– «И колокольчик Дарвалдая…» Коротко, точно, загадочно… В детстве я плохо знал русский язык, и мне казалось, что Дарвалдай – это кузнец с огромными ручищами и щедрой душой, который дарит ямщикам колокольчики. Слово-тайна… Слушайте внимательно, товарищ Дарвалдай…
Глава 2
Главная Крепость
1
– Шинелька ваша, гражданка. Кровь вроде отстиралась, а уж зашьете сами. Оно не к спеху пока, жарынь на дворе. Август!
Служивому, что вещи выдавал, видать, было скучно, вот и язык распустил вопреки всем правилам. На себя, красивого, внимание обратить хотел, женский интерес привлечь.
Ольга Зотова взялась за сухое колючее сукно, взвалила шинель на плечо, поморщилась. Хлорка! Всюду она, вездесущая. И гимнастерка ею провоняла, и галифе, и она сама до самой стриженой макушки. На улицу не выйдешь – стыдно.
– Денежки, стало быть. Два червонца и полтинник серебром. Теперь распишитесь, гражданка Зотова. Здесь за вещи, а здесь – за червонцы ваши.
На бумажку, что ей подсунули, Ольга, даже не посмотрела.
– Оружие, – хрипло напомнила она, – «Маузер № 1». – И патроны, сколько осталось.
Служивый молча развел руками, но девушка не отставала.
– У меня разрешение есть, сами только что мне отдали вместе с документами. Про конфискацию решения не было, так что пистолет верните. А то не уйду!
И прямо в глаза начальничку взглянула. Тот, уже было открывший рот, дабы возмутиться (на волю выпускают, понимаешь, а она!..), сглотнул, немного подумал, а затем кивнул на некрашеный табурет.
– Присядьте пока, гражданка. Я позвоню.
Присела, шинель на коленях пристроив, отвернулась, чтобы на ряху тюремную не глядеть, и вновь от хлорного духа поморщилась. Про пистолет она, конечно, зря, только гонору ради. Едва ли вернут, не в здешних обычаях. Но и промолчать нельзя. Еще подумают, будто напугали, в мышь цвета шинельного превратили. Приоткрыли дверцу клетки, мышка и побежала с радостным писком, даже не оглянувшись.
Не дождутся!
Пока служивый разъяснял телефонной трубке, что «гражданка Зотова опять», девушка сидела недвижно, упершись взглядом в серую краску ближайшей стены, словно желая прожечь в ней дыру. Конвоир в светлой летней форме, которому еще предстояло вести ее к наружным воротам, томился рядом. Второй табурет имелся, но садиться – не по уставу. Ольга парня не жалела. Пусть стоит столбом, паек отслуживает. Не под пулями, поди, и не на сибирском морозе.
Ни о чем ином пока не думалось. Хлорка, серые стены, некрашеное дерево, морды протокольные… Вот на солнышко выйдет, вдохнет вольный воздух, тогда и о прочем порассуждать можно. Только пусть сперва оружие вернут.
– Говорит, что не уйдет! – повысили голос за спиной. – Да! Та, что драться лезла и в карцере дверь сломала. А вы ей сами скажите, товарищ Сидорчук. Лично объясните!
Зотова не удержалась, хмыкнула. Запомнят тут ее, бывшего замкомэска! А они что думали, крысы тюремные? Еще бы подержали, она бы и придушить кого-нибудь могла. Слабый здесь народец, жирком обросший. Таких только и давить!
Я гимназистка седьмого класса,
Пью самогонку заместо кваса!..
Ах, шарабан мой, американка.
А я девчонка, я шарлатанка!
– Не положено! – заученно буркнул конвоир, но девушка только улыбнулась.
С одним корнетом я целовалась,
В «чеке» пропал он, какая жалость!..
– Гражданка Зотова!
На этот раз воззвали сзади. Ольга неторопливо встала, повернувшись строго через левое плечо, и вновь не удержалась от усмешки. Маузер уже лежал на деревянной стойке, а рядом пристроилась пачка патронов.
– Вот! Только расписаться не забудьте…
* * *Тюрьма была уже третьей, если с госпиталем считать, тоже тюремным. Там только лечили, лишь протокол составили после первой перевязки. Во второй, внутренней ГПУ, начались допросы, уже без всяких послаблений. Бить не били, но всего прочего было вдосталь. Ольга прочно обжила карцер, научившись обходиться кружкой воды в день и, что оказалось куда труднее, не реагировать на запах хлорки.
На вопросы не отвечала, протоколы не подписывала. В кабинете следователя молчала, зато в камере, в перерывах между карцером, тешила душу, доводя видавших виды надзирателей до синюшного цвета.
А на душе было пусто и горько. Первые дни еще надеялась, что помогут, вступятся. Если не сам товарищ Ким, то хотя бы знакомые из военного наркомата, здорово выручившие ее в прошлый раз, после стрельбы на коммунальной кухне. Затем поняла, что не тот ныне случай – и тюрьма другая. «Не жди, не бойся, не проси» – не ею придумано.
Потом – авто с зашторенными окнами и третье узилище. Одиночка, пять шагов на три, железная дверь, окошко в решетках под самым потолком. Допросы кончились, карцер остался. Время сомкнулось, мир окрасился серым, надеяться стало не на что. Но как-то после очередной отсидки в карцере принесли передачу – незнакомые конфеты в ярких обертках, кусок сыра, искромсанный на мелкие кусочки, полфунта настоящего индийского чая и столько же махорки, самой лучшей, тамбовской.
Хватило сил – не разревелась. Спросила от кого, не ответили.
Передачи приносили еще дважды. После второй Ольга впервые за эти месяцы улыбнулась. Наверно, из-за того, что среди прочего в узелке оказалась пачка печенья. Местные товарищи, бдительность проявив, вскрыли упаковку и небось каждое печеньице обнюхали. Но ничего, не зажилили все же.
Бывший замкомэск поглядела на картинку, что упаковку украшала, печеньице раскусила – и поняла, что не пропадет. И уже не горько на душе было, иначе совсем.
И вот, наконец, железные ворота, калитка сбоку врезана, возле калитки еще один в светлой форме при трехлинейке скучает.
– Не имеете ли, гражданка, что-либо заявить перед тем, как… – начал было сопровождающий, но девушка слушать не стала. Шинель поудобнее на плече пристроила, через калитку шагнула. Зажмурилась, подождала немного, открыла глаза.
Простор. Лето. Свобода…
Слева – неширокая улица, дома в два этажа, красный кирпич, зеленые палисадники. Скучный извозчик-ванька при худой кобыле, дальше еще один, за ним – темное авто, вроде как американский «Форд».
Направо…
– Здравствуйте, барышня!
– Значит, все-таки барышней звать решили, товарищ Соломатин, – не оглядываясь, констатировала бывший замкомэск. – А с конфетами вы здорово придумали. Кооператив «Свободный труд», Шатурский уезд – где Сеньгаозеро. Я сразу поняла. Неужто специально в Шатуру ездили?
Потом все-таки обернулась. В прошлую их встречу Достань Воробышка щеголял в прорезиненном плаще и английском кепи. На этот раз интеллигент вырядился в светлый костюм при сером галстуке и легкомысленной шляпе-стетсоне. Этакая непролетарского вида сажень. На загорелом лице – улыбка, глаза тоже веселые…
– И с махоркой – это вы тоже хорошо, – прохрипела Зотова и внезапно всхлипнула. Закрыла ладонью рот, зажмурилась.
Бесполезная шинель с легким шорохом упала на землю, как раз между высоким и стриженой.
– Н-не, не смотрите на меня!
Ольга отвернулась, достала из кармана галифе пропахший хлоркой платок, долго терла лицо. Наконец опустила руку, заставила себя улыбнуться.
– Вот такая я, товарищ Соломатин, психованная, я вас уже предупреждала… Что встретили – спасибо, и за передачи, само собой, и… Родион Геннадьевич, там было печенье «Наташа». Это… Случайность просто?
Ученый сжал губы, поглядел куда-то назад.
– Потом… Вытрите глаза и повернитесь.
Замкомэск глубоко вздохнула, на миг прикрыв веки… Рано она нюни распустила. К бою, товарищ замкомэск!
– Поняла.
Мелькнул и сгинул платок. Девушка расправила плечи. Кру-гом!
Сначала она заметила авто. Черный «Форд» тормозил, причаливая всего в нескольких метрах от места, где они стояли. Задняя дверца открылась, оттуда высунулась трость, постучала по булыжнику… Девушка прикинула, что арестовывать прямо у тюремных ворот, пожалуй, не станут, да и авто выглядело излишне штатским. На таких невеликое «начальство» да нэпманы средней руки раскатывают.
Вслед за тростью появился ее владелец. Теперь следовало удивиться. Трость новая, с костяными накладками, а костюм, темный в полосочку, определенно с барахолки, что у Сухаревой башни. Брюки на коленях обвисли, на левом локте – заплата. Стрижка пролетарская, под ежа, сандалии белые, из самых дешевых, на поясе – желтая кобура.
Годами молод, едва ли Ольги старше. Лик татарский, хмурый.
– Стало быть, здрасьте вам, граждане!..
Дверцу захлопнул, шагнул вперед, тростью себе помогая, затем взглядом острым окинул, словно шилом царапнул.
– Товарищ Зотова, как я понимаю?
Девушка шагнула вперед.
– Я – Зотова!
Внезапно парень улыбнулся.
– А про меня ты, поди, слыхала. Касимов я, Василий Сергеич.
Хватило секунды. Бывший замкомэск удивленно моргнула.
– Вы же в музее работаете? В бывшем Цветаевском?
