«Что происходит... К расследованию Анцышка подключает не многоопытного Дубовика, не Чистякова, необычайно самолюбивого и гордого, а потому неутомимого, не разгорающуюся звезду Спицкого... Нет, он назначает тебя. Вывод? А вывод простой – у Анцышки появился свой человек... И ему требуется место. А ты, завалив расследование, такое место освободишь... Ох и умный ты, Павел Николаевич, до чего же ты все-таки умный!»
На месте убийства уже ничего не напоминало об утренних выстрелах. Спешили по своим делам прохожие, по тому месту, где лежал несчастный Пахомов, несколько раз прошла поливальная машина, от горячего асфальта вода поднималась паром и высыхала прямо на глазах. Рядом прохаживался взмокший на жаре участковый, невдалеке, в тени деревьев, лакомились мороженым оперативники, присланные уголовным розыском. Ждали указаний. Едва взглянув на них, Пафнутьев утвердился в своих подозрениях – от него ждут провала. Оба они, Ерцев и Манякин, были известны нерасторопностью, если не сказать бестолковостью. Вряд ли о ком-то еще рассказывали столько забавных историй. «Компания, однако же, подбирается еще та... – подумал Пафнутьев. – Если явится Худолей в качестве эксперта, то можно сливать воду...»
– Привет, Паша! – раздался радостный возглас, и кто-то хлопнул его сзади по плечу. Пафнутьев обернулся. Так и есть. Худолей. Длинный, с нервно искривленным ртом, в облаке легкого перегара, с какими-то по-бабьи несчастными глазами. Не то умолял понять и простить, не то пытался внушить сочувствие к своей незадавшейся судьбе, но оба предположения были ошибочными. Пафнутьев прекрасно знал, что? за этим просящим выражением – Худолею наверняка не хватало на бутылку водки.
– Рад тебя видеть, – ответил Пафнутьев и направился к участковому. Тот, похоже, был здесь самым толковым человеком, но и от него ничего нового узнать не удалось. – Так, – проговорил Пафнутьев. – И это все? – поскольку Пахомов, отброшенный зарядом, упал на траву, на тротуаре были нарисованы лишь его ноги.
– Они даже не остановились. На ходу бабахнули и сразу в переулок. И ищи-свищи.
– Какой мотоцикл?
– А черт его знает! Я попытался опросить кое-кого... Говорят, старый. Как я понимаю, он был не столько старый, сколько грязный. И это не случайно, грязь оправдывала и то, что номера прочитать невозможно, и цвет не все увидят, и модель не рассмотрят... Готовились ребята, это однозначно.
– А седоки? – спросил Пафнутьев, уже догадываясь об ответах.
– Паша, ты знаешь, как они ездят... Шлем с очками закрывает все лицо. Единственное, что можно сказать, – глушитель на мотоцикле не был снят. Нынешние пижоны его снимают, чтоб треску было больше, этот треск приводит их в восторженное состояние. Так вот, здесь глушитель был на месте. Грамотно, в общем-то, зачем шум поднимать.
– Сколько было выстрелов?
– Знаешь, могу ошибиться, но кажется, дуплетом из двух стволов. Я видел этого парня, когда он еще здесь лежал... Тут в другом странность, – участковый посмотрел на Пафнутьева, словно проверяя, готов ли тот воспринять то, что он скажет. – Они смеялись, эти мотоциклисты.
– Как смеялись?
– Свидетели говорят, что весело. Оглянулись, увидели, что парень упал, и просто залились счастливым смехом.
– Дичь какая-то, – пробормотал Пафнутьев. – А что это за переулок? Тупиковый?
– Не ищи легких решений, Паша. Конечно, нет. Рядом с этой улицей, за домами, идет другая, из частных домиков. А с этой она соединяется перемычками, переулками то есть. Они могли свернуть в переулок, проехать квартал по той улице, снова выехать на асфальт и уже спокойно отправиться восвояси. Мало ли мотоциклов шастает по улицам.
Пафнутьев обернулся к оперативникам. Расправившись с мороженым, они подошли и остановились рядом, чем-то похожие друг на друга. У обоих во взгляде была преданность и готовность немедленно что-то делать – пусть только Пафнутьев скажет, пусть только направит их. И еще они выглядели слегка виноватыми – вместо того, чтобы искать убийц, лакомились мороженым и их застали за этим. Худолей курил в сторонке, сплевывал под ноги и растирал плевки подошвой. На Пафнутьева он поглядывал несчастными глазами и словно умолял пощадить, учесть жестокое его похмельное состояние.
– Виталий! – резко сказал Пафнутьев, и Худолей вздрогнул всем своим немощным телом. – Быстро! С крыши вон того дома нужно снять весь перекресток. Чтоб как на ладони. Понял? И с крыши того дома.
– Паша, я не уверен, что есть лестница...
– С чердака заберись.
– Там же все перекрыто!
– Найди слесарей, коменданта, домоуправа... Они откроют. Вот это место – крупно. Но с привязкой к местности. Чтобы был в кадре угол киоска или крышка люка, что угодно. Когда подойдет троллейбус, попроси водителя задержаться, заберись на крышу и сними место происшествия. Понял, да? Дальше... Что было перед глазами у преступников в момент выстрела. И еще – что видел пострадавший, какой вид открывался перед ним.
– Это же на два дня работы, Паша! – в ужасе воскликнул Худолей. – Это для целой бригады экспертов... Это...
Пафнутьев терпеливо молчал, глядя на Худолея, и тот остановился сам. Открыл сумку, вынул фотоаппарат, повертел его в руках, будто не мог понять – что это за штуковина такая?
– Ладно, – сказал. – Я попробую...
– Виталий! Пробовать не надо. Одна попробовала...
– И что? – с интересом спросил Худолей.
– Сам знаешь. Она была очень озадачена результатами своих проб. – И, не слушая жалобных причитаний эксперта, Пафнутьев зашагал к переулку. Оперативники потоптались, переглянулись и потянулись за ним.
– Паша, – не выдержал один из них, – нам за тобой идти или как?
– Вы уже были здесь? – обернулся Пафнутьев.
– Да нет, дело в том, что...
– Почему?
– Тебя ждали, Паша! Мы подумали, вот придет товарищ Пафнутьев, во всем разберется, даст задание... Тебя ждали.
– Зачем?
– Ну как... Я же сказал... Чтоб все было по порядку.
– А мороженое где брали?
– Ну как где... Купили... В киоске продавали. На той стороне площади. Там, у сквера... Наверно, уже кончилось. Жара...
– Значит, за мороженым смотаться успели, сообразили и меня дожидаться не понадобилось? Ладно, начинаем... Осмотреть переулок, опросить жителей. Тут живут частники, они встают рано, могли видеть мотоцикл... Кто на нем ехал, куда, где свернул и в какую сторону. Может, по дороге с него кто-то соскочил или на него кто-то вскочил, может, они раньше этот мотоцикл видели или знают, кто его хозяин... И так далее. Ясно? Вперед. Виталий! – крикнул Пафнутьев, обернувшись к эксперту. – Хватит стонать, иди сюда... Пейзажи снимешь потом, в нерабочее время. Твоя задача – пройти по проезжей части переулка. Видишь, асфальта нет, дорога грунтовая. Где-то наверняка отпечатались колеса. Понял? Не может такого быть, чтобы после убийства у них руки не дрогнули. А если дрогнут, то обязательно съедут с наезженной колеи. Смотри, вот тебе для начала! Едва свернули с улицы, как тут же выехали на пешеходную дорожку... Видишь? Ну, скажи хоть – видишь?! – закричал Пафнутьев, потеряв терпение, – не мог он смотреть на понурого Худолея, который только сейчас, кажется, начинал понимать, по какому поводу здесь оказался.
– Вижу, – кивнул он. – Очень хорошо вижу... Ясно так, отчетливо.
– А резкость?
– Да, и резкость хорошая. Только это, Паша... А если это не они проехали? Ведь может такое быть? Вдруг окажется, что они вовсе и не убийцы, которых ты ищешь так настойчиво и целеустремленно?
– Шутишь, да? Значит, просыпаешься. Слушай меня – всю ночь шел дождь, убийство совершено около часа назад, сейчас еще утро... Большая вероятность, что именно они пальчики свои оставили.
– Протекторы, – поправил Худолей.
– Правильно. Протекторы. Молодец. Умница. Виталий, проползи вдоль переулка на брюхе и сними все самые малые кусочки протектора, самые малые отпечатки. Смотри, вот четкий след... Но какой-то вихляющий. Они поторопились набрать скорость и не вписались в поворот. Смотри, как их вынесло к забору! Они просто врезались в него! Видишь? Спрашиваю – видишь?!
– Вижу, – кивнул Худолей.
– На заборе осталась полоса – они теранулись о доски. Соскобы, понял? Соскобли – и в лабораторию. Пусть установят, что это за темная полоса. Смазка, грязь от ботинка, примеси бензина, масло машинное... Кроме того, они сами должны удариться об эти доски и оставить ворсинки, шерстинки, нитки, кусочки искусственной кожи, если были в куртках... Но снимки, Виталий, снимки я должен иметь сегодня к вечеру.
– Ха! Скажите, пожалуйста! Он должен иметь к вечеру! – В голосе Худолея появились капризные нотки. – А что буду иметь к вечеру я?
– И ты будешь иметь. Обещаю.
– Точно? – Худолей недоверчиво посмотрел на следователя. – Тогда, Паша, совсем другое дело. А теперь иди к этим недоумкам, к этим любителям мороженого. И не мешай мне. Иди, Паша, иди.
Переулок казался тупиковым, но в зарослях кустарника, в ветвях деревьев, свисающих из-за заборов, скрывался поворот. Пройдя переулок до конца, Пафнутьев опять увидел след мотоцикла. Здесь, видимо, следили за порядком и, чтобы не было грязи, присыпали дорожку песком. Он помахал Худолею, подзывая его к себе. Тот подбежал, запыхавшись. Лоб его то ли от жары, то ли от вчерашнего перебора покрывали маленькие капельки пота.
