— Я должна пройтись по ней, — она взлетела наверх и обернулась, чтобы улыбнуться ему сверху вниз. — Даже не скрипнуло нигде. Хорошая работа, но не хватает романтики.
— Романтики?
— Ну, знаете, когда вы вспоминаете дом родителей: как ребенком спускались по лестнице и знали, на какую ступеньку лучше не наступать, потому что она заскрипит и разбудит маму.
На мгновение он перестал дышать.
— Они же из орехового дерева, — произнес он, потому что не знал, что еще сказать.
— Ну, все равно, лестница красивая. Кто бы ни жил здесь, у них должны быть дети.
У него пересохло во рту.
— Почему?
— Потому что, — повинуясь импульсу, она уселась на перила и съехала вниз. Мак машинально протянул руки, чтобы подхватит ее у конца перил. — Они просто сделаны для того, что кататься по ним, — задыхаясь от смеха, она прижалась головой к его щеке.
Что-то щелкнуло внутри нее, когда их взгляды встретились. И внутри снова что-то шевельнулось, на этот раз не такое приятное. Нелл смущенно откашлялась, судорожно придумывая, что сказать.
— Вы снова случайно встретились на моем пути, — пробормотал Мак. Он все еще не отпустил ее — руки, казалось, никак не хотели слушать доводы разума.
— Это маленький город.
Он лишь покачал головой. Его руки скользнули на ее талию, и, казалось, были не прочь опуститься ниже и погладить ее попку. По ее телу словно прошла дрожь, но, должно быть, ему это только показалось.
— У меня нет времени на женщин, — проговорил он, пытаясь убедить в этом самого себя.
— Ну, я тоже занята, — Нелл попыталась сглотнуть, но в горле будто что-то застряло. Она медленно выдохнула, чувствуя слабость от того, как его руки поглаживали ее по спине. — У меня был определенно неудачный год в плане отношений, так что я тоже не заинтересована в этом…
Думать было очень трудно. У него были такие красивые голубые глаза, и он так пристально смотрел на нее. Она не могла понять, что он видел или хотел увидеть, но точно знала, что у нее вот-вот подогнутся колени.
— Я думаю, — снова заговорила она, — нам обоим станет лучше, если вы поскорее решите, будете вы меня целовать или нет. Я не могу больше ждать.
Как и он. И все же Мак тянул время. Ведь он был вдумчивым и осторожным человеком.
Его глаза были открыты и смотрели на нее, когда он наклонил голову, почувствовал ее дыхание на своих губах и услышал вырвавшийся у нее легкий стон.
У нее все поплыло перед глазами, когда он коснулся ее губ своими. Они были нежными, но твердыми и крайне неторопливыми. Внутри разлилось приятное тепло. Он смаковал ее, как гурман пробует изысканный деликатес, целуя все крепче, пока она не вцепилась в него руками.
Никто прежде не целовал ее так. И она не знала, что бывают такие поцелуи.
Медленно, неторопливо, сладко. Казалось, пол стал уходить у нее из-под ног, когда он нежно захватил ее нижнюю губу своим ртом.
Она затрепетала, застонала и отдалась поцелую.
Она была такой желанной. Аромат и вкус ее губ завладели всем его существом. Он знал, что мог потерять себя здесь, на мгновение или на всю жизнь. Ее маленькое, крепкое тело тесно прижималось к нему. Она запустила руки в его волосы, а голова бессильно откинулась назад, словно она безоговорочно сдалась на его милость. От этого жеста кровь вскипела в его жилах.
Он хотел коснуться ее. Его руки до боли хотели снять с нее одежду и дотронуться до бледной, гладкой кожи. Чтобы проверить себя и ее, его руки скользнули ей под свитер, поглаживая мягкую, теплую спину, в то время как губы продолжали свой долгий, медленный натиск.
Он представил, как опускает ее на пол, на брезент, на траву. Он представил, как наблюдает за выражением ее лица, пока ласкает ее тело, чувствует, как она выгибается под ним, готовая принять его.
У него просто давно не было женщины, сказал он себе, напрягая мышцы и снова начиная дышать. Слишком давно.
Но сам в это не верил. И это пугало его.
Мак неохотно поднял голову, оторвавшись от ее губ. Когда он попытался отступить назад, она снова прислонилась к нему, опустив голову ему на грудь. Не в силах противиться искушению, он провел рукой по ее волосам, прижимая ее к себе и тихонько покачивая.
— У меня кружится голова, — прошептала она. — Что это было?
— Всего лишь поцелуй, — ему самому нужно было верить в это, чтобы избавиться от стеснения в груди и напряжения в чреслах.