— Что-то варвары ведут себя как-то странно, — сказал он обеспокоенно. — Ни одного крупного сражения!.. Мелкие стычки не в счет, я просто не нахожу себе места.
— Боитесь, затевают что-то?
Он кивнул.
— Да. Такое впечатление, что у них что-то в запасе. Ужасное для нас. А что думаете вы?
Я постарался изобразить полное спокойствие.
— Граф, они же видят нашу силу! Всем заметно, что теперь нас вдвое больше, чем было тогда, когда их разбили и выгнали из Сен-Мари.
Он кивнул, соглашаясь, но лицо оставалось хмурым. Я улыбался, но самому поведение варваров кажется неестественным. Вместо того, чтобы дать решительный отпор, отступают, как будто заманивают в глубины Гандерсгейма, где нас р-р-р-раз! — сожрет нечто огромное и настолько могучее, что и не хрюкнем.
— А наши силы тают, — заметил он. — Нехорошо.
— Что так? — спросил я. — Сражений вроде не было?
— А гарнизоны? — напомнил он. — Я и так оставляю самых, так сказать, малодееспособных. Но у нас, как назло, все рвутся сразиться с дикими людьми, упрочить веру Христа!
— Давайте какие-то льготы, — посоветовал я.
Он поморщился.
— Да и так всем сказал, что остаются хозяевами. Справедливыми и милостивыми… но все-таки хозяевами! Только так и удается набирать добровольцев.
Глава 12
Войско остановилось на привал, выбрав защищенное со всех сторон место. Часть рыцарей отправилась поглазеть на королевство Поющих Песков, оно расположено рядом и занимает земли чуть больше, чем наш лагерь, в головах других уже цветет идея устроить турнир, надо же выяснить, кто лучше владеет копьем и мечом: армландцы, сен-маринцы или вестготцы, кто-то тут же устроился на отдых, а я молча пустил Зайчика вперед.
От стен города несет вонью жареной рыбы в дешевом оливковом масле, воздух горяч, в лагере редко увидишь блеск стальных доспехов, все укрываются легкими сюрко, а на головах тонкие тканевые накидки, защищающие от солнца.
Люди сэра Норберта перехватили огромное стадо овец, теперь эта блеющая резкими гортанными голосами масса вливается на просторы лагеря, какая-то странная порода, черная с блестящим отливом, их весело расхватывают по одному, тут же режут и разделывают у костров.
Я выехал за пределы, за спиной послышался дробный стук копыт, я думал, что усердствуют телохранители, но те держатся в отдалении, а догнал меня всегда веселый и жизнерадостный барон Витерлих, под ним даже конь веселый и жизнерадостный, сразу начал скалить зубы Зайчику, фыркать и строить конские рожи.
— Сэр Ричард, — сказал Витерлих с живостью, — я не успел рассказать и половины ваших приключений в Ундерлендах, а меня уже подняли на смех!..
— Неужели обидно? — удивился я.
— Еще как, — сказал он сердито. — Когда вру — верят, а тут чистую правду…
— Значит, — сообщил я, — мир не созрел. Как вам здесь?
— Бесподобно, — заявил он. — Я в диком восторге! Столько благородного рыцарства, столько величавых мужей, чьи речи и поступки достойны подражания!.. И какая великая цель перед нашим доблестным воинством!
Я подумал, знает ли он, какая у нас цель, сказал с пафосом:
— Мы объявили войну хижинам, чтобы застроить Гандерсгейм дворцами!
Он воскликнул с восторгом:
— Именно!.. О, здесь будет прекрасный край!.. Как только очистим от грязных дикарей, поклоняющихся идолам…
Я не успел ответить, снова со спины стук копыт, телохранители было качнулись в нашу спину, но тут же остановили коней, признав в сверкающем металлом всаднике Боудеррию, что пользуется, как уже знают, моим полным доверием.
Она остановила коня с другой стороны от меня, сердито зыркнула на Виттерлиха, но тот заулыбался радостно и начал с нею раскланиваться с такой предельной любезностью, что она засопела и насупилась, подозревая насмешку.
— Сэр Ричард, — обратилась она надменно и требовательно, — прошло уже несколько дней, как я вынуждена таскать на себе это железо, но за все время так ни разу не обнажила меч! Вы меня обманули.
Витерлих закрыл рот и смотрел на нее со странной смесью восторга и отвращения.
— Боудеррия, — сказал я миролюбиво, — но ведь сражений еще не было. Сама все видишь, при чем тут я?
— А куда вы отлучались? — спросила она с подозрением. — Не поверю, что ни разу ни с кем…
Я хотел сразу помотать головой, потом мелькнуло разбитое лицо чернобородого, но решил, что это не в счет, все-таки помотал головой, но зоркая Боудеррия сказала резко:
— Врете, я все вижу!
— Боудеррия, — сказал я с упреком, — ты женщина, даже дама… можно сказать… гм… леди, а такие грубые слова знаешь.
Витерлих кивнул и тоже начал смотреть на нее с упреком.
— Я еще и не такие знаю, — пригрозила она. — Вот что, я еду с вами!
— Да мы никуда не едем, — сообщил я. — Просто в лагере… запахи, а мой утонченный изнеженный аристократический нос не выносит такие ароматы в большом количестве.
Она посмотрела с удивлением.
— Это у вас утонченный?.. ладно, умолчу, раз я, оказывается, дама.
— Даже леди, — подсказал сэр Витерлих с упреком.
Он одарила его таким холодным взглядом, что у него улыбка примерзла к губам, а потом уголки ее потекли, как сосульки в жару.
— Мы просто объезжаем лагерь, — сказал я. — Если хотите, присоединяйтесь. Но только о вас будут думать, что вы здесь ради меня или сэра Витерлиха.
Она вскинулась, гордо выпрямила спину.
— Что-о?
— А разве нам не нужно стараться понравиться? — спросил я.
Она натянула повод, я думал, что сейчас развернет коня и ускачет к лагерю, и сэр Витерлих, похоже, ждал того же самого. Боудеррия посопела, как разъяренный дракон, только что пламя не вылетает из пасти, сказала надменно:
— Боюсь, без меня вас и муравьи утащат! А я — телохранительница.
Витерлих тяжело вздохнул, лицо стало печальным, даже конь под ним опустил голову и шел так торжественно, будто везет гроб с останками короля.
Я сказал, желая подбодрить Витерлиха:
— У каждого человека есть два мотива, истинный и тот, который хорошо выглядит. Лишь только наше крестоносное войско движимо одним благородным мотивом, одной целью и одном желанием! И как хорошо, что в войне не бывает второго приза для проигравших. Гандерсгейм весь наш по праву!
— У нас справедливая война, — сказал он с подъемом.
— Есть справедливые войны, — согласился я, — и хотя нет справедливых войск, однако в целом мы справедливы, гуманны, прогрессивны, миролюбивы. Целью любой войны является мир, а в нашем случае — вечный мир!
— А варварам, — добавил Витерлих злорадно, — вечный покой. Ненавижу этих тупых, грязных и злобных дикарей! Война тем лучше, чем больше вреда она им причиняет!
Телохранители постепенно отставали, только двое продолжали держаться справа и слева на почтительном расстоянии. Витерлих продолжал изощряться в ругательствах насчет диких варваров, не понимающих благородные законы войны, из-за чего должны исчезнуть с лица земли быстро и безжалостно.
Мы проехали небольшую рощу, с той стороны донеслись яростные крики, конское ржанье и лязг металла. Боудеррия насторожилась, быстро повернулась в ту сторону.
— Там бой!
Сэр Витерлих сказал озабоченно:
— Наших там точно нет…
Боудеррия красиво и страшно выхватила из-за спины оба меча, выпрямилась, гордая и великолепная в гневе.
— А если кому-то нужна помощь?
Конь под ней не скакнул даже, а его будто швырнули пинком в ту сторону. Сэр Витерлих вскрикнул горестно:
— И как после этого быть рыцарем?
Мы догнали ее, я опередил и выскочил на опушку, где прямо на дороге сражаются два десятка полуголых и абсолютно одинаковых варваров: все рослые, загорелые, обнаженные до поясов, топоры и мечи блестят, разбрасывая солнце, сталкиваются со зловещим звоном и лязгом.
Я крикнул:
— Красные пояса!.. Напали на серьгоносцев!.. Бей краснопоясных!
Сэр Витерлих лишь хлопнул глазами от такого неожиданного приказа, но моментально сориентировался и ринулся в схватку с диким воплем и поднятым мечом.
Еще раньше подоспели оба телохранителя, умело прикрыли меня щитами с боков и сзади, ощетинились мечами, оба рослые жилистые гиганты.
Варвары остервенело дрались между собой, сэр Витерлих двумя ударами рыцарского меча срубил двоих краснопоясных, лишь тогда его заметили и бросились на него. Я наносил удары быстрые, стараясь, чтобы серьгоносцы успели понять, что я на их стороне.
Боудеррия вертелась, как бешеный вихрь, что сносит крыши и переворачивает груженые телеги, ее мечи рассекали плоть с такой легкостью, словно те были слеплены из тумана.
Я наконец заорал:
— Бей мергелей!.. Бей мергелей!
Один с поднятым мечом, что уже бросился на сэра Витерлиха, заколебался и отступил, зыркая в нашу сторону злобно и недоверчиво. Один из мергелей метнул в него нож, я успел заметить движение вовремя и быстро выбросил руку с мечом в сторону.
