Чушь, конечно. Все это понимали.
В эпоху, когда правительство может кого угодно посадить под замок за подозрительное поведение, технология всегда сопряжена с рисками для безопасности. Как только налажена перекрестная ссылка, двойников можно независимо арестовать и допросить, если соответствующие агентства договорятся между собой. Скорми одному историю из одной времялинии и послушай, что он тебе ответит.
Конечно, никто ни разу не осмелился так поступить. Но платили нам за наши разработки, за бункер высшего класса защиты и за системы резервирования данных отнюдь не радетели чистой науки, а служба национальной безопасности. Кто ж еще?
Я упомянул, что яблоко было отравлено? В благодарность за бескорыстные пожертвования правительство испросило себе выделенную линию сверхсекретной коммуникации с нашей лабораторией. Их деятели общались друг с другом через посредство наших машин, а мы — как и остальные сотрудники факультета — понятия не имели, о чем. Они не вмешивались в наши дела. Мы не лезли в их.
Но бесплатный сыр бывает известно где.
Сегодня за сыр пришлось расплатиться сполна.
Три месяца с момента взрыва. Окно в альтернативный Кардифф закрылось через четыре дня после катастрофы, так что мы терялись в догадках, что они намерены предпринять дальше. Когда связь оборвалась, число жертв не было даже подсчитано. О планах реконструкции города никто и не заикался. Мы больше не пересеклись с той вселенной, и не пересечемся, даже если холоднозовные машины проработают до конца времен. Она разошлась с нашей так сильно, что квантовая перекрестная ссыпка просто не сработает.
В моем Кардиффе денек выдался неплохой. Солнце садится, кафешки делают выручку, посетители, рассевшись на летних площадках, веселятся и расслабляются. За три месяца ничто особо не изменилось. Разумеется, всякий, кто заглядывает в мировые новостные ленты, в курсе, что та версия Кардиффа погибла, стерта с лица земли. Они видели фотографии и видеоклипы, доказывающие это.
Кое-кто, вроде меня, даже пресуществовал в той реальности. Мы бродили — или, как в моем случае, трамбовали гусеницами — дымящиеся развалины, ничем не напоминавшие этот город.
Для большинства воспоминания о взорванном Кардиффе постепенно отошли на задний план, как если бы они увидели эту сцену в тупом летнем блокбастере с дорогущими спецэффектами. В мире много чего случилось с тех пор. Холоднозовные ссылки перекинулись в сотни других реальностей, со своими скандалами, интригами, чудесами и сенсациями.
Но есть люди особого склада. У них память куда лучше.
За утренним кофе я просматриваю свежую газету. Где-то на третьей странице маленькая непримечательная заметка о недавнем аресте и заключении в тюрьму жителя Кардиффа.
Его имя ничего не значит. Он ведь британец? Британец. Валлиец, если точнее. Фамилия, правда, не Джонс и не Эванс, даже если подыскать валлийские аналоги...
Он ничего дурного не совершил, единственное вменяемое ему преступление числится за двойником, взорвавшим Кардифф в той вселенной. Да и это натяжка: он даже не участвовал в заговоре, он просто сдал комнату истинным террористам. Возможно, он догадывался, как обстоит дело, но ничуть не менее вероятно, что от него это утаили.
К сожалению, все они мертвы, так что спросить у них не получится. Их аналоги в том Кардиффе погибли в момент взрыва бомбы, что же до наших, то они покончили с собой, когда собранное на коленке устройство из-за дефекта пайки взорвалась не так, как следовало, оставив двоих калеками. Следы, ведущие к сети финансистов и специалистов по ядерной физике, оказались ложными. Мы связывались с иными версиями Кардиффа, но там история ничем не отличается от нашей: террористы тоже мертвы. Это означает, что из всех участников теракта в руках правительства остался только человек, предоставивший злоумышленникам крышу над головами. Его они могут сцапать, не исключено, что он даже что-то знает.
Его допрос, если верить сообщениям в прессе, исключает эту возможность. Он был очень дальним родственником одного из незадачливых террористов, ни в каких экстремистских организациях прежде не числился. Я уже устал удивляться, как все обернулось в нашей реальности: бомба не сработала, двое террористов покалечились, в конце концов все покончили с собой. Гражданские потери: никаких. Радиационное загрязнение: пренебрежимо малое. Ущерб частной собственности: незначителен.
Не будь у нас сведений из другого Кардиффа, можно закрывать дело. Обвиняемый невиновен. Правосудие уже свершилось само собой.
Проблема в том, что эти сведения у нас есть. Мы знаем. И нам надо на ком-то выместить свой гнев.
Если верить газетной заметке, подозреваемый скоропостижно скончался в заключении от сердечной недостаточности. Правительство заявило, что он страдал пороком сердца, и такое могло произойти в любой миг.
Я пытаюсь вообразить, что они с ним сделали. С бедным непричемным ублюдком.
Я закрываю газету, допиваю кофе и иду на трамвай. Еду в университет. По совпадению, опять воскресенье. На факультете пусто, если не считать нескольких автоуборщиков. Любой сотрудник с крупицей здравого смысла в башке далеко отсюда. Наслаждается погодой и видами города.
Я отстукиваю код и спускаюсь в подвальный бункер. Вокруг установки холодного зова. Корпуса неровно шумящих горизонтальных цилиндров холодят ладонь. В этих машинах есть что-то нечестивое, хоть я никогда и не озвучивал своих ощущений. Я размышляю о правительственной выделенке, что пролегает в подвале, о машинах, связующих ее с иными реальностями за квантовой пропастью. Без этой линии они бы никогда так круто не обошлись с тем бедолагой.
Я некоторое время раздумываю, а не запереться ли здесь, отключив компрессор. Пойти путем иного Джо, написать самому себе прощальную записку и оставить в наследство двадцать фунтов в остывшей руке. Пинта пива и пакет чипсов. Это же не самоубийство, а? Даже если здесь и сейчас я умру, бесчисленные двойники Джо Ливерседжа продолжат существование. Не все мы принимаем одинаковые решения.
Но затем мне вспоминаются сказанные на прощание слова Рэйчел. Мы не куклы Барби. Если я понемногу сполз в состояние разума, позволившее мне принять противоположную точку зрения — что смерть есть всего лишь обрезание засохшей ветви вечно растущего дерева, — может быть, Рэйчел была права. Вероятно, я слишком долго тут проработал. Самоубийство, сколь благородным ни был бы его мотив, лишь укрепит ее в этой уверенности.
Не то чтобы я хочу понравиться Рэйчел. Слишком поздно. Но у меня остается и альтернатива смерти, избранной другим Джо. Я могу сражаться.
Стоит мне расчекрыжить первую установку, как активируется сигнал тревоги. Рано или поздно они придут за мной. Вломятся в подвальный бункер даже без кода. Меня арестуют — и что дальше? А неважно. Рано или поздно они сумеют починить машины холодного зова. Впрочем...
Я ведь Джо Ливерседж. Я изобретательный чертяка. Если напрячь мозги, ущерб, возможно, окажется непоправимым.
Вон там, рядом с огнетушителем, на стене висит здоровенный топор.
Нарублю-ка я им дровишек.
Примечания
1
Английская футбольная команда.
2
В квантовой физике теоретическое устройство с таким принципом действия обычно называется «телефон Эверетта».