Миха Скелет
УЛЬЯНА
…Я познакомился с Улей возле киноафиши. На дворе стоял запоздавший апрель. Запоздавший потому, что только сейчас потоки грязной воды, побуждаемые к безудержному бегу теплым солнышком, устремились к водостокам, кустики огурчено-зеленой травы прорастали сквозь пучки осеннего перегноя и дамы наконец одели короткие юбки. Пришла весна. Молодежь, наиболее сознательную часть которой касалась особая пора приближающегося лета — экзаменационная пора, слонялась по пробуждающемуся после зимней спячки городу и поисках свежих идей и радостного аромата расцветающих почек.
Я беззастенчиво прогуливал школу: в последнем классе можно и отдохнуть от бесконечно длинных часов за партой в залитом солнцем душном, хотя и с вечно распахнутыми навстречу весне окнами, в которые так и устремляются зеленеющие ветви тополя, классе и поболтаться по городу в расхристанном волосатом виде, пока обо мне еще не успел позаботиться районный военкомат.
Уля была очень красивой девчонкой. Первое что бросалось в глаза при виде ее — изумительного изящества ровные коленки с сочными икрами, обтянутые мужским восхищением кремового цвета, 15-деновой плотности и тяжелая, немного неестественная грудь. Было даже немного странно смотреть на весьма подтянутое стройное создание всего 159-см роста, наделенного несоразмерно крупной грудью для еще полудетской фигурки. На Ульяне была длинная узкая юбка черного цвета с глубоким разрезом спереди, открывавшем изящные ноги любопытным взглядам молодых людей.
Пьянящий воздух и вольное поведение моей новой знакомой быстро сделали свое дело и уже после первых фраз единственным моим желанием было обладать этой бестией, обладать резво и бесстыдно, смешивая жгучее наслаждение бесстыдством с расточительными потоками нежности, обильно производимой пылким юношеским мечтательным естеством. Я словно кружился вокруг нее сам того не замечая. Я предложил ей прогуляться по Лиственничной аллее, она была не прочь, я взял ее теплую ручку и поднеся на мгновенье к губам, легонько потянул за собой.
Мы разговаривали о сущих пустяках, но ни моя прелестная спутница ни я не придавали никакого внимания разговору, поскольку между нашими взглядами, а мы почти не отрывались друг от друга, лишь когда взаимный интерес становился слишком кричащим, смущение заставляло нас поочередно разглядывать первые листочки на липах и тополях, посаженных вдоль по-летнему пыльной дороги к лесу, — между нашими взглядами происходил незримый пытливый диалог, каждые нотки которого звучали куда тоньше, нежели слова и вылавливались куда тщательнее, нежели самые хитроумные и витиеватые фразы. Сможет ли она понять меня, смогу ли я доказать этой красотке, рожденной для восхищения и любви, что отныне мое сердце принадлежит ей и только ей? Не один ли из тех развращенных шалопаев этот юноша, что способны шептать на ухо едва знакомой девушка сладкие, обольстительные речи, повергая ее в краску, а через полчаса бахвалящиться этим за столом в компании таких же гулящих распутников, как и он сам? Мы изучали друг дружку с пытливостью и нетерпением ученого, чувствующего близость разгадки отчаянно терзавшего его вопроса. Разговор наш порхал по всем занятным темам от венгерской кухни до гармоний Blind Guardian словно беззаботная бабочка, лишь слегка касающаяся верхушки цветка, и подолгу не задерживался ни на одной из них, а горящие взгляды напротив проникали в самую сокровенную глубину чувств друга. По мере того, как объятия взоров становились все более нежными, мы удалялись в лес все дальше. В какой то момент я почувствовал такую духовную близость и понимание моей ангелоподобной спутницы, что не удержался и проявив неодолимую слабость, нежно обвил ее талию.
Девушка вопросительно, но вместе с тем необычайно ласково посмотрела на меня и молча немного подалась боком, чуть сильнее прижавшись ко мне. Я почти терял сознание от пьянящего восторга и счастья, голова кружилась, я шел как во сне. Неожиданно Уля заерзала, высвобождаясь из моего объятия и нетерпеливо произнесла: «Извини, мне надо отойти на минутку. Подожди меня здесь, хорошо?» С этими словами, она моментально свернула с ровной наполненной ароматом лиственниц аллеи, выстланной перегнившей листвой и унеслась в чащу леса.
Постояв минуты 2 в одиночестве, меня начали медленно, но с нарастающей силой грызть сомнения, а что если красавица решила посмеяться надо мной и убежала домой? Слегка нахмурившись, я беспокойно оглядывался по сторонам, ожидая найти ее смеющееся прелестное личико в противоположной стороне, но она никак не показывалась и тогда я, решительно раздвигая ветки руками, полез туда, где сырая земля еще носила отметины ее туфель.
Пройдя вперед метров двадцать я остановился и замер. Ульяна сидела в пяти шагах впереди, развернувшись ко мне спиною так, что я оставался незаметен и… отчаянно тужилась, задрав наверх пышную юбку, и накрыв ею голову, подобно капюшону и обнажив сильно растянутый руками в стороны белоснежный зад.
Боже! Что за попка эта была! В порнолитературе неважнецкого вкуса есть очень сладкий прием — просторечные описания. С неохотой прибегнув к ним, я выражу небольшую часть эмоций, простых, и потому сильных.
Ее попа была непомерной величины. Анус представлял собой крупную слизистую воронку, уходящую в горячую, слегка влажную глубину Улиной плоти. Ректальный сфинктер приветливо сокращался, словно подмигивающий глаз и вот наконец листва приняла вожделенный кусочек парного гнедого кала. Что я мог сделать, кроме того как броситься к ее заду на колени….
От неожиданность Ульяна вздрогнула и резко обернулось. Меня обуял безумный страх: мне показалось, что еще секунда бездействия, и она рванется, высвободится из объятий, и исчезнет из моей жизни навсегда. Я впал во власть безумия, мне хотелось удержать ее во что бы то ни стало, я припал к анусу пылающим лицом, целовал, лобзал его, смешивая страстные вырывающиеся помимо моей воли признания со всхлипами и стонами наслаждения, я был так счастлив обладать ее медовым телом, что сердце мое, сжимаясь и подпрыгивая словно экипаж, галопом мчащийся по бездорожью, источало ручьи светлых слез, скользящих по щекам, пока не попадали они на белоснежный бархат улиной попки. Я беспрерывно целовал мускулы rectum, и старался проникнуть языком внутрь, как вдруг смелая Ульяна, моментально расслабив охраняющие мышцы заднего прохода, пропустила меня в анал как можно дальше, испустив протяжный, самый сладостный звук, что довелось мне услышать за всю жизнь, исступленно зашептала:
— Нет… остановись… Если ты поцелуешь меня в кишечник, я не смогу уйти от тебя… никогда… никогда… слышишь… никогда… пожалуйста…
В тот момент я уже ничего не соображал. Инстинктивно я подался вперед, крепко ухватив обнаженные бедра Ули спереди, рывками вталкивая лицо в горячее и ароматное нутро юной девушки.
Кишечник находится по крайней мере в 10 сантиметрах от анальных сфинктеров, это было мне прекрасно известно и казалось бы, дотянуться до него языком невозможно, даже при столь крупном входе как у Ульяны невозможно. Простите мне это сравнение, но это был анус и влагалище молодой ослицы! Нет, кобылицы! Нет, Дьяволицы!
Но тут мне пришла в голову спасительная мысль. Если интимный туалет, так дерзко прерванный мной, не был завершен, то, возможно, в животике моей возлюбленной осталось некоторое количество кала, и если мне повезет дотянуться до него, я смогу воздействовать и на кишечник! Задыхаясь от этой радостной мысли, столь вовремя пришедшей мне в голову, я, раздувая ноздри внутри ульяниной наготы я высунул язык до предела вперед и — о, счастье! — с легкостью достал до весьма плотной массы, которую немедленно принялся дразнить буйными взмахами языка. Ульяна бесновалась от вожделения, топала ножкой, кричала и выла безо всякого стыда и опаски на весь лес и, жадно глотая воздух, вздрагивала:
— Не ос… та… нав… не… о-о!.. у!.. а… да!..
Я наскоро смочил слюной кисть левой руки и без труда проник ею во влагалище. Мне нравилось гладить заднюю стенку вагины, где сквозь тонкую перегородку я чувствовал движения своего языка, и задеваемый мною кусочек кала. Шутки ради я даже попробовал зажать себе нос. Но в этот момент среди нечленораздельных возгласов моей любовницы я различил четкое:
— Член… член…
Только сейчас я заметил что онанирую словно сумасшедший, я уже не держал Ульяну она почти сидела на мне, ухватившись для верности движений за ветку березы. На нее надвигались судороги сильнейшего оргазма, она бушевала, мой фаллос немедленно втиснулся в нее с уверенностью воина, привыкшего стоять до последнего на боле битвы, вторгающегося в мирное жилище.
…Я был возбужден так, что чувствовал кипение крови повсюду.
Череп и приап были готовы взорваться от непомерного желания и того острейшего наслаждения, когда даже смерть кажется слишком сладкой. Брызги рванули вверх как из включившегося городского фонтана. Нас больше не существовало, единственное что составляло реальность этого вечера — наш оргазм. Мы повалились на бесстыже зеленую и свежую весеннюю траву и взгляды наши унесли души высоко-высоко, в беспредельные синеватые дали неба…