— А если учесть, что он еще и коллекционер… Ой, мама, как я вовремя замуж вышла.
Тут другая мысль посетила меня и заставила нахмуриться.
— А много ли наследников?
— Откуда я знаю?
— Но что-нибудь ты знаешь или пыталась узнать?
— Если честно, не очень-то я ломала над этим голову. Теперь, конечно, понимаю, что не помешало бы.
— Что, вообще ничего не знаешь? — не поверила я. Конечно, Танька у нас в семье самая умная, но не до такой же степени?
— Ну.., дядю отравили. Он вроде бы коллекционер. Нет, точно коллекционер. Был женат, жена давно умерла. Святая была женщина, это Зинаида Петровна утверждает и настаивает на том, что родственники — кровопийцы и воры — ее уморили. Детей нет, оттого наследство отходит племянникам, потому что сестер-братьев, которых вроде бы немало, покойный терпеть не мог.
— Ты вот что, — вздохнула я. — Не торопись сообщать родне, что ты законная Витькина жена, лучше скажи, что вы помолвлены.
— Так они меня на порог не пустят. А почему не торопиться?
— Если в этом семействе такие нравы…
— Думаешь, могут отравить?
— Но ведь дядю отравили? Или это Зинаида Петровна выдумала?
— Дама она с фантазией.., но направление твоих мыслей я улавливаю. Если я не жена, то травить меня дело зряшное. Так?
— Так. Вообще травить следует Витьку, пока он не успел жениться. Или уж вместе с супругой.
— Мы о браке помалкивали, и слава богу. Похожу в невестах. Ольга, ты меня нарочно пугаешь или у тебя, как и у меня, от этого домика мороз по коже?
— Присутствует.
— Н-да, — протянула Танька, продолжая разглядывать дом.
На самом деле ничего зловещего в нем не было. Выглядел он вполне симпатично. Два этажа плюс мансарда, но огромным дом не казался, скорее уютным. Перед домом лужайка, ярко-зеленая и ухоженная, стригли траву не реже двух раз в неделю.
Лес начинался прямо за домом. Забор, колючая проволока и прочая атрибутика богатой жизни отсутствовали. Правда, оставались еще минные поля, но я в них все же не верила.
— Ты говорила, он с племянницей жил?
— Ага. Она и звонила.
— Неплохо бы сейчас ей позвонить, сообщить, чтобы встречала нас с оркестром.
— Чего время тянуть? — вздохнула Танька. — Едем. На месте разберемся.
Я пожала плечами, все еще продолжая сомневаться, а Танька завела машину, и мы начали подъем на холм.
При ближайшем рассмотрении дом становился меньше похожим на замок и больше на сказочный домик. Башни теперь выглядели скорее кокетливо, чем грозно. Если это и замок, то из мультика. Обилие цветов вокруг только подчеркивало сказочную атмосферу. Я всерьез ожидала, что из-за ближайшего куста появится олененок, а еще лучше гном…
И он появился.
Из-за угла вывернул человечек, которого я поначалу приняла за ребенка. Он был в оранжевом комбинезоне и в клетчатой рубашке. Темные, очень жесткие волосы торчали в разные стороны, чувствовалось, что никакая расческа с ними не справится. Ростом человечек был со стул, что и позволило предположить, что это дитя шести-семи лет. Однако нечто в его облике настораживало: некая не правильность, если угодно, а еще сигара, которую он держал в левой руке, с удовольствием посасывая.
— Господи, это что такое? — не выдержала Танька, от удивления едва не выпустив руль, и добавила ворчливо:
— Дети совершенно обнаглели.
Она затормозила в начале гравийной дорожки, на которую свернула с асфальта, и в нерешительности остановилась.
Дитя заковыляло к нам, и тут окончательно прояснились несуразности в его внешности. Человек оказался взрослым мужчиной, только карликом. Но это отнюдь не успокоило, потому что карлики у нас еще большая редкость, чем дымящие сигарой карапузы. Я почувствовала себя Алисой, сунувшей свой нос в лисью нору, и даже подумала: «Начинается…» Впоследствии оказалось, что в тот момент я была даже очень права.
Карлик, уперев руки в бока, наблюдал, как мы выходим из машины. Он ухмыльнулся довольно зловеще и вопросил:
— Любите мертвечину?
— Что? — не поняла Танька и даже растерялась, чего за ней отродясь не водилось.
— Воронье слетается, — хихикнул карлик, сунул сигару в рот и забурчал:
— Мертвечины будет много.
— Ах ты, гаденыш! — рявкнула Танька, метнувшись к карлику, и попыталась ухватить его за лямку комбинезона. Он ловко вывернулся и оказался за моей спиной. — Держи гада! — заорала сестрица, в которой проснулся охотничий азарт.
— Оставь его в покое, — посоветовала я и с улыбкой повернулась к нему. Все-таки выглядел он уморительно, но вряд ли испытывал от этого удовольствие.
— А ты здесь зачем, принцесса? — весело спросил он.
— Сама не знаю. Но мне здесь нравится.
— Правда? Чертово местечко.
— Потом расскажешь, если захочешь. Мы могли бы подружиться, как считаешь?
Он церемонно поклонился, сделав шаг в сторону.
— Рад вам служить, принцесса.
— С радостью принимаю вашу дружбу, сэр, — ответила я, присев в поклоне.
— Мне еще не доводилось видеть девушку столь ослепительной красоты.
— Вы заставляете меня краснеть.
— А вы меня беспокоиться. Доброй принцессе здесь не место. Будьте осторожны.
— Обязательно. Я могу рассчитывать на вашу помощь?
— В любое время дня и ночи. И помните, ровно в полночь все, что вы здесь видите, превращается…
— Проклятый урод, — услышала я визгливый голос и от неожиданности вздрогнула.
Карлик, ковыляя, припустился к кустам, весело крича:
— Карета в тыкву, кучер в крысу, а добропорядочные граждане в упырей и оборотней.
— Чтоб ты себе шею свернул, — неслось ему вслед.
Я повернулась и увидела женщину лет тридцати пяти, полную, невысокую, в льняном сарафане с вышитым петухом на подоле, ее волосы были заплетены в две косы. Вздернутый нос, узкие губы, губная помада морковного цвета, которая ей совершенно не шла, светлые глаза поглядывали настороженно. Она быстро оглядела нас с ног до головы и без всякого намека на любезность спросила:
— Что вы хотите? Здесь частные владения…
— Мы ищем дом номер тринадцать по Озерной улице, — сурово ответила Танька, приглядываясь к женщине. — Ведь это тринадцатый дом?
— Да… — Теперь в голосе женщины послышалось недоумение.
— Мы представляем интересы Костолевского Виктора Игоревича. Я его невеста Татьяна Ларина. Это моя сестра Ольга. — Женщина нахмурилась, с подозрением глядя на нас. — У меня есть доверенность. — Танька полезла в сумку, а женщина вроде бы очнулась.
— Что вы, что вы, я вам верю. Вы действительно Ларины, Татьяна и Ольга? — Она улыбнулась, а я сообразила, что ее недоверие скорее всего относилось к нашим именам. — Зинаида Петровна звонила мне. Очень рада вас видеть. Ирина Константиновна. Можно просто Ира. Я жила в этом доме, то есть и сейчас живу. Покойный Лев Вениаминович мой дядя. Идемте в дом. Почти все в сборе.
Подходя к дому, я увидела за кустами стоянку, забитую машинами, все как на подбор иномарки, причем не из дешевых.
— Автомобиль лучше перегнать туда, — сказала Ирина.
Танька вернулась к машине. Мы ждали ее возле крыльца. Я сочла момент подходящим, чтобы кое-что выяснить.
— Гостей в доме много?
— Гостей? А-а… Нет, только племянники. Лев Вениаминович рассорился со всей родней, отношения с племянниками не поддерживал, но когда понадобилось написать завещание… Как он шутил — «из двух зол выбирают меньшее», оттого и завещал все племянникам. У дяди был тяжелый характер, — вздохнула она. — Я прожила с ним много лет и лучше других знаю об этом.
— Много лет? — повторила я, желая продолжить разговор.
— Да. Мои родители погибли, когда я только-только пошла в школу. Лев Вениаминович брат моей матери, другой родни у меня не было. Вот так я и оказалась здесь. — Она тяжело вздохнула, должно быть, воспоминания детства ее отнюдь не радовали.
— А этот карлик, кто он?
Ирина нахмурилась.
— Сосед, то есть это брат поварихи в доме Алиевых. Живет в поселке. Злобное, мерзкое существо, которое везде сует свой нос. Впрочем, понятно: с чего бы ему быть добрым. Лев Вениаминович по неизвестной причине очень к нему благоволил. У людей искусства бывают довольно странные фантазии. После того что случилось, Леопольд бродит возле дома, все что-то вынюхивает.
— Леопольд его настоящее имя?
— Представьте, да. Ничего нелепее и придумать невозможно.
К нам присоединилась Танька, и интересную беседу пришлось прервать. По широкой лестнице мы поднялись к наполовину застекленным дверям. Они бы органично смотрелись где-нибудь в Америке, но в российской глубинке выглядели довольно нелепо. Наши люди предпочитают дубовые двери, а если учесть, что покойный Костолевский был коллекционером, выбор и вовсе странный. Мы оказались в просторном холле, который украшали четыре колонны и две огромные китайские вазы в нишах.
— Простите, я не ожидала, что вы приедете вдвоем… — сказала Ирина. — Вам придется пожить в одной комнате.
