Как оказалось, никакая это не ретро, а вполне себе обычная жизнь. Обычная жизнь американской глубинки начала шестидесятых годов двадцатого века. Впрочем, Чарлстон все же был портовым городом, в его гавань даже заходили европейские суда, так что не совсем уж провинция, не какой-нибудь там Арканзас или Кентукки! Вполне можно было жить, выправить бы документы. Хоть какие, хоть как, лишь бы зацепиться — не в Советский же Союз пробираться, насчет коммунистического режима Громов особых иллюзий не питал. Даже если и спрячешься на каком-нибудь советском корабле — хотя таковые в Чарлстон не заходили, — а потом что? А потом лет десять, как шпиону… Ну учитывая хрущевские, почти вегетарианские, времена — пятерка. Незаконное проникновение на судно, нелегальный переход границы «организованной группой» (двое ведь, сам Андрей да Бьянка) — примерно на такой срок и потянет, если еще примут во внимание какое-нибудь «деятельное раскаяние» и помощь следствию. Но как этому следствию помочь-то? Правду сказать? Мол, из восемнадцатого века явились… а кое-кто — и из двадцать первого. Да уж… врагу не пожелаешь, доблестные сотрудники госбезопасности колоть будут — мало не покажется. В Штатах, конечно, легче, но и тут можно в ФБР угодить — тоже приятного мало. Что же теперь — всю жизнь скрываться? По поддельным документам жить? А ведь так и придется — как же еще?
— Андреас, только что Энрике звонил, что задержится со сливами. Ты не мог бы после работы полчасика подождать? Я тоже задержусь… Ладно?
— Хорошо, Мария, как скажешь.
— Ну заходи минут через пять, кофейку выпьем.
Глянув на висевшие над дверью часы — кстати, очень точные, — Андрей принялся сдвигать на полках остатки товара — освобождать местечко для нового.
Торговавший овощами и фруктами магазинчик назывался красиво — «Орландо», Мария Фернандес — смешливая, вполне симпатичная женщина лет тридцати пяти — являлась и продавцом и хозяйкой, но, как подозревал Андрей — подставной. Магазин принадлежал кубинцам — и этим все было сказано. Именно кубинцам, а не мексиканцам, не пуэрториканцам и прочим испаноязычным, кои промеж собой, мягко говоря, не дружили. Вот и на «Орландо», как поведал Майк, давно уже пытались наложить загребущие лапы парни из Пуэрто-Рико. Но кубинцам покуда удавалось отбиваться, тем более что серьезных наездов не было, так, пару раз побили витрины — и все.
Кроме Марии и вот, Громова, еще имелся Энрике, смуглый и немногословный мужичок лет пятидесяти, водитель небольшого пикапа, развозивший товар по небольшим торговым точкам — кубинцам принадлежал вовсе не один магазин, а несколько, пять или шесть.
Работенка была непыльная, но в магазине приходилось торчать постоянно — Энрике делал по три рейса в день, иногда выходило и по четыре. Вот как сегодня.
Андрея пока все устраивало — вообще-то все могло бы и куда как хуже сложиться. Угодили бы с Бьянкой в полицию, в ФБР… Да, еще хорошо, что в Штаты попали, не в СССР, уж там-то точно без документов не прожили бы, разве что в Сибири промышлять — бичами в геологоразведочных партиях.
С другой стороны — все ж таки двадцатый век, тем более вторая его половина, — не восемнадцатый: комфорт, медицина, цивилизация: всякие там разные автомобили, радио-телевидение, дансинги. Интернета еще нет, это плохо, но… не так чтоб уж совсем убийственно.
Что же касаемо баронессы, то та — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — к новому миру привыкла быстро, от самодвижущихся повозок уже почти что и не шарахалась, под ручку с Андреем отваживалась гулять по улицам, а пять раз в неделю вместе с новой своей подружкой во все глаза смотрела по телевизору «Америкэн Бэндстед», заодно — совершенствовала свой английский и в популярной музыке разбиралась куда лучше многих, Рики Нельсона с Фрэнки Авалоном не путала, а вот Громов, к примеру, этих смазливых красавчиков вовсе не различал — пели-то они одинаково… как и вся продукция из шоу Дика Кларка.
Кстати, в следующую субботу Лина подбивала своих новых друзей к походу в дансинг, располагавшийся в двух кварталах от магазина «Орландо» в приземистом, украшенном многочисленными разноцветными лампочками здании бывшей прачечной. А что? И сходить! Развеяться, поплясать, почему бы и нет-то?
В дальнейших планах Громова на первом месте, естественно, стояла скорейшая легализация, а именно — получение удостоверений личности, прав и медицинской страховки, причем не только на себя, но и на Бьянку.
Похоже, что с документами мог помочь Гонсалес, и это нужно было использовать, хоть Андрей и чувствовал в этом внешне приветливом и улыбчивом парне какое-то второе дно. О многих вещах Майк говорил намеками, иногда даже обрывал разговор либо резко переводил тему на что-то другое, особенно если дело касалось его иных доходов, работы и прочего. Не то чтоб сей вполне приятный молодой человек жил на широкую ногу, но ведь жил — и неплохо! Снимал дом — дом! Не комнату, не квартиру — имел приличный, пусть и не очень новый, но вполне надежный, автомобиль, содержал нигде не работающую подружку, и все это — не занимаясь никакой конкретной деятельностью. По крайней мере, Андрей никогда не замечал, чтоб Быстрый Гонсалес мчался каждое утро на работу.
Занимался каким-нибудь мелким бизнесом? Управлял мелкими магазинчиками? Тоже не очень-то похоже. Тогда на какие доходы жил?
Громов, конечно, подозревал — на какие: наверняка парень был тесно связан с эмигрантской кубинской мафией, со всеми теми, кого сторонники Кастро называли «гусанос» и у которых были какие-то свои не вполне законные дела по всему южному атлантическому побережью — от Каролины до Флориды. Являясь представителем столь опасного сообщества, Майк мог заниматься чем угодно — торговлей наркотиками, рэкетом, вербовкой наемников, крышеванием этнических публичных домов, даже нелегальной торговлей алкоголем — тем же ромом — или сигарами.
И вместе со всем этим молодой Гонсалес оставался вполне приятным и разговорчивым до определенных пределов молодым человеком, этаким даже денди, из тех, кто всегда кажется вполне комильфо.
Собственно, и черт с ним, с Майком. Это даже хорошо, что он наверняка мафиози — уж точно с документами сможет помочь. Потом, конечно, потребует ответных услуг… но их ведь — если уж далеко зайдет — можно и не оказывать, просто сбежать, уехать, скажем, куда-нибудь в Калифорнию или в Орегон, Монтану, в Солт-Лейк-Сити — к черту на кулички, Америка страна большая, никто никогда не найдет! А там… а там потихоньку раскрутиться, купить, скажем, лесопилку или транспортную контору открыть — дело знакомое, со временем можно во всю ширь развернуться, тем более, здесь все по закону можно, а не так, как в России, где на одного с сошкой семеро с ложкой в лице полицейских и налоговых органов, прокуратуры, Госпожнадзора, госветнадзора, СЭС и даже какой-нибудь инспекции по маломерным судам. По крайней мере, сеньора Фернандес ни пожарникам ни санитарной инспекции мзду не носила. Хотя… может, с ними кубинцы напрямик договаривались.
— Так я говорю, Энрике десять ящиков слив везет, — налив из небольшого медного, начищенного до золотого блеска кофейника кофе, Мария уселась на стул и протянула присевшему рядом, прямо на деревянный ящик из-под апельсинов или помидоров, Громову пачку сахара. — Берите, сколько хотите, Андреас. Да! Десять ящиков слив. И двадцать — апельсинов. До семи сможете разгрузить?
— Управлюсь!
Махнув рукой, молодой человек размешал сахар и, сделав долгий глоток, блаженно зажмурился:
— Ах, какой вкус!
— Вкус родины… Кубинский.
— Вот не знал, что на Кубе кофе выращивают.
— Выращивали, — Мария тяжко вздохнула. — У моего отца небольшая плантация была близ Сантьяго. Да у многих… Эти сволочи все отобрали, все разрушили! Ах, Андреас, и за что нам такое? Жили себе и жили, и вот на тебе — революция.
— Что, все так уж хорошо и жили? — не удержался, поддел Андрей.
— Ну не все, конечно… Но со временем, думаю, выправилось бы. Вон, в Мексике тоже ведь, как у нас, живут — и ничего, никаких революций.
Хозяйка и ее новый грузчик пили кофе прямо за прилавком, на котором сверкал никелированными кнопками массивный кассовый аппарат, а чуть позади вертелся воткнутый в розетку вентилятор: несмотря на вполне сносную температуру на улице — плюс двадцать два — в небольшом, заставленном прилавками помещении все же было душновато.
Посетителей, ввиду вечернего времени, уже практически не было — местные домохозяйки предпочитали делать покупки утром — так, зашел с полчаса назад один седобородый дед в соломенной шляпе, купил килограмм апельсинов, на том все покупатели и закончились.
— А выручка сегодня неплоха, — заглянув в кассу, довольно сообщила Мария. — Так бы и всегда — хватило бы Пепито на бассейн.
— А сколько вашему Пепито лет-то?