Дело смертоносной игрушки - Эрл Гарднер

Эрл Стенли Гарднер Дело смертоносной игрушки

Предисловие

Семь или восемь лет назад, посещая лекции по судебной медицине, я познакомился с доктором Лестером Эдельсоном. В то время он работал под руководством моего друга доктора Ричарда Форда, руководителя кафедры судебной медицины в Гарварде. С тех пор я с интересом следил за профессиональной карьерой доктора Эдельсона. Сейчас он и доктор Самюэль Гербер служат коронерами в графстве Каахога, в Кливленде.

Я бы желал отдать должное профессионализму, способностям и успехам доктора Эдельсона, но знаю, ему это было бы неприятно. Он предпочел бы, чтобы я отметил необходимость такой науки, как судебная медицина, и разъяснил, чем она занимается.

Ошибкой было бы думать, что для судебного медика интересны только дела, связанные с убийством. Также ошибкой было бы считать, что вскрытие имеет отношение только к умершим. Его результаты могут помочь живым.

Существует еще одна область судебной медицины — та, что связана с судебным разбирательством. Ни в коем случае нельзя позволить фанатику от медицины, выступающему свидетелем в суде, навязать суду свою точку зрения.

Истинный ученый никогда не бывает фанатиком.

Когда свидетельское место занимал доктор Эдельсон, то могло создаться впечатление, что при перекрестном допросе ему просто везет. На самом деле это не так. Доктору даже не приходило в голову, что только потому, что его вызвали свидетелем обвинения или защиты, по ходатайству истца или ответчика, он должен сохранять лояльность по отношению к той стороне, чьим свидетелем является.

Доктор Эдельсон твердо верил, что медицинский эксперт должен быть верен только истине.

В своем письме ко мне, касаясь этой темы, доктор Эдельсон писал: «Насколько это в человеческих силах, он (судмедэксперт) обязан воздерживаться от того, чтобы, давая показания, вставать на ту или иную сторону. Во время перекрестного допроса следует отвечать живо и без запинки, избегать заминок и неясностей».

Я бы хотел привести еще некоторые суждения доктора Эдельсона, касающиеся судебной медицины и ее роли, поскольку они, по-моему, чрезвычайно важны:

«Судебный медик сталкивается с множеством серьезнейших проблем, не имеющих отношения к судебному разбирательству. Мнение, что он имеет дело только с убийствами, также не отражает всю многогранность его ежедневной работы. Современный институт судебной медицинской экспертизы, называть ли его институтом коронеров, или департаментом судебной медицины, или еще как-нибудь, является наглядным показателем степени здоровья общества.

Может показаться парадоксальным связывать учреждения, имеющие дело в основном с покойниками, со «здоровьем нации», тем не менее основной его задачей является изучение мертвых ради спасения живых.

Реальность такова, что в настоящее время институт судебной медицины является мощной, динамичной организацией, способной принести колоссальную пользу обществу. Я ни в коей мере не преуменьшаю важность расследования убийств, однако не следует забывать, что убийства, умышленные и непредумышленные, составляют лишь малую часть (в Кливленде не более 4 процентов от общего числа несчастных случаев). Судебная экспертиза проводится при любом случае неожиданной гибели человека, чем бы она ни была вызвана. И часто указывает на те меры, которые можно принять, чтобы избежать повторной трагедии. Это в первую очередь относится к дорожно-транспортным происшествиям, несчастным случаям на производстве и дома.

Случаи самоубийства (которое, по сути, тоже убийство) встречаются в судебной практике вдвое чаще, чем убийства, и также приводят к безвременному уходу человека из жизни. При расследовании случаев самоубийства обычно требуется выяснить обстоятельства, предшествовавшие появлению мыслей о самоубийстве, которые могут помочь выявлению его причины и хоть немного утешить родных в их горе.

Внезапная и неожиданная смерть от естественных причин может выглядеть как самоубийство, убийство или несчастный случай, а может быть, и наоборот. Именно поэтому так важно, чтобы каждый случай неожиданной смерти был тщательно расследован. Более того, любая внезапная смерть, будь то ребенок, которого нашли мертвым в постельке, или пышущий здоровьем подросток, умерший от коронарного тромбоза, открывает перед судмедэкспертом, занимающимся данным случаем, широчайшие возможности для исследования. Неожиданная вспышка инфекционного заболевания, приведшая к массовой смертности, также может стать объектом исследования судебного медика. Быстро и точно поставленный диагноз позволяет вовремя принять необходимые профилактические меры, остановить распространение эпидемии и, если еще не поздно, спасти жизнь многих людей.

Таким образом, работа судмедэксперта всегда вызывала живейший интерес. Судебный медик — это беспристрастный свидетель, руководствующийся только фактами.

Ни при каких обстоятельствах он не должен вмешиваться в прерогативы суда или пытаться подменить собой прокурора.

Я был единственным экспертом во многих расследованиях, связанных с убийством. Я беседовал с другими судебными медиками, выступавшими свидетелями в суде. Одни из них были объективны, беспристрастны и справедливы, другие — специалисты своего дела, умны, но склонны принимать чью-либо сторону.

К несчастью, большей популярностью пользуются свидетели именно последнего типа. Многие адвокаты предпочитают иметь дело с медиками, которые помогают им выиграть процесс, экспертами-«фанатиками», у которых хорошо подвешен язык и которые участвуют во множестве судебных разбирательств, а спокойные, действительно беспристрастные медэксперты обречены проводить время в лаборатории».

Я бы хотел, чтобы каждый прочитавший эти строки, если ему когда-нибудь придется выступать свидетелем в суде, вспомнил доктора Эдельсона и не пытался произвести впечатление на суд или поразить его своими показаниями. Пусть он призовет на помощь чувство собственного достоинства, свои нравственные и этические принципы, свою преданность истине и абсолютное доверие обеим сторонам.

Недобросовестный эксперт может, конечно, помочь той или другой стороне выиграть дело, но специалисты, подобные доктору Эдельсону, делают честь нашему обществу и медленно, но верно способствуют совершенству процедуры судебного разбирательства.

Поэтому с глубочайшим уважением и восхищением я посвящаю эту книгу моему другу Лестеру Эдельсону, доктору медицины.

Глава 1

С галантностью, присущей всему, что он делал, Мервин Селкирк сказал Норде Эллисон:

— Прошу прощения…

Затем наклонился и с силой ударил по детской щеке.

— Юные джентльмены, — сказал он своему семилетнему сыну, — не должны перебивать взрослых, когда те разговаривают.

Затем Мервин Селкирк вновь откинулся на спинку стула, закурил сигарету и, обращаясь к Норде Эллисон, произнес:

— Так как вы сказали?..

Но Норда Эллисон была не в состоянии продолжать разговор. Она не могла отвести взгляд от обиженных глаз ребенка и внезапно осознала, что это уже не в первый раз…

Пытаясь удержать слезы, «как большой», оскорбленный мальчик помедлил у дверей, пробормотал:

— Простите… — и вышел.

— Это все влияние матери, — объяснил Мервин Селкирк. — Дисциплина для нее — это вопрос теоретический, который никогда не переходит в практику. Когда Роберт возвращается от нее из Лос-Анджелеса, с ним невозможно справиться.

Норде вдруг открылось истинное лицо Мервина Селкирка. Вежливая, ленивая улыбка, приветливость и учтивость — это все маска. За наполовину высокомерными, наполовину шутливыми, но всегда учтивыми манерами джентльмена, привычными для окружающих его людей, скрывался настоящий эгоист с садистскими наклонностями.

Норда резко поднялась, ошеломленная не столько своим открытием, сколько отчетливостью возникшего перед ней образа нового, настоящего Мервина.

— Боюсь, что я слегка нездорова, Мервин, — сказала она. — Пожалуй, я пойду. У меня разболелась голова. Поеду домой, приму аспирин и немного отдохну.

Он вскочил и остановился у нее за спиной. Левой рукой он крепко сжал ее запястье.

— Твоя голова заболела как-то внезапно.

— Да.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет.

Он помедлил, как тогда, когда готовился ударить по лицу сына. Она почти физически ощущала, как он собирается с силами для атаки. Но разговор неожиданно принял другое направление.

— Так дело не пойдет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ребенок должен привыкать к дисциплине. Ты слишком распускаешь его.

— Я не распускаю его, но ведь и к дисциплине ребенка можно приучать по-разному, — ответила она. — Роберт — чувствительный мальчик, милый и в то же время гордый.