Шалин Анатолий
Заблудились
Анатолий Шалин
Заблудились
- Приехали! Дальше машина не пойдет! К пассажирам просьба выйти и прогуляться. - Василий демонстративно отодвинул крышку панели управления и полез в хитросплетения проводов индикаторной отверткой.
- Это как понимать? - возмутился Семин, солидный, уже немолодой мужчина с округлым, вечно недовольным лицом, окаймленным длинными, темными волосами, аккуратно расчесанными на уже начинающей лысеть макушке. - Это что, издевательство? Это мы куда опять заехали?
Правый глаз Семина, когда его хозяин начинал волноваться, дергался и наливался кровью, при этом сам Семин напоминал быка, перед которым помахали красной тряпочкой. Бенедикт Семин читал у нас в Институте Прикладной Истории лекции по остеологии, был очень высокого мнения о своей особе и, вероятно, поэтому остро и болезненно реагировал на все уколы фортуны. И на этот раз он буквально задыхался от негодования:
- Почему вы молчите? Я с кем разговариваю? Куда мы попали? Федор, вы-то чего безмолвствуете? Это ведь и вас касается!
- А что я могу сделать? - пожал я плечами. - В машине Василий хозяин. У него допытывайтесь.
- Василий Иванович, вы можете ответить на мой вопрос? - подчеркнуто холодно обратился к водителю Семин.
Василий почесал отверткой за ухом, подмигнул мне и, повернувшись всем корпусом к Семину, хмуро сказал:
- Вылазь! Надоел ты мне своим зудением. Сказано же, дальше не поедем! Поломку надо исправить, ясно?
- Ясно, - уже более миролюбиво ответил Семин, - однако, Василий Иванович, хотелось бы знать, куда мы попали?
- Эх, дорогуша, я тебе кто, дельфийский оракул, чтобы все знать? Видишь же, ни один датчик не работает? Что тут определишь? Глаза у самих есть. Изучайте обстановку, прикидывайте, сопоставляйте, вы же ученые, а не я!
Семин тяжело вздохнул.
Мы вылезли из кабины. Вокруг зеленой стеной стоял лес - не лес, а самые натуральные джунгли. Одуряюще пахли какие-то неизвестные науке цветы, растения. Теплый ветер доносил из зарослей тошнотворные запахи крупного, очевидно, не очень чистоплотного зверя. Я поежился и прихватил карабин с заднего сиденья.
- Вы полагаете, здесь могут быть хищники? - с беспокойством осведомился Семин.
- А вы думаете, этот лесок пуст? А запахи?
- М-да! - втянул носом воздух Семин и закашлялся. - К-хе! К-хе! Куда он нас все-таки затащил?
- Сами убедились - все три счетчика сломаны. Поживем - увидим. Главное, здесь можно дышать, тепло. И если судить по буйству растительности, мы в тропиках.
- А время? Время какое?
- Не все сразу. Погуляем, что ли?
Семин готов был уже согласиться, но тут такой мощный, дикий рев потряс атмосферу, что мы невольно втянули головы в плечи и попятились к машине.
- Что такое? - испуганно спросил Семин. - Кажется, львы?
- Разве? А мне так напомнило слона. По-моему, это какое-то хоботное. Наверное, мамонт. Занятно! Ни разу не видел живого мамонта. Прогуляемся до того холма, что виднеется справа. С вершины можно осмотреть местность. Пошли! - И, перекинув карабин через плечо, я направился по узкой звериной тропе в чащу. Семин поежился, оглянулся на Василия, копавшегося в механизмах машины, и неохотно последовал за мной.
До холма оказалось километра два. И все эти километры до вершины, и всю обратную дорогу Семин плакался мне на свою крайне неудачную жизнь, пыхтел и проклинал несправедливость судьбы.
- С диссертацией мне не повезло, - говорил он, вздыхая, - тема попалась нудная, скучная. Начальство меня не понимает. Характеры у сотрудников отвратительные... И вообще... А взять этого Василия. Не понимаю, куда отдел кадров смотрел? Что за тип? Вот помяните мое слово, пока мы с вами разгуливаем, он починит машину и удерет без нас. Нахал! Грубиян! Никакого уважения к старшему по званию!
- Это вы, Бенедикт Степанович, зря, - заступился я за Василия. Конечно, характер у него не сахарный, но товарищей в беде он не бросит. И потом, Бенедикт, а кто из нас ангел? Вы, простите, сами его довели до грубости. Что вы его всю дорогу шпыняете - то вас трясет, то вы замерзаете, то вам жарко, то душно? И все ему под руку, а человек за рулем. Все-таки не бульдозером, машиной времени управляет!
- Плохо управляет! - упрямо заявил Семин. - Плавнее надо, плавнее, а он с места в карьер! А какая тряска при сменах общественно-экономических формаций! И потом знал же ведь он, что через ледниковый период поедем, что холодно будет, знал? Почему не предупредил? Я бы шубу взял, белье теплое. У меня и без этого простуды хронические! Безобразие!
- Во-первых, управляет машиной Василий хорошо. Водитель он классный! Таких поискать! Во-вторых, что у нас полетят все навигационные приборы, этого он, естественно, предвидеть не мог. И что нас в палеолит занесет об этом ни он, ни я, ни вы до последнего момента не догадывались. В-третьих, я Васю знаю не один год, он сделает все возможное и даже невозможное, чтобы устранить поломку. Уверен, скоро он все отладит, отрегулирует, вернемся домой в наш родной двадцать пятый век, и вы спокойно займетесь своей многоуважаемой диссертацией.
Беседуя в таком духе, мы пробродили около двух часов. Побывали на вершине холма, но ничего утешительного с нее не узрели: вокруг до самого горизонта простирались джунгли. Несколько каменистых возвышенностей - вот все, что хоть как-то разнообразило пейзаж. У одной из скал я разглядел в бинокль гигантского бурого медведя и указал на зверя Семину:
- Посмотрите, Бенедикт, какой замечательный экземпляр!
Рассмотрев мишку при десятикратном увеличении, Семин охнул, заявил, что это какая-то очень редкая ископаемая разновидность пещерного медведя, после чего окончательно скис и заторопился назад к машине. Думаю, лишь после этих визуальных наблюдений представителей местной фауны он убедился, что мы в самом деле заехали в доисторические времена.
У машины нас ожидал сюрприз.
На полянке в трех метрах от аппарата, потрескивая сухими ветками, пылал большой костер. Над костром на некоем подобии вертела поджаривалась, брызгая горящим жиром, туша доисторического оленя.
А у огня, богатырски развернув плечи, сидел на корточках Вася и заклеивал окровавленную левую щеку лейкопластырем. Рядом, тесно прижавшись к Васе, вылизывая банку с остатками сгущенки, мурлыкало от удовольствия загорелое, косматое существо.
Заметив нас, существо насторожилось, однако Вася успокаивающе похлопал его по плечу:
- Кушай, кушай, дорогая. Не обращай внимания, детка. - Нам же Вася радостно сообщил: - Ее зовут Му. Для друзей - просто Мурочка. Представляете, мужики, я познакомился с ней, можно сказать, в самый критический момент. Один мухомор, из местных, гнался за ней с дубиной. Вообразите только, девочка утверждает, что он собирался ее скушать! Правда, я у него отбил аппетит. Дубиной-то он здорово махал. - Вася осторожно дотронулся до заклеенной щеки. - А вот о боксе, фехтовании, приемах вольной борьбы никакого представления! Село!
- Все это прекрасно, Василий, - сказал Семин, - но хотелось бы знать, что с машиной?
- Чиним! - бодро ответил Вася, затем снял с себя кожаную куртку и набросил на голые плечи спутницы. Сделано это было вовремя. Уже начинало темнеть, появился легкий вечерний холодок, на Мурочке же, кроме набедренной повязки из полинялой тигриной шкуры и ожерелья из лошадиных зубов, не было ровным счетом ничего. И это обстоятельство уже начинало смущать Семина, который, оценив стройную фигуру Мурочки, стал стыдливо опускать глаза и отворачиваться.
- Мясо, по-моему, готово, - сказал я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. - Тебе какой кусок отрезать? - обратился я к Семину.
В ответ Бенедикт промычал что-то совершенно невразумительное, закашлялся и полез в кабину искать свой носовой платок.
Василий же, не обращая внимания на терзания Семина, активно ухаживал за Мурочкой. Отрезал ей лучший, аппетитный кусочек. Когда же она довольно заурчала и прижалась к нему, нежно обнял ее за талию и доверительно сообщил нам:
- Васю любят.
И этой фразой добил Бенедикта Степановича.
Семин подавился куском оленины, долго кхекал, сопел и бегал вокруг костра. Вечером же перед сном, когда Вася ушел провожать Мурочку куда-то в лес, Бенедикт окончательно рассвирепел и заявил мне:
- Вернемся в институт, не я буду, но поставлю вопрос о моральном разложении.
- А! Бросьте, Беня! - не выдержал я. - Не поможет. Васю не перевоспитаешь... Так же, впрочем, как и нас с вами... Вопросы ставить уже пробовали не единожды! Еще после знаменитой экспедиции Ахеменидова в тринадцатый век. Не помните? Шумная была история. Василий тогда дорвался до гарема какого-то султана и несколько месяцев, пока экспедиция изучала эпоху и в услугах водителя машины не нуждалась, каждую ночь развлекал тамошних красавиц, совсем заброшенных стариком султаном за множеством государственных дел. Все бы и тогда прошло гладко, поскольку жалоб от населения не поступало, но Василий слишком живо и во всех подробностях, перед которыми слегка меркнут сказки Шехеразады, расписывал свои похождения в кругу друзей и, естественно, вызвал нездоровый ажиотаж среди других сотрудников. Помнится, после возвращения экспедиции сам Федот Ахеменидов, потрясая кулаками и бородой, доказывал ученому совету, что султаны энной династии более позднего времени имеют с Василием портретное и характерное сходство. Дескать, такие же усатые, нахальные и грубые. Причем Ахеменидов из этого сопоставления делал вывод, что Василий подпортил генеалогию и чистоту каких-то исторических линий. Ну, это, конечно, старик перегнул палочку. Василий оправдывался, кричал, что еще надо доказать: подпортил он линии или улучшил, и что оскорблений он не потерпит и от начальника экспедиции. И вообще, мол, о чем речь? У старика, дескать, томилось в заточении около тысячи женщин. Куда ему столько? С монарха, мол, еще и причитается. Он, Вася, занимался воспитанием и образованием девушек, просветительской деятельностью. Кончилось тем, что вопрос о поведении Василия замяли. А к концу года Вася даже выхлопотал себе надбавку к премии и благодарность со странной для непосвященных формулировкой: "За подготовку эмансипации женщин Древнего Востока".