Молодой лейтенант принес на подносе два стакана чаю с лимоном и тарелку с бутербродами. Подполковник придвинул бутеры поближе ко мне, сам взял с сыром, откусил половину и с набитым ртом произнес:
– Ты, Птахин, дельный малый. Танкист. Медали вон, ордена. – Он двинул подбородком, словно медали и ордена висели у меня на куртке. – Повоевал. Я сам с хохлами цапался, знаю, как там было... Куда дел-то?
– Цацки?
– Ну. Продал?
– Кто бы купил, я-то продал бы... Наштамповали добра, даже на выпивку не сменяешь. Валяются где-то.
– М-да... Ешь, ешь, не отвлекайся.
Я не особенно и отвлекался. Бутерброды с сыром, колбасой и ветчиной быстро исчезли с тарелки. Толковые были бутерброды, толстые. Я допил чай и сказал:
– Спасибо, гражданин начальник.
– Ну, пусть я буду для тебя товарищ Старостин, – ответил подполковник, хлюпнув чаем.
– Товарищ? Не господин?
– Господа сам знаешь где сидят...
– Хорошо, товарищ Старостин. Вы вот сами сказали, что я – малый дельный. Тогда уж я сразу спрошу: что хотите-то от меня?
– Пока прокачали немного, и всё, – сознался Старостин. – Мужики в КПЗ...
– Ваши, что ли? – удивился я.
– Нет, настоящая урла. За бутылку денатурата. Наших ты, полагаю, так легко не раскидал бы. Да и не убивать же тебя хотели, а проверить...
– А во дворе?
– В каком дворе? – удивился на сей раз Старостин.
– Ладно, проехали... И зачем я вам такой нужен?
– Я же сказал: дельный малый. С опытом. Мы, собственно, тебя заметили, когда ты еще свою гуманитарку стерег. Но опоздали. Теперь твоя задача – не сделать глупость и не смыться.
– А подробнее?
– Подробнее тебе? Короче, последний медицинский осмотр у вас проводился... э-э... по-особенному. Был наш специалист, которого интересовали весьма специфические показатели. Ты подошел.
– То-то, помню, какие-то проводки мне только что в задницу не совали... Выходит, я – супермен? Бэтмен? Или мутант?
– Не супермен и не мутант, Птахин. Просто нужный нам человек. И теперь думай, хочешь ты и дальше лазить по закоулкам, пока не прирежут или не сядешь, или ухватишь за хвост птицу-удачу.
– А что за птица? Понимаете, товарищ Старостин, я на своем веку уже много раз эту удачу за хвост хватал, а она, сволочь, мне в ладошки обсиралась.
Старостин радостно засмеялся.
– На этот раз всё серьезно, – сказал он. – Работа для тебя привычная – идти-стрелять, компания, надеюсь, подберется хорошая... Готов?
– Готов, – сказал я самым честным образом. – Почему бы и нет.
5
Шел холодный крупный дождь.
– Полезайте вон в кузов и сидите там, – велел сопровождавший нас круглоголовый прапорщик. – А я покамест пожрать спроворю в дорогу. Обещали тут подкинуть от щедрот мериканьских.
Грузовик был что надо: армейский «Урал», только-только со склада, резина чернущая, сам зеленый, блестит... На консервации, видно, стоял, ни украсть, ни пропить не успели. В затентованном кузове, куда я забрался, спал на груде пустых мешков какой-то старлей, рядом валялись пустые винные бутылки. Я понюхал горлышко – старые, нечему и некому завидовать, после чего немного распотрошил постель спящего старлея и устроил себе уютное сиденье.
– Ну-ка, подвинься, – сказал влезший следом за мной спутник, угрюмый блондинистый парень.
Я принципиально не стал двигаться, хватает места. Он покашлял, подвинул старлея и сел рядом. Тот даже не проснулся, видно, совсем был убитый, хоть и бутылки не его.
– Костик, – сказал блондинистый, протягивая руку.
Везет мне на Костиков. В ментовке – Костик, на войне – Костик... Я тоже представился.
– Куда едем? – спросил он.
– На муда, – сказал я.
– Так. Значит, тоже не знаешь. Может, он знает? – Костик кивнул на храпящего старлея.
– А ты разбуди, – посоветовал я, высморкавшись. – Он тебе объяснит.
– Ладно, сейчас прапор придет, у него и спросим.
Прапора носило где-то довольно долго, я даже успел задремать, пригревшись в мешках. Наконец он забрался в кузов и радостно сообщил:
– Живем! Жратву принес и даже вон что!
С этими словами он помахаллитровой флягой.
– Спирт? – осведомился Костик.
– Самогон, – покачал головой прапор. – Но крепкий – сил нет! А в сумке – консервы и хлеб.
Действительно, там лежали натовские консервы и ихний же консервированный хлеб в целлофане. Мы откупорили наугад по банке – мне достались сосиски, Костику – что-то мясное с соусом чили, а прапору – спагетти с фрикадельками – и начали хавать, глотнув по разу из фляжки за грядущее счастливое отбытие. Тут как раз загудел мотор, и наш «Урал» поехал в неизвестность.
– Предчувствую вопросы, – сказал прапор, жуя и чавкая. – Звать меня Коля, а куда едем – говорить не велено, да и сам не знаю ни хренатушки. Бумаги подписаны, указания получены, остальное на месте скажут.
– Хоть не на мыло? – лениво поинтересовался Костик.
– На мыло и без вас народу хватает, хоть бульдозером соскребай.
Самогон и впрямь оказался крепкий, и меня здорово повело. Я пристроился возле старлея, укрылся ватником и под шелестящий по тенту дождь незаметно уснул.
Проснулся я, когда уже светало. Внутрь сквозь щели просачивался серый сырой свет, рядом, раскинув руки, храпел всё тот же старлей, поодаль – прапор. Костика не было видно, мотор молчал, машина не двигалась.
Я встал, сделал несколько простеньких упражнений для разминки и полез наружу.
«Урал» стоял прямо на дороге, разбитом бетонном шоссе. Поодаль на обочине страшно чернел обгоревший БТР, еще дальше торчал хвост сбитого самолета – кажется, «мираж». Поди ж ты, аж в зону активных боев въехали! Бывал я тут, бывал…
Костик деловито мочился на колесо и встретил мою появившуюся из-под тента рожу радостным возгласом:
– Ты смотри, в какие гребеня нас загнали! – И спел: – А я люблю свои места родные, свои родные… бля... какие-то там места!
Я спрыгнул на бетон и обошел машину. Вокруг были только поле и дорога. Из кабины высунулся водитель – мужик лет сорока – и спросил:
– Курить нету?
– Откуда у меня курить... – развел я руками. – А что стали-то?
– Провожатого ждем. Подъедет щас провожатый. Сказали, возле знака сорок девятого километра стоять.
Действительно, перекошенный знак торчал на обочине.
– Ты, батя, скажи, куда мы едем? – попытался я в очередной раз пронюхать, что к чему.
– Да господь его знает, – равнодушно сказал водитель. – Видишь, провожатого жду. Сам не знаю. Сказали, возле знака сорок девятого километра стоять, я и стою. Жду.
Да-а, положеньице... В самом деле мужик не знает ни хрена, по морде видно. Да и не всё ли равно? Привезут туда, куда привезут, не в поле же бежать.
– Давай старлея разбудим, – предложил подошедший Костик. – Не хрен ему столько спать. Не в мавзолее.
И мы пошли будить старлея.
Наш прапор Коля уже тоже пробудился от праведного сна и чистил зубы, выдавив на палец колбаску пасты «Сигнал». Вместо воды он пользовался остатками вчерашнего самогона, что покривило даже меня, не такое видавшего.
– Будем здороветь! – подмигнув и сплюнув, сказал он нам, влезающим в кузов.
– Ты бы вылез наружу-то, а то понаплевал, как верблюд, – буркнул Костик.
– А чо? – изумился прапор. – Это ж как дезинфекция! И мятой пахнет...
Ни слова не говоря в ответ, мы принялись тормошить старлея. Тот гнусаво бормотал что-то в ответ, но просыпаться не желал. Осерчавший Костик отвесил ему оплеуху.
– Бля! – завопил старлей, вскидываясь. – Приехали, да?! Уже? А?!
– Еще не приехали, товарищ старший лейтенант, – сказал Коля. – Но скоро будем. Всё к тому идет.
Лейтенант потер чумазое небритое рыло ладонями и поведал:
– Ой, нажрался я вчера... Даже не помню, как в машину погрузили. Это вы меня грузили, мужики?
– Не мы, – ответил я. – Когда мы пришли, ты уже дрых тут.
– Ага... Ну и хрен с ним. Жрать давали?
– Вон, в сумке возьмите, товарищ старший лейтенант, – показал прапор.
Старлей шустро наломал хлеба, открыл банку ветчины и зачавкал, делая приглашающие жесты. Перекусили за компанию и мы.
– В башке гудит, – пожаловался старлей. – Тормозухи вчера набухались. Сколько раз зарекался пить тормозуху... Похмелиться нема?
– Было. Только вон товарищ прапор всю опохмелку на зубы счистил, – горько сказал я.
– И ничего не всю, – обиделся Коля. – Поищи в сумке, там еще фляга должна иметься.
Фляга в сумке имелась. На радостях мы быстренько распили ее и, когда под тент неожиданно сунулся угрюмый мужик в камуфляже, встретили его приветственными криками:
– Провожатый! Провожатый приехал!
– Так. Напились, – философски сказал провожатый. – Что с вами делать, пейте, пока можно.
И убрался назад. Хлопнула дверца кабины, «Урал» вновь тронулся. Старлей покрутил головой и спросил:
– Так куда едем-то?
– А мы у тебя вообще-то хотели спросить, – заметил Костик, выскребая банку. – Кто тут офицер, в конце концов?
