— Вам уже звонили? — удивился главный редактор.
— Конечно, нет. Просто перед тем, как явиться на нашу встречу, я немного покопался в Интернете. Так сказать, для ознакомления с вашей газетой. Должен признаться, что я постоянный ее читатель, и могу засвидетельствовать вам свое восхищение. Разумеется, я не мог пройти мимо материалов вашего Звонарева.
Всегда очень интересные, объемные, с массой фактов. Он ведь занимался, кажется, проблемами служителей Фемиды. Во всяком случае его последняя статья была об этом. И две недели назад его убили. Если не ошибаюсь, это уже второй случай в вашей газете. Первого журналиста убрали пять лет назад…
— Да. И следствие до сих пор не может завершиться. Хотя меня уверяют, что уже вышли на след убийц. Но наши юристы настроены очень скептически. Через пять лет раскрыть такое преступление очень трудно. В суде все может развалиться. И тогда убийцы нашего журналиста уйдут от ответственности.
— И вы решили взять дело мести в собственные руки? — не без иронии спросил Дронго.
Сорокин нахмурился. Сел ровно и холодно произнес:
— Мне рекомендовали вас как серьезного человека. Уверяли, что вы можете помочь нам в решении нашей проблемы. Или они ошибались?
— Не нужно сразу обижаться. Вы лишь подтвердили мою догадку, еще ничего не сказав по существу. Значит, разговор пойдет о Звонареве?
— Конечно, — пробормотал Сорокин, который понял, что его собеседник оказался прав. Еще не сказав ни слова, он выдал себя с головой несдержанной реакцией.
— Славу Звонарева убили две недели назад. Если первого нашего журналиста взорвали, послав ему «сувенирный набор» из военной разведки, то со Звонаревым не стали церемониться. Его просто пристрелили в подъезде собственного дома.
Почти на глазах у соседей. Следствие, как всегда, выдвигает массу интересных версий, но за две недели оно не продвинулось ни на шаг. А из практики хорошо известно, что подобные преступления либо раскрываются сразу, либо не раскрываются никогда. У нас больше нет времени. Две недели истекло, и мы хотели бы иметь более правдоподобные версии убийства нашего журналиста.
— И не только поэтому, — сказал Дронго, глядя в глаза Сорокину, — вас ведь интересуют и мотивы убийства?
— Да, — хмуро признался главный редактор, — и возможные мотивы тоже. Мы не исключаем, что накануне президентских выборов кто-то решил разыграть эту карту.
Наша позиция строгого нейтралитета была известна всем. Мы принципиально не поддерживали и не станем поддерживать ни одного из известных кандидатов в президенты. Звонарев в своих статьях в последнее время привел достаточно много компрометирующих фактов, но среди них все же не было таких, за которые можно было убить человека. Во всяком случае, мы стараемся не подставлять своих журналистов. А его убили. Подло убили, выстрелами в спину. И добили контрольным выстрелом. У него в кармане было полторы тысячи долларов, но убийца ничего не взял. Даже ребенку ясно, что убийство было заказным. Именно поэтому я хотел встретиться с вами.
Подошедший официант поставил перед ними два стакана свежевыжатого апельсинового сока.
— Еще две текилы, — попросил Дронго и, когда официант удалился, спросил:
— Вы хотите поручить именно мне это дело?
— Конечно. Только поэтому я и обзвонил всех бывших и нынешних сотрудников ФСБ и внешней разведки. Мне нужен человек, который возьмется за независимое расследование убийства. Человек, который сумеет провести быстро и результативно, будучи независимым от любой из наших партий, а тем более — от властей. Вы именно такой человек. Поэтому я прошу вас взяться за расследование убийства нашего товарища. Со своей стороны мы готовы выплатить вам любой гонорар, в разумных пределах, разумеется. Вы согласны?
Официант принес две текилы. Поставил на столик тарелочку с нарезанными дольками лимона. И замер в ожидании продолжения заказа. Дронго поднял кисть руки и, качнув пальцами, отпустил его. Потом тяжело вздохнул и спросил у Сорокина:
— Кто ведет расследование?
— Все кому не лень. ФСБ, прокуратура, милиция. Конкретно — следователь прокуратуры. Но в милиции и в ФСБ созданы свои оперативные группы. Звонарева многие знали и любили в Москве. Президент обещал взять расследование под собственный контроль, но это, как всегда, лишь пустое сотрясение воздуха.
Конкретно расследованием убийства занимается некто Бозин Арсений Николаевич.
Говорят, достаточно опытный следователь, работает в органах прокуратуры больше двадцати лет. Но, увы, пока никаких результатов.
— Понятно. Кто вам дал мой телефон?
— Это так принципиально? — нахмурился главный редактор.
— Да, я должен знать, через кого вы на меня вышли. Возможно, это повлияет на мое согласие или несогласие с вами сотрудничать.
— Через сотрудников службы внешней разведки, — нехотя признался Сорокин, — один из них вспомнил про бывшего сотрудника их ведомства, он и дал ваш телефон.
— Фамилию сотрудника вы помните?
— Это была конфиденциальная информация. Я не имею права ничего говорить.
— Но кто конкретно дал вам мой телефон — вы можете сказать?
— Его фамилии я не знаю. С ним связывался наш сотрудник. Только имя-отчество — Владимир Владимирович.
— Достаточно. Я все понял.
— Вы не согласны? — встревожился Сорокин.
— Наоборот. Это имя — гарантия от возможных провокаций. В наше время никто не застрахован от любых неожиданностей. Я согласен.
— В таком случае назовите ваш гонорар, — сказал главный, испытующе глядя на Дронго.
— Сто тысяч долларов. Из них четверть суммы вперед, независимо от исхода расследования. Деньги мне нужны для расследования.
— Не много ли? — усомнился главный.
— По-моему, даже мало, учитывая объем работы. Я думаю, если бы к вам обратились с предложением дать информацию по убийству Звонарева за такие деньги, вы бы моментально согласились. Или нет?
— Я согласен, — кивнул главный редактор, — куда привезти деньги?
— Это не самое главное. Деньги передадите, когда я приеду к вам в редакцию. Кстати, давайте что-нибудь закажем, а то официант уже смотрит на нас волком. И, между прочим, сегодня угощаю я. Что вы любите больше — рыбу или мясо?
— Мне все равно, — пожал плечами Сорокин.
Дронго поднял руку, подзывая официанта. Быстро сделав заказ, он отпустил парня. Сорокин посмотрел в глаза этому непонятному для него человеку:
— Насчет гарантий я, конечно, могу не спрашивать?
— Вот именно. У меня не страховая контора, и я не всемогущ. Я могу потерпеть поражение, могу ничего не найти. Но моя репутация заставит меня работать куда интенсивнее, чем трудились бы на вас десяток сыщиков. У каждого своя профессиональная гордость.
— Какие же сроки? — спросил главный редактор.
— Это вы должны назвать. Только по возможности реалистические. Если вы дадите мне три дня, как в старых сказках, это и будет сказкой. Если год, то это несерьезно. Я думаю, месяц или два срок вполне достаточный. Возможно, смогу уложиться и в меньший срок.
— Хорошо, — Сорокин взял стаканчик текилы и с грустью произнес:
— За нашего Славу Звонарева. За упокой его души. И за ваш успех, — он быстро выпил, закусил лимоном.
Дронго последовал его примеру. В последние годы ему полюбилась именно текила, или, скорее, сам обряд ее поглощения: сначала нужно лизнуть соль, потом выпить обжигающую жидкость и только в конце закусить лимоном, чтобы создать полный букет ощущений.
— Кто, кроме вас, знает о моем участии в этом деле? — спросил Дронго.
— Только я и двое наших сотрудников. Это идея пришла в голову одному из наших ребят, пишущему на криминальные темы.
— Вот вам бумага, — Дронго достал из кармана небольшую записную книжку, вырвал листок, — напишите их имена и фамилии. Желательно домашние телефоны и адреса, если помните. И свой телефон тоже. Можете дать мобильный.
— А для чего их адреса? — удивился Сорокин, пододвигая к себе бумагу и доставая ручку.
— Для проверки. Я должен быть убежден, что они не подставили нас обоих.
Вполне вероятно, что ваши конкуренты или недоброжелатели захотят обыграть такой выигрышный факт. Главный редактор самой популярной московской газеты не доверяет властям и нанял частного детектива. Согласитесь, что такой сюжет может пойти на первые полосы. Я уже не говорю о том, как его могут использовать политики. В том числе и вероятные кандидаты в президенты…
— Я понял, — кивнул Сорокин, — вот здесь все телефоны и адреса. — Еще что-нибудь?
— Только одно. Я хочу подробно поговорить кое с кем из ваших сотрудников.
С теми, кто общался со Звонаревым перед смертью. Это можно организовать?
— Конечно. С любым. Я могу представить вас журналистом зарубежной радиокомпании, собирающим материал о погибшем Звонареве. Обычно вопросы корреспондентов и следователей почти не отличаются.
