– И вы, конечно, решили, что это связано с деятельностью Ордена, – он неодобрительно на меня посмотрел, – вот, что я вам скажу, ваша жена вела собственные магические изыскания. В том, что случилось, нет никакой вины Ордена. – Он возвысил голос. – Вы слышите – никакой! А теперь позвольте мне откланяться. Полагаю, наша беседа абсолютно бессодержательна и для меня, признаться, неинтересна.
– Постойте, – я схватил его за рукав пальто, он с раздражением освободился. – Мне нужно кое-что сказать вам, – быстро заговорил я. – Дело в том, что я вижу ее. Она приходит ко мне каждую неделю. Иногда два раза в неделю…
Его глаза сверкнули раздражением:
– Вам надо лечиться, вот все, что я могу вам сказать, а теперь оставьте меня. – Он довольно бесцеремонно толкнул меня плечом и быстро ушел, не оглядываясь.
У меня осталось ощущение, что он что-то не договаривает. Но было бы ошибкой продолжать приставать к нему с расспросами. Вряд ли я чего-то добьюсь подобной навязчивостью.
«Почему она покончила с собой? – думал я. – Что стало причиной? Если Орден здесь ни при чем, и она вела собственные изыскания, должны были остаться какие-то записи». Как я не догадался раньше проглядеть все ее бумаги? И хотя я задавался этим вопросом, на самом деле, ответ был для меня очевиден. Я боялся прикасаться к ее бумагам потому, что в глубине души мне казалось – они могут содержать что-то, что не только прольет свет на тайну смерти Анны, прольет свет на тайну ее жизни, ее увлечений. Смогу ли я любить ее также, если узнаю о ней что-то, что может разрушить ее светлый образ. Мне не хотелось чем-то ее запятнать. Для меня она оставалось святыней. Женщиной, которую я любил.
Я прошел в ее комнату. В последний год жизни Анны она сильно опустела. Остался только письменный стол с ноутбуком, матрас на полу – иногда она на нем спала к моему ужасу и несколько стопок книг, упирающихся в потолок. Я ничего здесь не трогал, все осталось так же, как прежде. Я полистал тетради. Из одной выпал номер телефона. В другой я обнаружил фотографию мужчины, с которым имел накануне неприятную беседу. На фотографии он был на несколько лет моложе с черными прядями в седых волосах. На оборотной стороне имелась надпись: «Анюте… Боровский». Вот и первое неприятное открытие. Я отложил фотографию, борясь с желанием немедленно ее сжечь. Бумажка с номером меня заинтересовала больше. Я покрутил ее в пальцах, стараясь припомнить, кому из наших знакомых может принадлежать этот телефон. Так и не вспомнил. Принюхался – от бумажки распространялся странный запах. Благовония? В тетрадях не было больше ничего интересного. Пара рецептов – травы, семена, коренья. Любая деревенская ведунья ведет такие записи. Ноутбук тоже не содержал ничего интересного. Почту она, видимо, стерла перед смертью. Не хотела, чтобы кто-то знал о ее жизни слишком много. Даже я. Я ощутил отвращение к себе. Она не хотела, чтобы я знал, а я копаюсь в ее бумагах, как какой-нибудь сыщик.
Тут я заметил, что ковер сдвинулся и из-под него выглядывает край рисунка. Я оттащил ковер и застыл в изумлении – Анна начертала на паркете кроваво-красной краской огромный знак. Два круга – один в другом, в них звезда, и вписанная в звезду козлиная голова. А еще пять символов между лучами звезды. Действуя по наитию, я задвинул шторы. Знак светился ярким пламенем. И пульсировал. Хотя я не верил прежде в мистику, я мог бы поспорить, что он живет, и от него исходят волны темной энергии. И все это время я жил рядом с этим явным символом зла. Я мог поспорить, что моя жена появляется в нашей квартире и в нашем мире из него.
По номеру телефона я без труда определил адрес. Новые Черемушки. Позвонил. Мне никто не ответил. Позвонил еще раз спустя час. На этот раз трубку подняла какая-то женщина.
– Здравствуйте, я – муж Анны Федотовой, – представился я, – вы, ведь, ее знали?
– Она – моя хорошая подруга, – ответила женщина.
– Я хотел бы приехать, поговорить о ней. Адрес я знаю.
– Приезжайте, – ответила она и повесила трубку.
По дороге я думал, как странно порой получается. Вот живет рядом с тобой человек. Родной для тебя. Правда, с каждым днем делающийся все больше и больше чужим из-за своих новых увлечений. А в один прекрасный день ты узнаешь, что оказывается совсем ее не знал. Что в комнате ее под ковром спрятан пантакль зла, а «хорошую подругу» своей жены, ты прежде в глаза не видел.
Дверь открылась после первого звонка. На пороге стояла полная женщина со злыми глазами и тонкогубым ртом. Глядя на меня, она вздохнула и посмотрела так, словно давно ожидала моего появления.
– Проходите, раз пришли.
Я зашел в квартиру. И сразу уловил сильный запах благовоний. Она окуривала комнаты. По углам всюду дымились ароматные палочки, а в центре гостиной висел большой бронзовый светильник, в котором горело, благоухая, масло.
– Вы тоже ведьма? – поинтересовался я.
– Скорее ведунья.
– Понятно.
– Ой, да что вам понятно, – всплеснула она руками, – жили рядом с такой женщиной, с такой, что и представить сложно, а обращались с ней, как с простой бабой.
– Это она вам сказала? – спросил я.
– Конечно. Кто же еще. Она, между прочим, до всего сама дошла. Сама медиумом высшей ступени стала.
– А Орден?
– А что Орден? Орден так… копание в песочнице. Она с них начинала, но очень быстро их переросла.
– Вы слышали про Боровского?
– Да Боровский этот – ни на что не способен. Только пестует свою гордость. Я мол – маг, а не простой смертный. А сам не может даже простого фокуса сотворить.
– А вы можете? – поинтересовался я.
– И я не могу, – рассердилась она, – а вот Аня могла. И не простые фокусы делать. Она в последнее время даже духов могла вызывать. И общалась с ними. Они ей столько всего наобещали.
– Вы, наверное, в курсе, как она умерла?
– Конечно, в курсе, – она уставилась на меня враждебно, – думаете, что все понимаете? Что она с собой покончила, значит все, что она делала, плохо, так?
– А вы считаете это хорошо, что она покончила с собой?
– Я считаю, что для нее это только начала. Она поняла, что так нужно было, и сделала. Ясно вам?
– Мне ясно. Скажите, а у вас нет желания покончить с собой?
– Разумеется, нет.
– Жаль.
– Ах ты, пустая серость, – заверещала она, – да что ты знаешь о жизни? Только и умеешь – малевать свои пустые картинки. А заглянуть за грань реальности тебе не надо. Может, ты думаешь, она тебя когда-нибудь любила? Она была с тобой только потому, что так ей было удобно. Ты понимаешь? Удобно.
Опустив плечи, я быстро пошел к двери. В этом доме мне больше решительно нечего было делать. Вслед мне летели оскорбления. Но я не обращал на них никакого внимания. Моя жена, плоть от плоти моей, та, которую я обожал, не любила меня.
«Это ложь, – думал я, – ложь, произнесенная склочной бабой из зависти. У нас все было прекрасно, пока она не увлеклась оккультизмом всерьез. Конечно, она и раньше любила его, но последнее время… Последнее время она совсем глубоко ушла в эти дебри».
В этот вечер я напился. Я выпил литровую бутылку водки, запил все это пивом. И отрубился в том самом кресле, где ко мне приходила она.
Меня разбудил телефон рано утром. Звонил Боровский.
– Добрый день, Александр, – сказал он, – я должен поговорить с вами.
– Я вас внимательно слушаю, – проговорил я без всякого энтузиазма. Меня терзала душевная боль, меня терзало похмелье и в сущности все, чего мне хотелось, это опять надраться.
– Я долго думал после нашего с вами разговора, – сказал он, – послушайте, наверное, это покажется странным, но я испытываю некоторые угрызения совести. Мне надо поделиться с вами. Дело в том, что я и ваша жена…
– Не надо, – перебил я его, – я все знаю…
– Да? – он замолчал. – Но вы не знаете главного. Я, кажется, понял, почему она приходит к вам.
– Говорите.
– Такое уже было однажды. Я читал об этом. Должно быть, Анне, как раньше Катрин Курцхерт, ведьме, умерщвленной священной инквизицией в четырнадцатом веке, удалось договориться с потусторонними силами. Она жаждет занять высокое место в иерархии духов зла и планетных гениев. И ей не хватает малого – список ее злодеяний слишком мал. Вы понимаете?
– Вы отдаете себе отчет… – начал я.
– Послушайте, – повысил голос Боровский, – я знаю, что говорю. Я давно живу в этом мире, где все зыбко и необычно. У меня, может быть, недостает способностей, чтобы стать настоящим магом, но все, что происходит в этой или иной реальности, я знаю досконально. Я изучил такую кипу книг по этой тематике, что вам и не снилось. К тому же, я знаю Анну. Я знаю, на что она способна.
– Я тоже знаю Анну.
– Но не с этой стороны. Послушайте, у вас, ведь, был ребенок. Не так ли?
– Девочка, – пробормотал я. Наша дочь умерла в младенчестве. От короткого мига ее появления на свет и быстрой смерти у меня остался на сердце глубокий рубец, который так никогда и не зажил. Я до сих пор помнил синие глазки, смешной носик кнопкой, пухленькие ручонки с маленькими пальчиками.
