Шрифт
Фон
Драйзер Теодор. Американская трагедия
An American Tragedy, by Theodore Dreiser BOOK ONE Chapter 1 Драйзер Теодор Американская трагедия КНИГА ПЕРВАЯ 1 Dusk - of a summer night. Летний вечер, сумерки. And the tall walls of the commercial heart of an American city of perhaps 400,000 inhabitants - such walls as in time may linger as a mere fable. Торговый центр американского города, где не менее четырехсот тысяч жителей, высокие здания, стены... And up the broad street, now comparatively hushed, a little band of six - a man of about fifty, short, stout, with bushy hair protruding from under a round black felt hat, a most unimportant- looking person, who carried a small portable organ such as is customarily used by street preachers and singers. Когда-нибудь, пожалуй, станет казаться невероятным, что существовали такие города. И на широкой улице, теперь почти затихшей, группа в шесть человек: мужчина лет пятидесяти, коротенький, толстый, с густой гривой волос, выбивающихся из-под круглой черной фетровой шляпы, - весьма невзрачная личность; на ремне, перекинутом через плечо, небольшой органчик, какими обычно пользуются уличные проповедники и певцы. And with him a woman perhaps five years his junior, taller, not so broad, but solid of frame and vigorous, very plain in face and dress, and yet not homely, leading with one hand a small boy of seven and in the other carrying a Bible and several hymn books. With these three, but walking independently behind, was a girl of fifteen, a boy of twelve and another girl of nine, all following obediently, but not too enthusiastically, in the wake of the others. С ним женщина, лет на пять моложе его, не такая полная, крепко сбитая, одетая очень просто, с некрасивым, но не уродливым лицом; она ведет за руку мальчика лет семи и несет Библию и книжечки псалмов. Вслед за ними, немного поодаль, идут девочка лет пятнадцати, мальчик двенадцати и еще девочка лет девяти; все они послушно, но, по-видимому, без особой охоты следуют за старшими. It was hot, yet with a sweet languor about it all. Жарко, но в воздухе чувствуется приятная истома. Crossing at right angles the great thoroughfare on which they walked, was a second canyon-like way, threaded by throngs and vehicles and various lines of cars which clanged their bells and made such progress as they might amid swiftly moving streams of traffic. Большую улицу, по которой они шли, под прямым углом пересекала другая, похожая на ущелье; по ней сновали толпы людей, машины и трамваи, которые непрерывно звонили, прокладывая себе путь в стремительном потоке общего движения. Yet the little group seemed unconscious of anything save a set purpose to make its way between the contending lines of traffic and pedestrians which flowed by them. Маленькая группа казалась, однако, равнодушной ко всему и только старалась пробраться между захлестывавшими ее встречными потоками машин и пешеходов... Having reached an intersection this side of the second principal thoroughfare - really just an alley between two tall structures - now quite bare of life of any kind, the man put down the organ, which the woman immediately opened, setting up a music rack upon which she placed a wide flat hymn book. Дойдя до угла, где путь им пересекала следующая улица, - вернее, просто узкая щель между двумя рядами высоких зданий, лишенная сейчас всяких признаков жизни, - мужчина поставил органчик на землю, а женщина немедленно открыла его, подняла пюпитр и раскрыла широкую тонкую книгу псалмов. Then handing the Bible to the man, she fell back in line with him, while the twelve-year-old boy put down a small camp-stool in front of the organ. Затем, передав Библию мужчине, стала рядом с ним, а старший мальчик поставил перед органчиком небольшой складной стул. The man - the father, as he chanced to be - looked about him with seeming wide- eyed assurance, and announced, without appearing to care whether he had any auditors or not: Мужчина - это был отец семейства - огляделся с напускной уверенностью и провозгласил, как будто вовсе не заботясь о том, есть ли у него слушатели: "We will first sing a hymn of praise, so that any who may wish to acknowledge the Lord may join us. - Сначала мы пропоем хвалебный гимн, и всякий, кто желает восславить господа, может присоединиться к нам. Will you oblige, Hester?" Сыграй нам, пожалуйста, Эстер. At this the eldest girl, who until now had attempted to appear as unconscious and unaffected as possible, bestowed her rather slim and as yet undeveloped figure upon the camp chair and turned the leaves of the hymn book, pumping the organ while her mother observed: Старшая девочка, стройная, хотя еще и не вполне сложившаяся, до сих пор старалась держаться возможно более безразлично и отчужденно; теперь она села на складной стул и, вертя ручку органчика, стала перелистывать книгу псалмов, пока мать не сказала: "I should think it might be nice to sing twenty-seven tonight -'How Sweet the Balm of Jesus' Love.'" - Я думаю, мы начнем с двадцать седьмого псалма: "Как сладостен бальзам любви Христовой". By this time various homeward-bound individuals of diverse grades and walks of life, noticing the small group disposing itself in this fashion, hesitated for a moment to eye them askance or paused to ascertain the character of their work. Тем временем расходившиеся по домам люди разных профессий и положений, заметив группу с органчиком, нерешительно замедляли шаг и искоса оглядывали ее или приостанавливались, чтобы узнать, что происходит. This hesitancy, construed by the man apparently to constitute attention, however mobile, was seized upon by him and he began addressing them as though they were specifically here to hear him. Этой нерешительностью, истолкованной как внимание, человек у органчика немедленно воспользовался и провозгласил, словно публика специально собралась здесь послушать его: "Let us all sing twenty-seven, then -'How Sweet the Balm of Jesus' Love.'" - Споем же все вместе: "Как сладостен бальзам любви Христовой". At this the young girl began to interpret the melody upon the organ, emitting a thin though correct strain, at the same time joining her rather high soprano with that of her mother, together with the rather dubious baritone of the father. Девочка начала наигрывать на органчике мелодию, извлекая слабые, но верные звуки, и запела; ее высокое сопрано слилось с сопрано матери и весьма сомнительным баритоном отца. The other children piped weakly along, the boy and girl having taken hymn books from the small pile stacked upon the organ. Другие детишки - девочка и мальчик, взяв по книжке из стопки, лежавшей на органе, слабо попискивали вслед за старшими. As they sang, this nondescript and indifferent street audience gazed, held by the peculiarity of such an unimportant-looking family publicly raising its collective voice against the vast skepticism and apathy of life. Они пели, а безликая и безучастная уличная толпа с недоумением глазела на это невзрачное семейство, возвысившее голос против всеобщего скептицизма и равнодушия. Some were interested or moved sympathetically by the rather tame and inadequate figure of the girl at the organ, others by the impractical and materially inefficient texture of the father, whose weak blue eyes and rather flabby but poorly-clothed figure bespoke more of failure than anything else. В некоторых возбуждала интерес и сочувствие застенчивая девочка у органа, в других -непрактичный и жалкий вид отца, чьи бледно-голубые глаза и вялая фигура, облаченная в дешевый костюм, выдавали неудачника. Of the group the mother alone stood out as having that force and determination which, however blind or erroneous, makes for self-preservation, if not success in life. Из всей семьи одна лишь мать обладала той силой и решительностью, которые - как бы ни были они слепы и ложно направлены способствуют если не успеху в жизни, то самосохранению. She, more than any of the others, stood up with an ignorant, yet somehow respectable air of conviction. В ней, больше чем в ком-либо из остальных, видна была убежденность, хотя и невежественная, но все же вызывающая уважение. If you had watched her, her hymn book dropped to her side, her glance directed straight before her into space, you would have said: Если бы вы видели, как она стояла с книгой псалмов в опущенной руке, устремив взгляд в пространство, вы сказали бы: "Well, here is one who, whatever her defects, probably does what she believes as nearly as possible." "Да, вот кто при всех своих недостатках, несомненно, стремится делать только то, во что верит". A kind of hard, fighting faith in the wisdom and mercy of that definite overruling and watchful power which she proclaimed, was written in her every feature and gesture. Упрямая, стойкая вера в мудрость и милосердие той всевидящей, могущественной силы, к которой она сейчас взывала, читалась в каждой ее черте, в каждом жесте. "The love of Jesus saves me whole, The love of God my steps control," Любовь Христа, ты мне опорой будь, Любовь Иисуса - праведный мой путь, she sang resonantly, if slightly nasally, between the towering walls of the adjacent buildings. звучно и немного гнусаво пела она - едва заметная среди громадных зданий. The boy moved restlessly from one foot to the other, keeping his eyes down, and for the most part only half singing. Мальчик, опустив глаза, беспокойно переминался с ноги на ногу и подпевал не очень усердно. A tall and as yet slight figure, surmounted by an interesting head and face - white skin, dark hair - he seemed more keenly observant and decidedly more sensitive than most of the others - appeared indeed to resent and even to suffer from the position in which he found himself. Высокий, но еще не окрепший, с выразительным лицом, белой кожей и темными волосами, он казался самым наблюдательным и, несомненно, самым чувствительным в этой семье; ясно было, что он недоволен своим положением и даже страдает от него. Plainly pagan rather than religious, life interested him, although as yet he was not fully aware of this. Его больше привлекало в жизни языческое, чем религиозное, хотя он пока еще не вполне это сознавал. All that could be truly said of him now was that there was no definite appeal in all this for him. Только в одном не приходилось сомневаться: у него не было призвания к тому, что его заставляли делать. He was too young, his mind much too responsive to phases of beauty and pleasure which had little, if anything, to do with the remote and cloudy romance which swayed the minds of his mother and father. Он был слишком юн, душа его - слишком отзывчива ко всякому проявлению красоты и радости, столь чуждых отвлеченной и туманной романтике, владевшей душами его отца и матери. Indeed the home life of which this boy found himself a part and the various contacts, material and psychic, which thus far had been his, did not tend to convince him of the reality and force of all that his mother and father seemed so certainly to believe and say. И в самом деле, материальная и духовная жизнь семьи, членом которой он был, не убеждала его в реальности и силе того, во что, видимо, так горячо верили и что проповедовали его мать и отец. Rather, they seemed more or less troubled in their lives, at least materially. Напротив, их постоянно тревожили всякие заботы, и прежде всего материальные. His father was always reading the Bible and speaking in meeting at different places, especially in the "mission," which he and his mother conducted not so far from this corner. Отец всегда читал Библию и выступал с проповедями в различных местах, а главным образом в "миссии", расположенной неподалеку отсюда, - он руководил ею вместе с матерью. At the same time, as he understood it, they collected money from various interested or charitably inclined business men here and there who appeared to believe in such philanthropic work. В то же время, насколько понимал мальчик, они собирали деньги от разных деловых людей, интересующихся миссионерской работой или склонных к благотворительности и, видимо, сочувствовавших деятельности отца. Yet the family was always "hard up," never very well clothed, and deprived of many comforts and pleasures which seemed common enough to others. И все же семье приходилось туго: всегда они были неважно одеты, лишены многих удобств и удовольствий, доступных другим людям. And his father and mother were constantly proclaiming the love and mercy and care of God for him and for all. А отец и мать постоянно прославляли любовь, милосердие и заботу бога о них и обо всех на свете. Plainly there was something wrong somewhere. Тут явно что-то не так. He could not get it all straight, but still he could not help respecting his mother, a woman whose force and earnestness, as well as her sweetness, appealed to him. Мальчик не умел разобраться в этом, но все же относился к матери с невольным уважением; он ощущал внутреннюю силу и серьезность этой женщины так же, как и ее нежность. Despite much mission work and family cares, she managed to be fairly cheerful, or at least sustaining, often declaring most emphatically Несмотря на тяжелую работу в миссии и на заботы о семье, она умела оставаться веселой или, по крайней мере, не теряла бодрости; она часто восклицала с глубоким убеждением: "God will provide" or "Господь позаботится о нас!" или: "God will show the way," especially in times of too great stress about food or clothes. "Господь укажет нам путь!" особенно в такие времена, когда семья уж слишком нуждалась. Yet apparently, in spite of this, as he and all the other children could see, God did not show any very clear way, even though there was always an extreme necessity for His favorable intervention in their affairs. И, однако, это понимали и он и другие дети, - бог не указывал им никакого выхода даже тогда, когда его благодетельное вмешательство в дела семьи было крайне необходимо. To-night, walking up the great street with his sisters and brother, he wished that they need not do this any more, or at least that he need not be a part of it. В этот вечер, бродя по большой улице вместе с сестрами и братишкой, мальчик горячо желал, чтобы все это кончилось раз и навсегда или, по крайней мере, чтобы ему самому не приходилось больше в этом участвовать. Other boys did not do such things, and besides, somehow it seemed shabby and even degrading. Ведь другие мальчики не занимаются такими вещами, тут есть что-то жалкое и даже унизительное. On more than one occasion, before he had been taken on the street in this fashion, other boys had called to him and made fun of his father, because he was always publicly emphasizing his religious beliefs or convictions. Не раз, еще прежде чем его стали вот так водить по улицам, другие ребята дразнили его и смеялись над его отцом за то, что тот всегда во всеуслышание распространялся о своей вере и убеждениях. Thus in one neighborhood in which they had lived, when he was but a child of seven, his father, having always preluded every conversation with "Praise the Lord," he heard boys call "Here comes old Praise-the-Lord Griffiths." Отец всякий разговор начинал словами: "Хвала господу", - и все ребята по соседству с домом, где они жили, когда мальчику было семь лет, выкрикивали, завидев отца: - Грифитс, Грифитс! "Хвала господу" Грифитс! Or they would call out after him Или кричали вслед мальчику: "Hey, you're the fellow whose sister plays the organ. - Вон у этого сестра играет на органчике! Is there anything else she can play?" А еще на чем она играет? "What does he always want to go around saying, 'Praise the Lord' for? И зачем только отец твердит повсюду свое "хвала господу"! Other people don't do it." Другие так не делают. It was that old mass yearning for a likeness in all things that troubled them, and him. В нем, как и в дразнивших его мальчишках, говорило извечное людское стремление к полному сходству, к стандарту. Neither his father nor his mother was like other people, because they were always making so much of religion, and now at last they were making a business of it. Но его отец и мать были не такие, как все; они всегда слишком много занимались религией, а теперь наконец сделали ее своим ремеслом. On this night in this great street with its cars and crowds and tall buildings, he felt ashamed, dragged out of normal life, to be made a show and jest of. В этот вечер, на большой улице с высокими домами, - шумной, оживленной, полной движения, - мальчик со стыдом чувствовал себя вырванным из нормальной жизни и выставленным на посмешище. The handsome automobiles that sped by, the loitering pedestrians moving off to what interests and comforts he could only surmise; the gay pairs of young people, laughing and jesting and the "kids" staring, all troubled him with a sense of something different, better, more beautiful than his, or rather their life. Великолепные автомобили проносились мимо, праздные пешеходы спешили к занятиям и развлечениям, о которых он мог лишь смутно догадываться, веселые молодые пары проходили со смехом и шутками, малыши глазели на него, - и все волновало ощущением чего-то иного, лучшего, более красивого, чем его жизнь, или, вернее, жизнь его семьи. And now units of this vagrom and unstable street throng, which was forever shifting and changing about them, seemed to sense the psychologic error of all this in so far as these children were concerned, for they would nudge one another, the more sophisticated and indifferent lifting an eyebrow and smiling contemptuously, the more sympathetic or experienced commenting on the useless presence of these children. В праздной и зыбкой уличной толпе, которая непрестанно переливалась вокруг, иные, казалось, чувствовали, что в отношении этих детей допускается психологическая ошибка: некоторые подталкивали друг друга локтем, более искушенные и равнодушные поднимали бровь и презрительно улыбались, а более отзывчивые или опытные говорили, что присутствие детей здесь излишне. "I see these people around here nearly every night now - two or three times a week, anyhow," this from a young clerk who had just met his girl and was escorting her toward a restaurant. - Я вижу здесь этих людей почти каждый вечер -два-три раза в неделю, уж во всяком случае. - Это говорит молодой клерк. Он только что встретился со своей подругой и ведет ее в ресторан. "They're just working some religious dodge or other, I guess." - Наверно, какое-нибудь шарлатанство под видом религии, - прибавляет он. "That oldest boy don't wanta be here. - Старшему мальчишке это не по душе. He feels outa place, I can see that. Видать, он чувствует себя не в своей тарелке. It ain't right to make a kid like that come out unless he wants to. Не годится такого мальчонку выставлять напоказ, коли ему неохота. He can't understand all this stuff, anyhow." This from an idler and loafer of about forty, one of those odd hangers- on about the commercial heart of a city, addressing a pausing and seemingly amiable stranger. Он же ничего не смыслит в этих делах, - говорит праздный бродяга лет сорока, один из своеобразных завсегдатаев торгового центра города, обращаясь к остановившемуся рядом добродушному на вид прохожему. "Yeh, I guess that's so," the other assented, taking in the peculiar cast of the boy's head and face. - Да, я тоже так думаю, - соглашается тот, заинтересованный оригинальным лицом мальчика. In view of the uneasy and self-conscious expression upon the face whenever it was lifted, one might have intelligently suggested that it was a little unkind as well as idle to thus publicly force upon a temperament as yet unfitted to absorb their import, religious and psychic services best suited to reflective temperaments of maturer years. Смущение и неловкость видны были на лице мальчика, когда он поднимал голову; нетрудно было понять, что бесполезно и бессердечно принуждать существо с еще не установившимся характером, неспособное постичь психологический и религиозный смысл происходящего, к участию в подобных публичных выступлениях, более подходящих для людей зрелых и вдумчивых. Yet so it was. И все же ему приходилось подчиняться. As for the remainder of the family, both the youngest girl and boy were too small to really understand much of what it was all about or to care. Двое младших детей - девочка и мальчик - были слишком малы, чтобы по-настоящему понимать, чем они тут занимаются, и им было все равно. The eldest girl at the organ appeared not so much to mind, as to enjoy the attention and comment her presence and singing evoked, for more than once, not only strangers, but her mother and father, had assured her that she had an appealing and compelling voice, which was only partially true. Старшей же девочке у органчика, видимо, даже нравилось внимание зрителей и их замечания о ее наружности и пении, так как не только посторонние люди, но даже отец и мать не раз уверяли, будто у нее прелестный, милый голосок, хотя это было не совсем верно. It was not a good voice. They did not really understand music. Голос был не так уж хорош, но все они плохо разбирались в музыке. Physically, she was of a pale, emasculate and unimportant structure, with no real mental force or depth, and was easily made to feel that this was an excellent field in which to distinguish herself and attract a little attention. Девочка - слабенькая, худенькая - ничем особенно не выделялась; в ней не заметно было и признаков духовной силы или глубины. As for the parents, they were determined upon spiritualizing the world as much as possible, and, once the hymn was concluded, the father launched into one of those hackneyed descriptions of the delights of a release, via self-realization of the mercy of God and the love of Christ and the will of God toward sinners, from the burdensome cares of an evil conscience. Не удивительно, что пение оказалось для нее единственной возможностью хоть немного выделиться и обратить на себя внимание. А родители твердо решили способствовать, насколько возможно, духовному очищению общества, и, когда первый псалом был окончен, отец начал разглагольствовать о той радости, которая нисходит на грешников, освобождающихся от тяжких мук совести по воле господа, благодаря его милосердию и любви Христовой. "All men are sinners in the light of the Lord," he declared. - Все люди - грешники пред лицом господа, -провозгласил он. "Unless they repent, unless they accept Christ, His love and forgiveness of them, they can never know the happiness of being spiritually whole and clean. Oh, my friends! - Доколе они не покаялись, доколе не приняли Спасителя, его любовь и всепрощение, не ведать им счастья, душевной чистоты и непорочности. Друзья мои! If you could but know the peace and content that comes with the knowledge, the inward understanding, that Christ lived and died for you and that He walks with you every day and hour, by light and by dark, at dawn and at dusk, to keep and strengthen you for the tasks and cares of the world that are ever before you. Oh, the snares and pitfalls that beset us all! Если б вы знали, какой мир и покой нисходит на того, кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас, что он сопровождает нас ежедневно и ежечасно, при свете и во мраке, на рассвете и на закате дня, дабы поддержать и укрепить нас для трудов и забот, вечно стоящих перед нами. Да, всех нас на каждом шагу подстерегают западни и ловушки! And then the soothing realization that Christ is ever with us, to counsel, to aid, to hearten, to bind up our wounds and make us whole! Но как утешительно сознание, что Христос всегда с нами, дабы советовать нам и помогать, ободрять нас, исцелять наши раны и облегчать наши муки! Oh, the peace, the satisfaction, the comfort, the glory of that!" Какой покой и довольство дарит нам благая мысль! "Amen!" asseverated his wife, and the daughter, Hester, or Esta, as she was called by the family, moved by the need of as much public support as possible for all of them - echoed it after her. - Аминь! - торжественно заключила жена. И старшая дочь Эстер - домашние звали ее Эста, -чувствуя, как важно им привлечь внимание публики, эхом повторила за матерью: - Аминь! Clyde, the eldest boy, and the two younger children merely gazed at the ground, or occasionally at their father, with a feeling that possibly it was all true and important, yet somehow not as significant or inviting as some of the other things which life held. Клайд, старший мальчик, и двое младших детей смотрели в землю и лишь изредка взглядывали на отца; может быть, думалось им, все, о чем он говорит, и верно и важно, но все же не столь значительно и привлекательно, как многое другое в жизни. They heard so much of this, and to their young and eager minds life was made for something more than street and mission hall protestations of this sort. Они уже наслушались всего этого, и их юный и пылкий ум жаждал от жизни большего, чем вот эти проповеди на улице и в миссии. Finally, after a second hymn and an address by Mrs. Griffiths, during which she took occasion to refer to the mission work jointly conducted by them in a near-by street, and their services to the cause of Christ in general, a third hymn was indulged in, and then some tracts describing the mission rescue work being distributed, such voluntary gifts as were forthcoming were taken up by Asa - the father. В конце концов после второго псалма и после небольшой речи, в которой миссис Грифитс упомянула о руководимой ими миссии, помещавшейся на ближайшей улице, и об их служении заветам Христа вообще, публика была осчастливлена третьим псалмом и одарена брошюрками о спасительных трудах миссии, а Эйса Грифитс, глава семьи, собрал кое-какие доброхотные даяния. The small organ was closed, the camp chair folded up and given to Clyde, the Bible and hymn books picked up by Mrs. Griffiths, and with the organ supported by a leather strap passed over the shoulder of Griffiths, senior, the missionward march was taken up. Органчик закрыли, складной стул сложили и вручили Клайду, Библию и книжечки псалмов собрала миссис Грифитс, и, когда органчик был перекинут на ремне через плечо Грифитса-старшего, семейство направилось к миссии. During all this time Clyde was saying to himself that he did not wish to do this any more, that he and his parents looked foolish and less than normal -"cheap" was the word he would have used if he could have brought himself to express his full measure of resentment at being compelled to participate in this way - and that he would not do it any more if he could help. Все это время Клайд говорил себе, что больше он не желает заниматься этим, что он и его родные смешны и не похожи на других людей; "уличные паяцы" - сказал бы Он, если бы мог полностью выразить свою досаду на вынужденное участие в этих выступлениях. Он постарается никогда больше в них не участвовать. What good did it do them to have him along? Чего ради они таскают его за собой? His life should not be like this. Такая жизнь не по нем. Other boys did not have to do as he did. Другим мальчикам не приходится заниматься подобными вещами. He meditated now more determinedly than ever a rebellion by which he would rid himself of the need of going out in this way. Решительнее, чем когда-либо, он помышлял о бунте, который помог бы ему отделаться от всего этого. Let his elder sister go if she chose; she liked it. Пусть старшая сестра ходит по улицам с органом, - ей это нравится. His younger sister and brother might be too young to care. Младшие сестренка и братишка слишком малы, им все равно. But he - Но он... "They seemed a little more attentive than usual to-night, I thought," commented Griffiths to his wife as they walked along, the seductive quality of the summer evening air softening him into a more generous interpretation of the customary indifferent spirit of the passer-by. - Кажется, сегодня вечером публика была несколько внимательнее, чем обычно, - заметил Грифитс, шагая рядом с женой. Очарование летнего вечера подействовало на него умиротворяюще и заставило благоприятно истолковать обычное безразличие прохожих. "Yes; twenty-seven took tracts to-night as against eighteen on Thursday." - Да, в четверг только восемнадцать человек взяли брошюры, а сегодня двадцать семь. "The love of Christ must eventually prevail," comforted the father, as much to hearten himself as his wife. - Любовь Христа совершит свое дело, - сказал отец, столько же стараясь подбодрить себя, как и жену. "The pleasures and cares of the world hold a very great many, but when sorrow overtakes them, then some of these seeds will take root." - Мирские утехи и заботы владеют великим множеством людей, но, когда скорбь посетит их, иные из посеянных ныне семян дадут всходы. "I am sure of it. - Я уверена в этом. That is the thought which always keeps me up. Мысль эта всегда поддерживает меня. Sorrow and the weight of sin eventually bring some of them to see the error of their way." Скорбь и тяжесть греха в конце концов заставят некоторых понять, что путь их ложен. They now entered into the narrow side street from which they had emerged and walking as many as a dozen doors from the corner, entered the door of a yellow single-story wooden building, the large window and the two glass panes in the central door of which had been painted a gray-white. Они повернули в узкую боковую улицу, из которой ранее вышли, и, миновав несколько домов, вошли в желтое одноэтажное деревянное здание, широкие окна которого и два стекла входной двери были покрыты светло-серой краской. Across both windows and the smaller panels in the double door had been painted: Поперек обоих окон и филенок двойной двери было написано: "The Door of Hope. "Врата упования. Bethel Independent Mission. Миссия диссидентов. Meetings Every Wednesday and Saturday night, 8 to 10. Молитвенные собрания по средам и субботам от 8 до 10 часов вечера. Sundays at 11, 3 and 8. По воскресеньям - в 11, 3 и 8 часов. Everybody Welcome." Двери открыты для всех". Under this legend on each window were printed the words: Под этой надписью на каждом окне были начертаны слова: "God is Love," and below this again, in smaller type: "Бог есть любовь", а еще ниже помельче: "How Long Since You Wrote to Mother?" "Сколько времени ты не писал своей матери?" The small company entered the yellow unprepossessing door and disappeared. ? Chapter 2 Маленькая группа вошла в желтую невзрачную дверь и скрылась. T hat such a family, thus cursorily presented, might have a different and somewhat peculiar history could well be anticipated, and it would be true. 2 Вполне можно предположить, что у семьи, которая так бегло представлена читателю, должна быть своя, отличная от других, история; так в действительности и было. Indeed, this one presented one of those anomalies of psychic and social reflex and motivation such as would tax the skill of not only the psychologist but the chemist and physicist as well, to unravel. Семья эта представляла собой одну из психических и социальных аномалий, - в ее побуждениях и поступках мог бы разобраться только самый искусный психолог, да и то лишь при помощи химика и физиолога. To begin with, Asa Griffiths, the father, was one of those poorly integrated and correlated organisms, the product of an environment and a religious theory, but with no guiding or mental insight of his own, yet sensitive and therefore highly emotional and without any practical sense whatsoever. Начнем с Эйсы Грифитса - главы семьи. Это был человек неуравновешенный и не слишком одаренный - типичный продукт своей среды и религиозных идей, неспособный мыслить самостоятельно, но восприимчивый, а потому и весьма чувствительный, к тому же лишенный всякой проницательности и практического чутья. Indeed it would be hard to make clear just how life appealed to him, or what the true hue of his emotional responses was. В сущности, трудно было уяснить, каковы его желания и что, собственно, привлекает его в жизни. On the other hand, as has been indicated, his wife was of a firmer texture but with scarcely any truer or more practical insight into anything. Жена его, как уже говорилось, была тверже характером и энергичнее, но едва ли обладала более верным или более практичным представлением о жизни. The history of this man and his wife is of no particular interest here save as it affected their boy of twelve, Clyde Griffiths. История этого человека и его жены интересна для нас лишь постольку, поскольку она касается их сына, двенадцатилетнего Клайда Грифитса. This youth, aside from a certain emotionalism and exotic sense of romance which characterized him, and which he took more from his father than from his mother, brought a more vivid and intelligent imagination to things, and was constantly thinking of how he might better himself, if he had a chance; places to which he might go, things he might see, and how differently he might live, if only this, that and the other things were true. Скорее от отца, чем от матери, этот подросток унаследовал некоторую чувствительность и романтичность; при этом он отличался пылким воображением и стремлением разобраться в жизни и постоянно мечтал о том, как он выбился бы в люди, если бы ему повезло, о том, куда бы поехал, что повидал бы и как по-иному мог бы жить, если бы все было не так, а эдак. The principal thing that troubled Clyde up to his fifteenth year, and for long after in retrospect, was that the calling or profession of his parents was the shabby thing that it appeared to be in the eyes of others. До пятнадцати лет Клайда особенно мучило (и потом еще долго ему было тяжело об этом вспоминать), что призвание или, если угодно, профессия его родителей была в глазах других людей чем-то жалким и недостойным. For so often throughout his youth in different cities in which his parents had conducted a mission or spoken on the streets - Grand Rapids, Detroit, Milwaukee, Chicago, lastly Kansas City - it had been obvious that people, at least the boys and girls he encountered, looked down upon him and his brothers and sisters for being the children of such parents. Родители проповедовали на улицах и руководили диссидентской миссией в разных городах - в Грэнд-Рэпидсе, Детройте, Милуоки, Чикаго, а в последнее время в Канзас-Сити; и повсюду окружающие, - по крайней мере мальчики и девочки, которых он встречал, - с явным презрением смотрели и на него и на его брата и сестер - детей таких родителей! On several occasions, and much against the mood of his parents, who never countenanced such exhibitions of temper, he had stopped to fight with one or another of these boys. Не раз - к неудовольствию отца и матери, которые никогда не одобряли подобных проявлений характера, - он вступал в драку с кем-нибудь из мальчишек. But always, beaten or victorious, he had been conscious of the fact that the work his parents did was not satisfactory to others - shabby, trivial. Но всегда, побежденному или победившему, ему ясно давали понять, что другие не уважают труд его родителей, считают их занятие жалким и никчемным. And always he was thinking of what he would do, once he reached the place where he could get away. И он непрерывно думал о том, что станет делать, когда получит возможность жить самостоятельно. For Clyde's parents had proved impractical in the matter of the future of their children. Родители Клайда оказались совершенно неспособными позаботиться о будущности своих детей. They did not understand the importance or the essential necessity for some form of practical or professional training for each and every one of their young ones. Instead, being wrapped up in the notion of evangelizing the world, they had neglected to keep their children in school in any one place. Они не понимали, что каждому из детей необходимо дать какие-то практические или профессиональные знания; наоборот, поглощенные одной идеей - нести людям свет евангельской истины, они даже не подумали устроить детей учиться в каком-нибудь одном городе. They had moved here and there, sometimes in the very midst of an advantageous school season, because of a larger and better religious field in which to work. Они переезжали с места на место, часто в разгар учебного года, в поисках более широкого поля для своей религиозной деятельности. And there were times, when, the work proving highly unprofitable and Asa being unable to make much money at the two things he most understood -gardening and canvassing for one invention or another - they were quite without sufficient food or decent clothes, and the children could not go to school. Порою эта деятельность вовсе не приносила дохода, а поскольку Эйса был не в состоянии заработать много, работая садовником или агентом по продаже новинок, - только в этих двух занятиях он кое-что смыслил, - в такие времена семья жила впроголодь, одевалась в лохмотья, и дети не могли ходить в школу. In the face of such situations as these, whatever the children might think, Asa and his wife remained as optimistic as ever, or they insisted to themselves that they were, and had unwavering faith in the Lord and His intention to provide. Но что бы ни думали о таком положении сами дети, Эйса и его жена и тут сохраняли неизменный оптимизм; по крайней мере, они уверяли себя в том, что сохраняют его, и продолжали непоколебимо верить в бога и его покровительство. The combination home and mission which this family occupied was dreary enough in most of its phases to discourage the average youth or girl of any spirit. Семья Грифитсов жила там же, где помещалась миссия. И квартира и миссия были достаточно мрачны, чтобы вызвать уныние у любого юного существа. It consisted in its entirety of one long store floor in an old and decidedly colorless and inartistic wooden building which was situated in that part of Kansas City which lies north of Independence Boulevard and west of Troost Avenue, the exact street or place being called Bickel, a very short thoroughfare opening off Missouri Avenue, a somewhat more lengthy but no less nondescript highway. Они занимали весь нижний этаж старого и неприглядного деревянного дома в той части Канзас-Сити, что лежит к северу от Бульвара Независимости и к западу от Труст-авеню; дом стоял в коротком проезде под названием Бикел, ведущем к Миссури-авеню, - улице подлиннее, но такой же невзрачной. And the entire neighborhood in which it stood was very faintly and yet not agreeably redolent of a commercial life which had long since moved farther south, if not west. И все по соседству очень слабо, но все же мало приятно отдавало духом деловой коммерческой жизни, центр которой давно передвинулся к юго-западу от этих мест. It was some five blocks from the spot on which twice a week the open air meetings of these religious enthusiasts and proselytizers were held. Миссия Грифитсов находилась кварталов за пять от того перекрестка, где дважды в неделю эти энтузиасты выступали под открытым небом со своими проповедями. And it was the ground floor of this building, looking out into Bickel Street at the front and some dreary back yards of equally dreary frame houses, which was divided at the front into a hall forty by twenty-five feet in size, in which had been placed some sixty collapsible wood chairs, a lectern, a map of Palestine or the Holy Land, and for wall decorations some twenty-five printed but unframed mottoes which read in part: Другой стороной дом выходил на мрачные задние дворы таких же мрачных домов. С улицы дверь вела в обширный зал размером сорок на двадцать пять футов: здесь были расставлены рядами штук шестьдесят складных деревянных стульев и перед ними кафедра; стены украшали карта Святой земли Палестины и десятка два отпечатанных на картоне изречений и текстов в таком примерно роде: "WINE IS A MOCKER, STRONG DRINK IS RAGING AND WHOSOEVER IS DECEIVED THEREBY IS NOT WISE." "Вино - обманщик; пить - значит впасть в безумие; кто поддается обману - тот не мудр". "TAKE HOLD OF SHIELD AND BUCKLER, AND STAND UP FOR MINE HELP." PSALMS 35:2. "Возьми щит и латы и восстань на помощь мне". Псалом 34, 2. "AND YE, MY FLOCK, THE FLOCK OF MY PASTURE, are men, AND I AM YOUR GOD, SAITH THE LORD GOD." EZEKIEL 34:31. "И что вы - овцы мои, овцы паствы моей; вы -человеки, а я бог ваш, говорит господь бог". Книга пророка Иезекииля, 34, 31. "O GOD, THOU KNOWEST MY FOOLISHNESS, AND MY SINS ARE NOT HID FROM THEE." PSALMS 69:5. "Боже* Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от тебя". Псалом 68, 6. "IF YE HAVE FAITH AS A GRAIN OF MUSTARD SEED, YE SHALL SAY UNTO THIS MOUNTAIN, REMOVE HENCE TO YONDER PLACE; AND IT SHALL MOVE; AND NOTHING SHALL BE IMPOSSIBLE TO YOU." MATTHEW 17:20. "Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "Перейди отсюда туда", - и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас". От Матфея, 17, 20. "FOR THE DAY OF THE LORD IS NEAR." OBADIAH 15. "Ибо близок день господень..." Книга пророка Авдия, 1, 15. "FOR THERE SHALL BE NO REWARD TO THE EVIL MAN." PROVERBS 24:20. "Злой не имеет будущности". Притчи, 24, 20. "LOOK, THEN, NOT UPON THE WINE WHEN IT IS RED: IT BITETH LIKE A SERPENT, AND STINGETH LIKE AN ADDER." PROVERBS 23:31,32. "Не смотри на вино, как оно краснеет... как змей, оно укусит и ужалит, как аспид". Притчи, 23, 31-32. These mighty adjurations were as silver and gold plates set in a wall of dross. Эти всесильные заклинания были развешаны на грязных стенах, точно серебряные и золотые скрижали. The rear forty feet of this very commonplace floor was intricately and yet neatly divided into three small bedrooms, a living room which overlooked the backyard and wooden fences of yards no better than those at the back; also, a combination kitchen and dining room exactly ten feet square, and a store room for mission tracts, hymnals, boxes, trunks and whatever else of non-immediate use, but of assumed value, which the family owned. Остальная часть квартиры представляла собою сложную и хитроумную комбинацию комнат и комнатушек; тут были три маленькие спальни, гостиная, выходящая окнами на задний двор и деревянные заборы других таких же дворов, затем кухня, она же и столовая, размером ровно в десять квадратных футов, и маленькая кладовая, где было сложено имущество миссии: брошюры, книжечки псалмов, сундуки, ящики и всякие другие вещи, которые могли понадобиться не каждый день, но представляли в глазах семьи известную ценность. This particular small room lay immediately to the rear of the mission hall itself, and into it before or after speaking or at such times as a conference seemed important, both Mr. and Mrs. Griffiths were wont to retire - also at times to meditate or pray. Эта комнатка-кладовая примыкала непосредственно к залу, где происходили молитвенные собрания, и сюда удалялись мистер и миссис Грифитс для размышления и для молитвы перед проповедью, или после нее, или в тех случаях, когда им надо было о чем-либо посовещаться. How often had Clyde and his sisters and younger brother seen his mother or father, or both, in conference with some derelict or semi-repentant soul who had come for advice or aid, most usually for aid. Часто Клайд, его сестры и младший брат видели, как мать, или отец, или оба вместе увещевали здесь какую-нибудь заблудшую или полураскаявшуюся душу, пришедшую просить совета или помощи (чаще помощи). And here at times, when his mother's and father's financial difficulties were greatest, they were to be found thinking, or as Asa Griffiths was wont helplessly to say at times, "praying their way out," a rather ineffectual way, as Clyde began to think later. И здесь же во время наибольших финансовых затруднений отец и мать сидели и размышляли или, как иногда беспомощно говорил Эйса Грифитс, молили бога указать им выход из положения. Как позже стал думать Клайд, это плохо помогало им найти выход. And the whole neighborhood was so dreary and run-down that he hated the thought of living in it, let alone being part of a work that required constant appeals for aid, as well as constant prayer and thanksgiving to sustain it. И все вокруг было так мрачно и уныло, что Клайду стала ненавистна самая мысль о том, чтобы жить здесь и впредь, а еще ненавистнее -заниматься делом, служителям которого приходилось постоянно прибегать к кому-то за помощью, вечно молиться и выпрашивать подачки. Mrs. Elvira Griffiths before she had married Asa had been nothing but an ignorant farm girl, brought up without much thought of religion of any kind. Эльвира Грифитс, прежде чем выйти замуж за Эйсу, была просто полуграмотной девушкой с фермы и очень мало задумывалась над вопросами религии. But having fallen in love with him, she had become inoculated with the virus of Evangelism and proselytizing which dominated him, and had followed him gladly and enthusiastically in all of his ventures and through all of his vagaries. Но, влюбившись в Эйсу, она заразилась от него ядом евангелизма и прозелитизма и восторженно и радостно последовала за ним, разделяя все его рискованные затеи и причуды. Being rather flattered by the knowledge that she could speak and sing, her ability to sway and persuade and control people with the "word of God," as she saw it, she had become more or less pleased with herself on this account and so persuaded to continue. Ей льстило сознание, что она может проповедовать, петь псалмы, что она способна убеждать и подчинять себе людей силою "слова божия". Это давало ей известное нравственное удовлетворение и укрепляло желание работать вместе с мужем. Occasionally a small band of people followed the preachers to their mission, or learning of its existence through their street work, appeared there later - those odd and mentally disturbed or distrait souls who are to be found in every place. Изредка иные слушатели шли за проповедниками до их миссии, либо прослышав о ней, приходили туда позже - странные, морально неуравновешенные и неустойчивые люди, каких можно найти повсюду. And it had been Clyde's compulsory duty throughout the years when he could not act for himself to be in attendance at these various meetings. Все годы, пока Клайд не мог еще сам распоряжаться собою, он был обязан помогать родителям во время этих собраний. And always he had been more irritated than favorably influenced by the types of men and women who came here - mostly men - down-and-out laborers, loafers, drunkards, wastrels, the botched and helpless who seemed to drift in, because they had no other place to g°- И всегда его больше раздражали, нежели умиляли, все эти приходившие в миссию мужчины и женщины; чаще это были мужчины: отбившиеся от дела рабочие, бродяги, пропойцы, неудачники, беспомощные и уродливые, которые, казалось, сходились сюда потому, что им больше некуда было идти. And they were always testifying as to how God or Christ or Divine Grace had rescued them from this or that predicament - never how they had rescued any one else. И всегда они возвещали о том, как бог, или Христос, или божественное милосердие спасли их от того или иного несчастья, и никогда не говорили о том, как сами спасли хоть кого-нибудь. And always his father and mother were saying "Amen" and "Glory to God," and singing hymns and afterward taking up a collection for the legitimate expenses of the hall - collections which, as he surmised, were little enough - barely enough to keep the various missions they had conducted in existence. И всегда отец и мать говорили "аминь" и "слава господу" и пели псалмы, а после собирали у присутствующих деньги на расходы по со
Шрифт
Фон