Профессор Челленджер был явно в плохом настроении. Я остановился на пороге его кабинета, не рискуя войти в комнату, и слушал, как он заканчивал длинный и гневный монолог по телефону.
— Да, да! Второй раз меня соединяют неправильно. Вы думаете, что человек науки может позволить всякому идиоту отвлекать его от работы? Я этого так не оставлю! Я вас привлеку к суду!.. Я уже выиграл один процесс против петухов, которые по утрам будили меня своим идиотским пением… Я требую письменных извинений и заверений, что такой случай не повториться! Хорошо, я буду ждать письмо, а там посмотрим…
Когда профессор положил трубку, я осмелился войти в кабинет. Услышав скрип половицы, он обернулся ко мне, и я увидел голову разъяренного льва. Его огромная борода стояла дыбом, а жилы на шее раздулись. Он вперил в меня пристальный взгляд своих серых глаз и закричал:
— Что вам нужно от меня, Мэллон? Вы пришли по личному делу, или вас послала ко мне ваша паршивая газета? В последнем случае можете немедленно проваливать. Я не даю никаких интервью!
Я робко вынул из кармана конверт
— Разрешите прочесть вам это письмо, профессор. Его написал мой шеф, секретарь редакции "Утренней газеты" Мак-Ардл.
— Мак-Ардл? Я еro помню. Это наименее неприятный из всех журналистов, которых я знаю.
Я ухватился за этот спасательный круг:
— Мак-Ардл питает к вам самое глубокое уважение, профессор. Всякий раз, когда газете необходимо мнение кого-либо из корифеев науки, он вспоминает вас.
Профессор перебил меня
— Читайте письмо вашего шефа Я не могу терять времени. Мне нужно закончить ответ этому болвану Мазотти, последняя статья которого о развитии термитных личинок является шедевром невежества, глупости и недобросовестности.
Я начал читать.
"Уважаемый Мэллон! Будьте добры Навестить нашего достопочтенного друга, проф Челленджера, и попросите его оказать нам содействие в следующем деле. Некий субъект, по национальности швед, проживающим в Гемпштеде, выдает себя за изобретателя замечательной машины, обладающей способностью разлагать без остатка любое тело, помещенное в сферу ее влияния. По словам изобретателя, материя под действием его машины переходит в молекулярное состояние, т. е. распадается на свои составные части Самое замечательное заключается, однако, в том, что, — если верить изобретателю, — при помощи обратного маневра можно сновa собрать воедино эти молекулы, вернув таким образом тело в его первоначальное состояние. У нас есть основание полагать, что в этих сенсационных сведениях имеется доля правды. Вы сами понимаете, насколько важно это проверить Если машина действительно обладает приписываемыми ей свойствами, то мы находимся накануне полного переворота в технике, общественной жизни и военном искусстве. Одного поворота рукоятки будет достаточно, чтобы превратить в невидимую пыль броненосец, полк солдат, танк и т д. Повидать этого изобретателя и поговорить с ним нетрудно, ибо он, желая продать свое изобретение, заинтересован в рекламе. Прилагаемая при сем визитная карточка откроет вам двери его лаборатории. Я прошу вас поехать к нему только вместе с профессором Челленджером, который поможет вам дать затем точный и научный отчет. Не теряйте ни минуты и держите меня в курсе дела.
Ваш Мак-Ардл".
Я сложил письмо, спрятал его в карман и сказал
— Я надеюсь, профессор, что вы не откажетесь поехать со мной. Что я могу при моем невежестве понять в столь сложном вопросе?
Заинтересованный письмом профессор заворчал не без тайного удовольствия:
— Вы правы, Мэллон. Хотя вы от природы и не лишены некоторых способностей, данный вопрос вам явно не по плечу. Я поеду с вами. Половина утра, все равно, была испорчена этим дурацким телефоном, и я готов потерять вторую. Едем!
Вот как случилось, что я одним туманным октябрьским утром очутился в метро с профессором Челленджером. Поезд уносил нас к северному предместью Лондона, где меня ждало одно из самых удивительных приключений из всех, какие случались в моей жизни.
Прибыв по указанному адресу, мы были вынуждены ждать около получаса в передней большой и, по-видимому, хорошо обставленной квартиры. Профессор кипятился и уже хотел уйти, когда в переднюю вышел хозяин в сопровождении группы лиц. Мой наметанный глаз репортера сразу определил, что это были иностранцы Проводив гостей до лестницы, хозяин вернулся к нам и представился:
— Эрик Свенсон.
Я разглядывал его с любопытством. Он был маленького роста, плечистый, но как будто бы неправильно сложенный. Все в нем было отвратительно, вплоть до рыжих, густых, как войлок, бровей. Череп у него был такого размера, какого я никогда не видел. Я подумал, что голова его как бы составлена из двух частей: нижняя половина — заговорщик, интриган, преступник, а верхняя — мыслитель и философ.
— Я полагаю, господа, — заговорил он вкрадчивым, бархатным голосом, — что вы пришли ко мне по поводу моего дезинтегратора?
— Совершенно верно.
— Вы представители британского правительства?
— Ничего подобного, — возразил я. — Меня направила к вам редакция "Утренней газеты", а мой спутник — профессор Челленджер.
Cвенсон поклонился.
— Я должен сообщить вам, — сказал он, — что ваше правительство только что потеряло возможность приобрести дезинтегратор Чего оно лишилось — вы узнаете впоследствии. Может быть, эта оплошность будет стоить ему всей Британской империи.
— Значит, вы продали свое изобретение?
— Да. Только что. Тем не менее, польщенный визитом такого выдающегося ученого, как профессор Челленджер, — Свенсон снова поклонился профессору, — я готов, в пределах возможного, удовлетворить любознательность моего уважаемого гостя.
— Кто-нибудь еще, кроме вас, знает секрет вашего изобретения?
— Мой секрет здесь, — швед постучал пальцем по лбу. — Здесь он находится в большей безопасности, чем в любом сейфе Может быть, кто-нибудь разгадает одну частицу моего изобретения, другой — другую Но никто, никогда, не охватит всей идеи целиком.
— Но господа, которым вы продали свой дезинтегратор, вероятно, будут знать все'
— Вы ошибаетесь. Они получат машину, но никто, кроме меня, не будет знать, в чем заключается принцип ее устройства.
Профессор Челленджер, лицо которого выражаю откровенное недоверие к изобретателю и его словам, не вытерпел и вмешался:
— Я полагаю, милостивый государь, что самое простое — показать нам вашу машину, дабы мы убедились, что не даром теряем время. Я — ученый и привык верить только фактам
— Я вижу профессор, что вы оправдываете вашу репутацию. Недаром говорят, что никого не бывает так трудно привести, как вас. Я готов проделать на ваших глазах опыт, который, несомненно, убедит вас в правдивости моих слов. Но разрешите мне сначала дать вам некоторые разъяснения. Тот аппарат, который вы сейчас увидите в лаборатории, является лишь уменьшенной моделью настоящего дезинтегратора, но и его действие достаточно убедительно: я могу при его помощи, без особого труда, разложить вас, а затем снова собрать в прежнем порядке.
— Могу я увидеть вашу модель?
— Не только увидеть, профессор, но даже подвергнуться опыту дезинтеграции, если, конечно вы не боитесь.
Профессор взревел как бык
— "Если?!?" Знаете ли вы, милостивый государь, что ваше "если" является оскорблением для такого человека, как я!
— Я совершенно не намеревался вас обидеть, профессор, — сказал Свенсон, — раз решите мне докончить мое пояснение. Вы прекрасно знаете, что некоторые кристаллы, — например, соль или сахар, будучи погружены в воду, растворяются в ней так, что ни один глаз не может заметить их присутствия в жидкости. Между тем, выпариванием можно снова восстановить эти самые кристаллы, вызвать их к бытию, так сказать, из ничего Представьте себе теперь, что я растворяю вас, органическое тело, в космосе, а затем снова восстанавливаю вас, как кристаллик соли из раствора, — вот и все.
— Ваша аналогия — идиотство Допустим на мгновение, что вам удастся создать чудовищную силу, необходимую для дезинтеграции человеческого тела. Но каким образом соедините вы затем, все это неисчислимое количество молекул так, чтобы полчилось то же самое тело, со всеми его особенностями?
— Я предвидел ваше замечание, но не могу на него ответить, это значило бы выдать мой секрет. Скажу только, что все молекулы до единой собираются обратно и притом в надлежащем порядке, — совсем как кирпичи, которые ложатся на стальной остов дома, каждый на свое место Вы улыбаетесь, профессор, но уверяю вас, все это — правда.
Профессор ножа я плечами:
— Я предпочитаю увидеть собственными глазами…
— Тогда пожалуйте за мной, — сухо сказал хозяин.
Лаборатория Свенсона оказалась огромным помещением, выкрашенным в белую краску. С потолка свисали многочисленные провода. На деревянном помосте был укреплен огромный электромагнит, напротив которого стояла такой же величины стеклянная приема. Направо от призмы помещалась небольшая платформа с креслом, над которым висело нечто вроде медного шлема, к шлему шли со всех сторон тяжелые медные провода К стене была прикреплена доска с делениями, по которой могла передвигаться рукоятка, — как на распределительной доске, расположенной в вагонах трамвая перед вагоновожатым Я успел заметить, что указатель рукоятки стоял на нуле.