В машине воцарилось молчание. Водитель приоткрыл окно. I-45 зажмурилась, когда в салон ворвался ветер и сдул волосы со лба. Мимо проносились автомобили, что-то гудело, как линии напряжения под мостом.
Вскоре Десятая курия осталась позади. Смог уровней и высоток отступил, сменившись ночной свежестью. Многоголосый шум двигателей стих; лишь изредка мимо с жужжанием проносились машины, и воздух на миг приобретал горький химический привкус.
Спустя еще пару часов они остановились. Ветер задувал в окно, подвывал в тишине. Сломались? Неисправность? I-45 погладила шершавый подлокотник. Спрашивать не стала – не хотела показаться надоедливой. Может, водитель просто хотел облегчиться.
Ей тоже не мешало сходить в туалет. И поесть – живот уже сводило.
Она задумчиво вжалась лбом в охлажденное климат-контролем стекло, прикидывая количество часов езды до Восьмой курии. Можно было потерпеть и поесть там. Дальше поймать другую попутку или продать ту безделушку, что осталась от матери, и пересесть на…
Сильные пальцы вцепились в волосы на затылке. Не успела I-45 опомниться, как оказалась лицом вниз. Нос уткнулся в ткань штанов.
– Нет! Что вы делаете?!
Взвизгнула застежка, что-то царапнуло по лицу. I-45 ударила локтем – куда-то попала, но точно не в водителя, – и закричала, когда ее ударили лбом о приборную панель. На миг увидела мелкие кнопки с неизвестными символами, экран с данными, красные и зеленые лампочки. Одна из них часто пульсировала, как жилка на шее…
Затем ее снова нагнули во тьму.
Тьма пахла лавандой.
Кровь теплой струйкой затекла в рот.
Боль затопила густой волной. И стыд вперемежку с паникой. Ничего не могла сделать.
Слишком слабая.
Слишком жалкая.
Стало душно, дурно, по телу пробежал ток. Мир растерял все звуки; их заменило пощелкивание, как хруст тараканьих лапок. I-45 вдруг почувствовала гибкую пластину имплантата в голове насильника – так явно, словно держала ее в руках. Пальцы кололо от сигналов, которые по ней бежали.
Такого с I-45 еще не случалось.
Она сжала кулаки, и водитель взвыл, словно его ударили. Приборы на панели машины запищали на разные лады, сменялись каналы радио, складывая безумную песню. I-45 вывернулась из захвата. Двинула локтем, но вместо потного лица попала в приборную панель. Локоть вспыхнул болью, за спиной щелкнуло, и в салон ворвался холодный ночной воздух.
Она оттолкнулась, выпала в пустоту за пределами авто и распласталась на песке. Едва успела увернуться, когда пятна сопел вспыхнули. Машина взлетела и выстрелила дальше по шоссе. Рев мотора стих вдали.
I-45 осталась в кромешной тьме.
Сумка. Сумка уехала вместе с патрицием, ларвы его забери…
I-45 смяла пальцами песок и шумно исторгла остатки заводского обеда. Тыльной стороной ладони вытерла слезы, смешав их с кровью и слюной, и отключилась.
«До курии Девять… семь… стадий», – сказал «поводырь».
* * *Энцо наткнулся на девчонку случайно. Отлей он парой сотен шагов севернее или южнее по шоссе, она так бы и вялилась на солнце. Лежала лицом вниз, раскинув руки с худыми, похожими на птичьи лапы пальцами. Вся белая, словно морозом крио выстуженная. Длинные волосы смешались с пустынной пылью, футболка в крови, локти ободраны, а на шее, под затылком… Он присел, подцепил волосы сухой палочкой и отвел их в сторону.
Как и думал, на шее темнел выбитый номер.
«I-45—10».
Мертвая баба. Чего только не найдешь в пустыне.
На всякий случай он приложил пальцы к белой шее и сел от неожиданности, когда девчонка подскочила и замахала кулаками. Энцо даже испугался за ее здоровье. Так можно было и плечо вывихнуть.
– Эй, эй, остынь! – Он поднялся и отряхнул зад. – Не собирался я ничего делать. Уймись.
Лицо I-45 опасливо вытянулось; на лбу и под носом тоже засохла кровь, на скулах темнели синяки. Губы по-детски пухлые, бантиком. Кость тонкая, как у богатых девчонок с верхних уровней. И странный взгляд. Энцо шагнул в сторону, и I-45 повернула голову следом, распахнув глазищи с прозрачными ресницами. Она как сквозь него смотрела.
– Слепая, что ли? – Энцо махнул рукой у ее носа. I-45 зло отбила ладонь.
– Дорогу смогу найти.
Спотыкаясь, она затопала к раскаленному сотнями турбин шоссе. Восходящее солнце облепило худой силуэт лучами. Штаны были коротковаты, и из-под них торчали костлявые щиколотки. Горбились столь же костлявые плечи. Так же горбилась сестра. Энцо скривился, вспомнив. Будто вновь увидел ее живой, с той же мягкой улыбкой и полными, красивыми руками.
Он почесал подбородок. Шумно выдохнул и закатил глаза к марганцевому рассветному небу, проклиная свою сентиментальность.
– Сорок Пятая! Эй, малая, подожди.
Он догнал слепую в три длинных прыжка. Тронул за плечо, но она сбросила ладонь. Сжала бескровные губы, сверля Энцо напряженным взглядом. Упрямая. Он не любил таких.
– Ну постой же! Куда собралась, вслепую-то?
– Не твое дело, – огрызнулась она и пошатнулась от сильного порыва ветра.
Энцо снова оценил худые плечи, ноги с острыми коленками. Не дойдет же как пить дать. Не дойдет, а его потом совесть заест. Или кошмары с кишками по капоту.
– А может, мое? Давай провожу до ближайшей курии. Я иду в сторону Девятой.
Он махнул рукой, указывая на север – впрочем, прекрасно понимая, что жест остался незамеченным.
I-45 отставила ногу, готовая сорваться на бег. Ну как еще можно было ее убедить? Энцо подавил злость. Не хватало надавать слепой по щекам из добрых побуждений.
– Брата-номера бояться не стоит. Меня зови А-206. Или Энцо, так свои кличут, – рискнул он. За использование гражданских имен номерам грозило от трех до пяти лет, и он бы скорее сунул голову в турбину, чем вернулся в крио.
Но, хвала всем богам, девчонка не работала на легионеров.
– I-45, – ответила, все так же напряженно. Энцо кивнул. Вот и поладили. Хотя свою кличку она так и не сказала. Не доверяла, что ли? Или, может, не было у нее клички.
Он приложил раскрытую ладонь к ладони I-45 и пожал.
– Вместе безопаснее, – повторил и двинулся вдоль шоссе по утрамбованной ногами, протезами и годами тропе.
Солнце показало из-за горизонта раскаленный бок. Жара накатила, навалилась тяжким брюхом, несмотря на барьеры купола искусственной атмосферы. Энцо выдохнул, стер выступившие капли пота. Спустя сотню шагов обернулся.
Слепая ковыляла за ним.
* * *К вечеру, когда жар сменился прохладой, они подошли к автостраде. Монолитный шум распался на росчерки отдельных машин. Рокот двигателей накатывал со спины и так же быстро исчезал вместе с огнями сопел и фар. Одна машина пролетела слишком близко, и I-45 пошатнулась на воздушной волне.
– Девятая курия недалеко. Отсюда уже видно, – звучный голос перекрыл дорожный шум. Высокая тень Энцо замерла на фоне полос освещения: раскаленные добела линии прерывались очертаниями головы, темного облака волос и разлетом широких плеч.
I-45 снова почувствовала пленку чужого пота на коже. И вонь лаванды. К горлу подступила тошнота.
– По дороге будет заправка? – пришлось спросить. Терпеть больше не было сил. Но Энцо не ответил; молча взял за руку и потащил дальше.
У здания-коротышки в промзоне Девятой пахло химией и маслом. Машины глотали топливо, перекликались голоса. В отдалении что-то мерно стучало, напомнив звук упаковщика на заводе. Под куполом зоны ожидания болтали по коммуникаторам патриции. Вода шумела, разбиваясь о металлические бока.
– Смотри, куда прешь! – рявкнули из черной тени рядом. Звук гулкий, как из ангара.
I-45 вздрогнула и сжалась, готовая к удару. Сердце забилось чаще, понеслось вскачь.
Но злой голос лаял не на нее.
– Сам смотри, – рыкнули в ответ из той же тени. Магнитная подушка погрузчика перестала урчать, об асфальт звякнул металл, и кто-то шумно сморкнулся.
Похоже, марсиане. Номера с соседней планеты, почитатели бога Марса. Выполняли грязную работу, разговаривали бранью. Сильные и грубые, напичканные имплантатами.
– Что? Повтори что сказал, ушлепок!
Говорили, что боги обделили их интеллектом.
– У тебя что, на заднице глаза?..
Что они разорили Марс постоянными войнами и теперь кочевали по империи, плодясь везде, куда только пускали. Особенно на Старой Земле.
– Не видишь – я здесь стою! Не умеешь – не трожь пульт!..
Что многие из них любили драться и убивать, а самые сильные носили стальные ошейники.
I-45 встречала их редко и обходила десятой дорогой. От ненормальных фанатиков стоило держаться подальше.
– Эй! – вмешался еще кто-то с мягким, не имперским выговором. – Оба! За работу или вылетите в грязь!
Рабочие заткнулись, и гул погрузчика возобновился. I-45 вздрогнула, когда чья-то рука ухватила за локоть.
