаблону. Сначала резко сокращал общение, потом и вовсе пропадал на некоторое время, не приходил и не звонил (сами «мышки» не имели привычки обрывать телефон, они предпочитали сидеть дома и страдать), а потом вдруг назначал встречу под предлогом, что «надо поговорить». Это «поговорить» обычно превращалось в продолжительный монолог Малахова, сводившийся к тому, что его собеседница замечательный человек и, возможно, лучшая девушка на свете, что Виталий не сомневается, что уже очень скоро пожалеет о своем поступке, но… (здесь полагалось выдержать эффектную паузу и пару раз тяжело вздохнуть), к сожалению, сердцу не прикажешь… Так вышло, он встретил и полюбил другою. А потому благодарит свою расчудесную подругу за все, что у них было, и умоляет простить его. Хоть и понимает, что на самом деле ему прощения нет… И так далее и тому подобное. После подобного разговора «серая мышка», как правило, соглашалась, что он поступил благородно, и удалялась рыдать, а Малахов отправлялся на поиски следующей, с которой все повторялось с начала и до конца. Эта наработанная схема отлично функционировала почти десять лет. До тех пор, пока в его жизни не появилась Светлана.
Со своей будущей супругой он познакомился на дне рождения очередной «милой скромницы», Сашеньки Киселевой, дочки его заводского коллеги. Роман с ней тянулся дольше других и больше других утомлял Виталия, но из уважения к Сашенькиному отцу Малахов никак не решался с ней порвать. Они изредка встречались, ходили в кино, в театры и на выставки и совсем уж изредка оказывались в постели, где Саша постоянно очень много говорила, почему-то все время шепотом, хотя в квартире они были одни, и после секса, лежа в его объятиях, читала, шепотом же, Ахматову или Цветаеву. Она была уверена, что у них все хорошо, просто Виталий очень занят бизнесом и не имеет возможности видеться с ней чаще. Он же тяготился каждым свиданием, но жалел ее и никак не мог найти в себе сил для последнего серьезного разговора.
День рождения Сашеньки был в конце января. Малахов наконец дал себе слово, что эта встреча будет последней, и собирался уйти красиво. Помимо подарка (серег с сапфирами в обрамлении мелких бриллиантов), он принес ей еще и шикарный букет белых роз и два пакета деликатесов из недавно открывшегося в центре супермаркета. Именинница была на вершине блаженства — такой стол, как получился у нее, в начале девяностых был редкостью. На праздник собралось с полдюжины подруг, таких же «серых мышек», бывших одноклассниц и однокурсниц и нынешних коллег по работе — Саша была учительницей географии в средней школе. Из мужчин, кроме Малахова, был приглашен еще один — муж коллеги-математички, толстый, уже заметно лысеющий очкарик, удивительно похожий на балованного перекормленного ребенка, которого увеличил в несколько раз какой-то озорной волшебник. Безусловно, младенец-переросток чувствовал бы себя здесь королем, если бы не присутствие Малахова в его неброском, но очень стильном костюме от «Кельвин Кляйн». Очкарик то и дело бросал в сторону «соперника» неприязненные взгляды, и Виталия это очень забавляло. Бизнесмен разливал принесенное с собой вино, шутил с девчонками и прикидывал про себя, которую из них он увел бы с собой. Малахов не сомневался, что любая из них, включая счастливую супругу, согласилась бы на подобное предложение с радостью.
Когда он уже порядком устал от разговоров о стремительной инфляции, трудностях с доставанием продуктов и каких-то педагогических разрядах (что это такое и почему столь важно для них, Виталий так и не понял), раздался звонок. Сашенька пошла открывать, из прихожей раздались радостные возгласы. Малахов вместе со всеми с любопытством повернулся к двери… и не поверил своим глазам. Девушка, появившаяся на пороге, была просто воплощением его грез. Высокая и стройная, дорого и со вкусом одетая платиновая блондинка показалась ему ослепительной красавицей. «Милые скромницы» сразу поблекли на ее фоне; вновь прибывшая гостья выделялась среди них, как полная золотая луна выделяется на ночном небе среди маленьких звездочек.
— Моя школьная подруга Лана! — представила Сашенька. Красавица окинула взглядом комнату и уселась рядом с Виталием.
— Это мое место, — попыталась было протестовать именинница. — Давай я посажу тебя вот тут, рядом с Мишей.
— Ничего, спасибо, мне здесь удобно! — очаровательно улыбнулась Лана и повернулась к Малахову: — Ну что, наливайте мне штрафную и будем знакомиться!
До этого с ним ни разу в жизни не было ничего похожего. Виталий просто голову потерял. Он просто дурел от одного ее запаха. Ни одна из его знакомых женщин так не пахла… Даже Галка Антипова.
Вечеринка уже близилась к концу. Он вышел из ванной и увидел в прихожей маленькое столпотворение. Девчонки, сбившись в кружок, что-то горячо обсуждали.
— Что у вас тут стряслось, девушки? — приблизился к ним Малахов.
Лана подняла на него выразительно подведенные серые глаза:
— Да вот, представляете, надела новые туфли и натерла ногу.
Она изящным движением сбросила лодочку и продемонстрировала обтянутую прозрачными колготками ступню. Чуть выше пальцев действительно виднелась небольшая ссадина.
