И уж, конечно, «…в плане его не было замысла угнетать евреев, напротив: открыть евреям путь к более свободной и производительной жизни» [6, с. 58].
Желания «открыть» что-либо хорошее для евреев не было у польско-русских помещиков, для которых евреи были самыми ловкими из агентов, умевшими извлекать больше денег из их поместий, — и только. Не было таких идей и у кагальной верхушки, которой ведь тоже было, по большому счету, глубоко наплевать на историческую судьбу евреев, на их богатство, на предоставленные им возможности. Лишь бы все оставалось, как есть, лишь бы основная масса евреев подчинялась верхушке кагала.
Но, как и в огромном большинстве подобных случаев, успех и неуспех каждого плана решали личные отношения и политический расклад. Державин вступил в конфликт со всемогущим Сперанским и очень влиятельным Чарторыжским. Это раз.
За тем решением, которое принял Комитет, стояли некие интересы: общие интересы помещиков и кагальной верхушки. Интересы нескольких десятков тысяч богатых, влиятельных людей, которые при необходимости могут собрать миллион рублей для подкупа кого надо, и даже для организации покушения на Державина. Сам по себе Гаврила Романович, один из ведущих чиновников империи, тоже сила, это несомненно. Но сила его оппонентов несравненно, несоизмеримо больше. А сила силу ломит, что известно со времен Эсфири, Мордохая и Амана. Это два.
ПЛОДЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ
В 1804 году Комитет выработал «Положение о евреях», и это вовсе не был свод законов, по которым надлежало управлять евреями, или какие-то рамки, в которых надо было контролировать отношения евреев с крестьянами и помещиками Западной Руси. Ничего подобного! То есть это был и свод законов, но одновременно как и «Мнение…», тоже некий план «улучшения» евреев в духе эпохи Просвещения.
Кагалам царь оставил почти прежние права, только без права увеличивать поборы без разрешения правительства, без права херема и религиозных наказаний.
А с 1808 года должно было начаться переселение из деревень в местечки и в Новороссию — ив течение трех лет совершенно удалить евреев из привычных мест обитания. Ведь евреи спаивают народ и потому презираемы! «Доколе отверст буде Евреям сей промысел… который, наконец, столь общему подвергает их самих нареканию, презрению и даже ненависти обывателей, дотоле общее негодование к ним не прекратится» [12, с. 430].
Ю. Гессен считает, что Комитет придерживается «наивных взглядов» «на природу экономической жизни народа… что экономические явления можно менять чисто механическим способом, путем приказов» [13, с. 79].
Справедливо! Но это же можно сказать и о «Мнении…», и вообще о любом из документов той эпохи. Правительство искренне убеждено, что может росчерком пера изменить жизнь сотен тысяч людей. Оно самым серьезным образом не понимает, что «наделать» из евреев земледельцев — это примерно то же самое, что сделать из русских дворян ныряльщиков за жемчугом, а из крестьян — охотников на морского зверя, бьющих костяными гарпунами моржей и тюленей. В конце концов, народные промыслы и образ жизни народов возникают не по воле царей и министров, а формируются веками, и глубоко не случайно. Если русского крестьянина просто неудержимо тянет заниматься земледелием, а русские дворянин и горожанин весьма одобряют это занятие и охотно собирают грибы или солят капусту, — это в высшей степени закономерно. Этот род занятий и образ жизни формировался столетиями, и именно к нему приспосабливалось каждое новое поколение за эти века. Русских почти на физиологическом уровне тянет предаваться этим занятиям.
Но так же точно и евреев неудержимо тянет к традиционному для них роду занятий и образу жизни и совершенно не тянет возделывать землю. Грубо говоря — ну не хочет большинство евреев уходить из местечек! Ну изо всех сил цепляются они за противные, нелепые в представлении русских, но родные и милые для них штетлы! Правительство Александра I просто обречено на неудачу…
А тут еще созыв синедриона Наполеоном, начало их эмансипации… Евреи вдруг из внутренней проблемы России превращаются в проблему международную, и оказывается — ну никак нельзя быть притеснителем евреев в глазах Европы! Никак нельзя!
Еврейский вопрос становится каким-то зловещим, никак не решаемым родными для бюрократии средствами. Для решения этого вопроса созывается особый Комитет в 1806 году. Потом, в 1809 году, опять новый Комитет сенатора Попова. Этот Комитет признал необходимым прекратить начатое было выселение, сохранить за евреями право арендовать имения и торговать водкой.
В общем, за время правления Александра I к выселению евреев из сельской местности приступали несколько раз, очень вяло, и дело не только не довели до конца, а толком так и не начали. Может быть, это и к лучшему?
Очень характерно, что в 1816 году история эта повторилась в Царстве Польском: Государственный совет Царства Польского постановил начать выселять евреев из деревень, но варшавский кагал немедленно отправил ходоков к Александру I. Император велел оставить евреев на месте. Видимо, к этому времени идея перемещения и скоростного «переделывания» евреев тихо умерла сама собой.
Другим верным способом «перевести евреев в лучшее состояние» для Александра I и его окружения стало просвещение. Сначала возникла идея государственных школ… Но они так и не были созданы, еврейские общеобразовательные школы, — из-за бешеного сопротивления кагалов.
Тогда правительство решило, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех российских училищах, гимназиях и университетах». Особо оговаривалось, что никто из детей в тех школах не может быть «ни под каким видом отвлекаем от своей религии, ни принуждаем учиться тому, что ей противно».
Евреи, «кои способностями своими достигнут в университетах известных степеней отличия в медицине, хирургии, физике, математике и других знаниях, будут в оные признаваемы и производимы в университетские степени» [14, с. 799–800].
Прошло почти полвека, пока евреи воспользовались этими правами. И единственным безусловным успехом политики Александра I стало «присвоение фамильных имен». Те евреи, которые жили в славянской среде, стали брать фамилии на славянской основе, типа Рабиновича или Кравца. Австрийские и прусские евреи брали фамилии с германскими корнями, становясь Айзенбергами и Файншмидтами. Само по себе дело хорошее, тем более, что крестьянство, составлявшее больше 70 % населения России, оставалось Ивашками и Петрушками, без всяких там аристократических выдумок в виде «фамильных имен».
В целом Положение 1804 года оценивается очень высоко и еврейскими исследователями, и теми, кого трудно заподозрить в избыточном уважении к этому несчастному и очень интересному народу. А. И. Солженицын полагает, что Положение «накладывает на евреев меньше ограничений, чем, например, прусский Регламент 1797 года. И особенно при том, что евреи сохраняли личную свободу, которой не имел многомиллионный массив крепостного крестьянства России» [6, с. 61].
«Еврейская энциклопедия» считает, вполне в унисон с Солженицыным, что «Положение 1804 года относится к числу актов, проникнутых терпимостью» [9, с. 615].
Может быть, это и так, но от всей души не понимаю: почему необходимо сравнивать Положение именно с прусским Регламентом? Давайте сравним положение евреев в России с положением евреев во Франции. Стоит это сделать, и мы легко убедимся, что это Положение накладывает гораздо больше ограничений, чем Кодекс Наполеона.
Если цель Положения, как красиво декларировало правительство, «дать государству полезных граждан, а евреям — отечество» [7, с. 159], то Наполеон справился со своей задачей значительно лучше.
ВОЙНА 1812 ГОДА
О поведении еврейского населения в ходе войны есть весьма разные данные. Согласно одним — евреи были единственными жителями Российской империи, которые не разбегались при одном виде солдат Наполеона. Они отказались вступать во французскую армию, но беспрекословно выполняли приказы о поставке провианта и фуража [14, с. 65–66].
По другим данным, еврейское население Российской империи сильно пострадало от нашествия, сожжено было много синагог. «Большую помощь русским войскам оказывала так называемая еврейская почта, созданная еврейскими торговцами и передававшая информацию с невиданной быстротой („почтовыми станциями“ служили корчмы)». «Евреев использовали в качестве курьеров для связи между отрядами русской армии», а когда русская армия возвращалась после отступления, «евреи восторженно встречали русские войска, выносили солдатам хлеб и вино». Великий князь Николай Павлович, будущий император, записал в дневнике про евреев: «Удивительно, что они в 1812 отменно верны нам были и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни» [9, с. 309–311].