— А по специальности вы кто?
— Профессор Ленинградского университета. Авиаконструктор. У наших ВВС в Фасари размещены пять МИГов-23, якобы в учебных целях.
— Модифицированные? — предположил Виллерс.
— Вот именно. Их используют в качестве штурмовиков в гористой местности. Дооборудование проводили в Союзе, но на месте возникли проблемы. Вызвали меня.
— Понятно. А вы уже сыты всем этим по горло? И куда же вы направлялись? В Израиль?
— Совсем необязательно. Я не считаю себя убежденным сионистом. И вообще, Англия нравится мне гораздо больше. В 1939 году, незадолго до начала войны, я был там с торговой делегацией. Это были два лучших месяца в моей жизни.
— Ясно.
— В 1958 году у меня появилась надежда выбраться из России. Я вступил в тайную переписку с родственниками в Израиле: они хотели помочь мне. Но меня предал человек, которого я считал своим другом. Обычная история. В общем, я получил пять лет.
— И — в ГУЛАГ?
— Нет, в одно очень интересное место. Хотите верьте, хотите нет, но эти пять лет я провел в ирландской деревне под названием Друмор.
Виллерс даже привстал от удивления.
— Не понимаю.
— Друмор, ирландская деревня, расположенная в центре Украины. — Старик рассмеялся, глядя на удивленное лицо Виллерса. — Об этом стоит рассказать поподробнее.
Когда Левин закончил рассказ, удивление Виллерса сменилось задумчивостью. Уже несколько лет он занимался методами подрывной деятельности и борьбы с терроризмом, в первую очередь в Ирландии. Потому-то история, поведанная стариком, крайне заинтересовала его.
— О Гатчине, где натаскивали агентов КГБ для работы в Англии и так далее, я знал, но об ирландской деревне слышу впервые.
— Не говоря уже о наших контрразведчиках!
— В Древнем Риме существовали гладиаторские школы, где рабов и пленных готовили к смерти на арене, — заметил Виллерс.
— Именно к смерти, — согласился Левин.
— Впрочем, и у них был шанс выжить, если противник оказывался слабее. То же самое и с вашими диссидентами в Ступоре, изображавшими полицейских.
— Против Келли у них не было никаких шансов.
— Вы говорите о нем так, как будто это сверхчеловек…
Левин тяжело и хрипло вздохнул, опустил веки и заснул. А Виллерс сидел и думал. Чувствовал он себя мерзко. Мысли все время вращались вокруг эпопеи Левина. Он знал много деревень в Ольстере. Кроссмаглен, например. Очень неприятное место. Настолько опасное, что войска туда доставляли вертолетом. Однако Друмор на Украине — это что-то совершенно невообразимое. Он покачал головой, опустил подбородок на грудь и тоже заснул.
Очнулся он от того, что какой-то рашид немилосердно тряс его за плечо. Второй араб будил Левина. Рашид поднял Виллерса на ноги и толкнул так, что тот буквально вылетел в дверь. Судя по солнцу, полдень уже наступил.
На площадке у дома стоял «БТР» песочного оттенка, который русские называли «крейсером пустыни». Вокруг — шестеро солдат в форме цвета хаки и с автоматами в руках. Еще двое устроились на «крейсере» перед крупнокалиберным пулеметом, огнем которого они могли бы без труда разметать дюжину глазевших на них рашидов вместе с их допотопными винтовками.
Рядом с Виллерсом Хамид поставил Левина.
— Ну вот, Виллерс-сахиб, как ни жаль, пора расстаться. Мне нравились наши беседы.
К ним в сопровождении прапорщика подошел русский офицер, в такой же форме, как подчиненные, но в фуражке и темных очках. Последние странным образом делали его похожим на офицера африканского корпуса Роммеля. Он постоял, посмотрел, потом снял очки. Его гладкое лицо с темно-синими глазами оказалось моложе, чем предполагал Виллерс.
— Профессор Левин, — обратился он с иронией. — Я с удовольствием поверил бы, что вы заблудились во время прогулки, однако боюсь, что известная вам инстанция придерживается иного мнения.
— Понятное дело, — ответил старик.
Офицер повернулся к Виллерсу и представился:
— Капитан Юрий Киров, двадцать первая десантная бригада, — произнес он на великолепном английском. — А вы — майор Энтони Виллерс, пехотная гвардия и, что значительно важнее, двадцать второй полк САС.
— Вы очень хорошо информированы, — заметил Виллерс. — Позвольте сделать вам комплимент и относительно знания моего родного языка.
— Спасибо, — ответил Киров. — Мы пользуемся теми методами технического обучения, которые были когда-то разработаны САС в Харфорде. Да и вы лично, как и Левин, представляете значительный интерес для КГБ.
— Убежден в этом, — любезно ответил Виллерс.
— Итак, — Киров повернулся к Салиму, — перейдем к делу. — Его арабский был не так хорош, как английский, но объясниться он мог вполне.
Он щелкнул пальцами, прапорщик выступил вперед и протянул арабу холщовый мешок. Салим открыл его и зачерпнул полную пригоршню монет, золотом сверкнувших на солнце. Он улыбнулся и передал мешок Хамиду, стоявшему за ним.
— Я бы попросил вас снять с обоих колодки, и мы отправимся, — сказал Киров.
— Да, но Киров-сахиб забыл кое-что. — Салим опять улыбнулся. — Кроме всего прочего, мне обещали пулемет с двадцатью тысячами патронов.
— Хм, да, но наше командование считает, что это было бы слишком большим искушением для рашидов, — заявил Киров.
Улыбка Салима мгновенно улетучилась с его лица.
— Но вы это твердо обещали.
Его люди тут же почувствовали недоброе и подняли винтовки. Киров снова щелкнул пальцами, и пулемет выплюнул очередь, раздробившую стену хижины чуть выше головы Салима. Когда эхо выстрелов стихло, Киров сказал:
— Со всей серьезностью советую вам взять золото.
К Салиму вернулась улыбка, он развел руками.
— Само собой разумеется. Дружба — это все. Не стоит рисковать ею из-за глупого недоразумения.
Он вынул ключ из кошеля на поясе и открыл висячий замок на колодке Левина. Затем подошел к Виллерсу.
— Иногда аллах все-таки смотрит на землю и наказывает живых, — пробормотал он.
— Так написано в Коране? — спросил Виллерс, высвобождая давно затекшие руки.
Салим пожал плечами. Выражение его глаз было каким-то странным.
— Если и нет, то это подразумевается…
Двое солдат вскочили по приказу прапорщика, встали слева и справа от Левина и Виллерса, повели их к «крейсеру» и усадили рядом с собой. Мотор зарычал, Киров отдал честь Салиму.
— Приятно было иметь с вами дело! — крикнул он.
— Взаимно, Киров-сахиб!
«Крейсер пустыни» удалялся, окруженный облаком пыли. Когда он переваливал через гребень первого бархана, Виллерс оглянулся и увидел, что старый рашид все еще стоит на месте и глядит им вслед, а его люди отступили назад. Вокруг них словно сгущалась какая-то необычная тишина, полная непонятной угрозы. Однако в этот момент «крейсер» перевалил через гребень, и деревня Бир аль Гафани скрылась из виду.
В сравнении с предыдущим местом заключения бетонная камера в конце административного здания в Фасари являла собой явное улучшение «жилищных условий»: оштукатуренные стены, сухой туалет, две узкие железные кровати с матрацами и одеялами. На пути сюда Виллерс насчитал шесть таких камер с тяжелыми дверьми и глазками, возле которых по трое охранников несли постоянную службу.
Теперь он стоял у зарешеченного окна и смотрел на летное поле. Оно оказалось отнюдь не столь большим; три ангара и единственная газовая взлетно-посадочная полоса. Перед ангарами крылом к крылу отдыхали пять МИГов. В сумерках они казались неподвижно замершими доисторическими чудовищами. Немного поодаль виднелись два вертолета МИ-8, транспортный самолет, военные грузовики и другие автомобили.
— Похоже, здесь никто не заботится о безопасности, — пробормотал Виллерс.
Левин кивнул.
— А в этом и нужды нет. Во-первых, здесь территория дружественного государства, во-вторых, кругом пустыня. Такую цель даже ваши сасовцы навряд ли бы взяли без больших проблем.
Загремел засов, и в камеру вошел молодой сержант в сопровождении араба с ведром и двумя эмалированными кружками.
— Кофе, — объявил сержант.
— А когда нас будут кормить? — спросил Виллерс.
— В девять.
Он кивнул арабу, чтобы тот уходил, последовал за ним и закрыл дверь. Кофе оказался на удивление хорошим и очень горячим.
— Так, значит, они используют арабский персонал? — удивился Виллерс.
— Только на кухне и других подсобных работах. Но я думаю, их набирают не среди бедуинов, а привозят из Хауфа.
— Что же теперь с нами будет?
— Ну, завтра четверг, прилетит самолет с продуктами и запчастями. На нем нас, наверное, отправят в Аден, — со знанием дела пояснил Левин.
— А потом в Москву?
Ответа на свой риторический вопрос Виллерс, конечно, не получил. С таким же успехом он мог задать его бетонным стенам, стальным дверям и решеткам на окнах. Они оба легли на свои кровати.