Он поймал проходящую рядом Люсию и силком усадил себе на колени. Та не возражала, но ворчала от всей души:
– Знаю я твое «как»! Насмотрелся тут на всяких девиц обнаженных, а теперь на подвиги тянет.
– Хорошему подвигу всегда есть место в нашей постели! – нравоучительно выдал Пузин, толкая своего друга в плечо. – Ну а ты чего притих? Или уже заснул?
Александр Константинович мотнул головой в сторону людей из древней цивилизации:
– Разве тут уснешь! Ты только погляди на них. Мне кажется, они таким образом сейчас проводят самый тщательный анализ воды и обследование здешнего озера. Не удивлюсь, если они и в самом деле найдут причину запрета купания.
– Неужели и в самом деле нельзя? – засомневалась Лариса, а Люсия испуганно добавила:
– Точно нельзя! Я сразу это почувствовала, как только озеро увидела.
– Но тогда и воду пить нельзя, – подвел итог опасениям Броди. – А ведь мы провели полный ее анализ. Правда,
Карл?
– Да как он может быть полным в полевых условиях? – возразил его друг. – Да и на месте мы до конца не проверили, глубины не промерили. Но боги могут все, это уж точно.
– Ага, тогда почему они по воде «аки посуху» не пошли? – заинтересовалась Люсия. И сама себе ответила: – Значит, не умеют.
Руководитель экспедиции скривился от такого утверждения:
– Не спеши с выводами. Еще не вечер… Последнее слово натолкнуло Ларису на мысль о сне:
– Какой там вечер! Глухая ночь уже. Хочу на чистую простыню и под одеяло.
– Один момент, госпожа, только до палатки доберемся.
– Ты мне это уже обещал.
Вскоре в туннеле показались отблески света, а следом – пыхтящий как паровоз Николай на лодке. Вторая тянулась сзади на коротком буксире. Николай причалил, отбросил весло и отчитался:
– Все на том берегу спали как сурки. Разбудили рабочих и отправили вместе с ребятами и водителем наверх. Они и сами уже собирались от голода проснуться и за нами спускаться.
– А что сверху передавали за это время?
– Только то, что с большой землей связь прервалась. Любая.
– Как прервалась?
– Понятия не имею, но по телефонному кабелю это объяснили какими-то электронными бурями. Ни одно радио ничего не ловит. Уже и антенну проверяли, но неисправности так и не нашли. Только рев в эфире стоит.
– Однако! – Карл многозначительно переглянулся с товарищами. – Похоже, нас элементарно глушат! Да еще и направленной на антенны волной.
– Уверен? – переспросил Броди.
– Ни в чем я не уверен, пока сам не пощупаю. Но все признаки налицо.
– А что, если это с того самого космического корабля такое глушение идет?
– Ага! Именно на наш кусочек пустыни? Хотя… кто знает, что там сейчас творится.
Во время разговора археологи не сидели без дела, интенсивно загружая лодки, и теперь остановились в нерешительности. Трое представителей прошлого так и стояли недвижимо возле кромки воды. Но только Броди собрался скомандовать очередное ожидание, как изваяние шелохнулось – и тела разъединились. Юниус одобрительно кивнул на лодки и первым шагнул в одну из них. Пока рассаживались все остальные, он стал делать своеобразный доклад:
– Действительно, это озеро чуть ли не смертельно для всего живого. Даже нам проблематично плавать в нем или нырять. Потому что, скорее всего, и наши ткани могут подвергнуться разрушающему воздействию таинственного излучения.
– Но ведь мы пили эту воду! – испуганно вставила Люсия.
– Ее без всяких опасных последствий пили тысячелетиями, и никому она не принесла вреда. Потому что неизвестные лучи, выходящие из глубины, рассеиваются только в цельной толще жидкости. Набранная в ведро, она становится совершенно безвредной – том числе и для любых микроорганизмов. Наверняка вы заметили, что в озере нет ничего живого. Совершенно ничего. Только черные, совершенно отличные от земной флоры растения, которые тем не менее с водой не соприкасаются.
– И чем же опасно невидимое излучение? Юниус оглянулся на сидящего сзади него Пузина:
– Оно разрушает статичные связи между молекулами живых органических веществ. Не сразу, но уверенно. Например, если бросить сюда труп, то уже через несколько часов от него не останется даже зубной эмали.
– И мы ее пили!
Теперь уже и Лариса с невольным содроганием прочувствовала весь ужас окружающей действительности. Сидящая рядом с ней Абелия постаралась успокоить всех одновременно. Она левой рукой придержала свои длиннющие волосы, чтобы те не свесились через борт, зачерпнула правой ладошкой прозрачную воду и без всякого опасения выпила:
– Вот видите. Отделенная от всей остальной толщи частица становится совершенно безвредной. Наоборот, даже где-то очень полезной из-за своей кристальной чистоты. Так что не стоит расстраиваться и думать о плохом самочувствии для ваших внутренностей.
Люсия после этих слов задышала свободней и отпустила собственное горло. Кажется, она за минуту до этого находилась на грани обморока.
– Да и вообще, короткие прикосновения к этой жидкости не нанесут ни малейшего урона. Только на третьей минуте начинают разрушаться статичные связи по наружному участку кожи. Потом процесс скачкообразно ускоряется – и разрушения проникают внутрь на несколько миллиметров. Ну и так далее…
– Но вы выяснили, что за источник у этого излучения? – спросил Броди и замер.
– Увы! Даже нам пока такое не под силу, – признался Юниус. – Разве что мы объединим свои умения со всеми остальными нашими, так сказать, товарищами по несчастью.
Карла Пузина тоже интересовала природа окружающих аномалий.
– Значит, все эти чудеса вокруг и ваши путешествия разума – не что иное, как плоды этого самого излучения?
Абелия насмешливо фыркнула и с покровительственными, материнскими нотками в голосе подвела итог доклада своего супруга:
– Дело в том, молодой человек, что там внизу сходятся последствия сразу… – последовала хорошо выверенная артистическая пауза, – трех излучений!
Некоторое время все молчали, переваривая услышанное, и, когда уже подплыли к противоположному берегу, на котором ожидали Мануэль, Ирена и Кормилец, Николай как-то отрешенно спросил:
– И что, много таких мест во Вселенной? Юниус грустно рассмеялся:
– По крайней мере, нам другие такие места не встречались. Скорее всего, Земля – одна из самых уникальных загадок во всем великом космосе.
Глава 8
ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД
Три часа бывший императорский невропатолог потратил на оказание первой помощи самым тяжелым раненым. И наверняка бы провозился с ними всю ночь, но следовало лично провести штурмовую группу отряда в тыл удерживаемого жреческими воинами храма.
К тому моменту между баррикадами разожгли внушительные, ярко горящие костры, чтобы предохранить себя от неожиданной вылазки.
– Пусть лучше мы израсходуем весь запас заготовленных дров, чем позволим погибнуть хоть одному нашему воину! – утверждал капитан, передвигаясь вдоль баррикады с внутренней стороны и проверяя расположение сидящих в засаде лучников. – Ну и время от времени старайтесь выдвинуться вперед и постреливать по завалам противника стрелами с просмоленной горящей паклей. Пускай они больше отвлекаются на поливку водой, чем на помыслы об очередном нападении.
Затем Донтер лично проверил экипировку каждого из пятнадцати воинов. В подземелья шли лучшие мечники и лучники, можно сказать, элита сборного отряда. Причем среди этой элиты оказалось и несколько человек сугубо гражданского склада, которые с воинской службой никогда ранее связаны не были. В последние шесть дней они заслужили не только славу непревзойденных мастеров ближнего боя, но и полное уважение как своими человеческими качествами, так и примером личной, самой высокой дисциплинированности.
И только когда полтора десятка воинов во главе с капитаном выстроились возле стены самой большой палатки, где размещался полевой госпиталь, оттуда вышел императорский невропатолог, спешно вымыл приготовленной специально для него водой окровавленные руки, поправил висящую на боку сумку и просто сказал:
– Я готов. Отправляемся в императорский парк, – и уже когда весь отряд растянувшейся цепочкой двинулся среди мрачных развалин, еле слышно добавил: – Вернее, в бывший парк.
Идущий сзади него командир это услышал, но спросил совершенно о другом:
– Мне показалось, что вы приняли какие-то таблетки?
– Не показалось, в самом деле принял. – Сзади Бензика под локоть поддержала крепкая рука, и он почти перепрыгнул неудобно торчащий обломок. – Спасибо! Вам могу признаться, что у меня есть еще небольшой запас специальных средств, сильно стимулирующих активную деятельность организма. Мне ведь уже семьдесят один год, какой из меня воин?
