Схватив девушку за горло, убийца приподнял ее – в ней было не больше сотни фунтов – и держал на весу, покуда не почувствовал, что ее тело безвольно обмякло.
На всякий случай при нем был пневматический шприц с мощным депрессантом, но для такого миниатюрного создания это не требовалось.
Наконец убийца отпустил жертву. Она рухнула на колени, а он улыбнулся, довольно потирая руки, и скомандовал:
– Музыка!
Комнату наполнили громкие звуки арии из «Кармен» – убийца заранее вставил диск в аудиосистему.
«Великолепно!» – подумал он и глубоко вдохнул, словно желая вобрать в себя каждую ноту.
– Ну, за дело!
Убийца насвистывал, избивая жертву, мурлыкал ту же мелодию, насилуя ее, и громко пел, стиснув девушке горло и выдавливая из нее последние капли жизни…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Каждая смерть – явление многослойное. Насильственная – тем более. В обязанности Евы входило проникнуть сквозь эти слои, найти причину и добиться торжества правосудия. Как бы ни было совершено убийство – хладнокровно или в состоянии аффекта, – она должна была докопаться до истины, дабы жертва не осталась неотмщенной.
Но в этот вечер лейтенант Ева Даллас из нью-йоркского департамента полиции старалась не думать об убийствах. Ее полицейский значок вместе со служебным оружием и телефоном находился в элегантной дамской сумочке. Вместо привычной униформы на Еве было платье из мерцающего шелка абрикосового оттенка с вырезом на спине в форме буквы «V», обтягивающее ее высокую стройную фигуру. Бриллианты сверкали на шее и в ушах, которые она в минуту слабости решилась проколоть. Еще несколько бриллиантов поблескивало, подобно дождевым капелькам, в коротко стриженных каштановых волосах, по мнению Евы, придавая ей весьма нелепый вид.
Однако, несмотря на бальное платье и драгоценности, ее холодные карие глаза оставались глазами копа. Внимательно изучая лица и фигуры присутствующих в танцевальном зале отеля, они не упускали ничего.
Камеры слежения, искусно вмонтированные в лепнину потолка, обеспечивали полный обзор. Сканеры обнаружили бы любой подозрительный предмет, если бы его попытался пронести кто-нибудь из гостей или служащих. А среди официантов, пробирающихся сквозь толпу, разнося напитки, было полдюжины опытных сотрудников службы безопасности. В зале присутствовали только обладатели пригласительных билетов с голографической печатью, сканируемой у входа.
Причиной всех этих предосторожностей были драгоценности, произведения искусства и актерские реликвии, выставленные в зале и оцениваемые в общей сложности в пятьсот семьдесят восемь миллионов долларов. Каждый экспонат был снабжен индивидуальным сенсорным полем, регистрирующим не только передвижения, но даже малейшие колебания температуры и веса при внешнем воздействии. Если бы кто-нибудь попытался пальцем сдвинуть с места хотя бы крошечную серьгу, все выходы сразу же были бы перекрыты, и по сигналу тревоги вторая группа охранников, отобранных из элитного подразделения нью-йоркской полиции, появилась бы в зале.
Еве, обладающей скептическим складом ума, казалось, что все это создает слишком сильное искушение для присутствующих в этом огромном помещении. Но возражать против столь изощренной системы охраны было нелегко, тем более что именно подобной изощренности она и ожидала от Рорка.
– Ну, лейтенант?
Вопрос, заданный насмешливым тоном, от которого словно веяло туманным воздухом Ирландии, тут же привлек внимание Евы к тому, кто его задал. Впрочем, в Рорке решительно все привлекало женское внимание. Ярко-голубые глаза поблескивали на его смуглом лице, которое бог изваял, безусловно, в один из своих самых удачных дней. Он смотрел на Еву, слегка скривив губы в улыбке, приподняв темную бровь, и, когда она оглянулась, скользнул длинными пальцами по ее обнаженному плечу.
Они были женаты почти год, но эта интимная ласка заставила сердце Евы учащенно забиться.
– Недурная вечеринка, – ответила она.
Улыбка Рорка стала шире.
– Пожалуй. – Не снимая руку с ее плеча, он окинул взглядом зал.
Фрак безупречно сидел на высокой атлетической фигуре Рорка, а черные как смоль волосы опускались почти до плеч, придавая ему, по мнению Евы, облик древнего ирландского воина. Будь Ева ревнивой, она бы, наверное, с трудом удержалась от того, чтобы дать хорошего пинка некоторым особам женского пола, кидавшим алчные взгляды на ее супруга.