Джордж Райт
Ветреный день на Среднем Западе
Прямая серая лента шоссе перематывалась под колесами «форда» со скоростью 75 миль в час. Горячий южный ветер гнал через дорогу клубы пыли и похожие на скелеты мячей шары перекати-поля; еще утром Питу пришлось поднять левое стекло, и с тех пор ветер только усиливался. Над желто-рыжей пустыней висело сплошное марево. «Если так будет продолжаться и дальше, придется сбросить скорость, — подумал Пит Палмер. — Видимость и так уже ни к черту.» Было три часа пополудни. Стало быть, он находился в пути уже 74 часа, и за это время выходил из машины лишь для того, чтобы справить нужду. Ел и спал он прямо в автомобиле.
«Привет, друзья, с вами, как всегда, ваш старина Дэн Дэниэлс, доносилось из динамика. Это была какая-то местная станция. — Ну и погодка, а? Давненько не припомню такого пекла и духоты. Увы, синоптики наотрез отказываются нас порадовать и говорят, что такая погода простоит еще как минимум пару дней. Бездушный народ эти синоптики. Придется нам спасаться своими силами. В такую погоду хорошо лежать в прохладной ванне и потягивать мартини со льдом. К сожалению, моя студия ванной не оборудована. Скажу вам по секрету, я сижу тут практически в одних трусах. Зато, наверное, я похож на героев песни, которую вы сейчас услышите — это конечно же хит месяца „Мне нравятся горячие парни“!»
«Придурок», — пробормотал Палмер и выключил радио. Шум мотора сливался с шорохом песчинок о стекло.
Фигурку на обочине он заметил не сразу. Не столько даже из-за пыльного марева, сколько потому, что не ожидал увидеть здесь ничего подобного. Последний населенный пункт он миновал два часа назад если, конечно, можно назвать населенным пунктом бензоколонку с плакатом «Эй, приятель, это твой последний шанс заправиться!» Судя по атласу дорог, следующее жилье было не ближе. Разве что поблизости имеется какое-нибудь ранчо, не обозначенное на карте? Так или иначе, человек был тут и, разумеется, тянул руку с оттопыренным большим пальцем, выражая живейшее желание отсюда уехать.
Еще минуту назад Пит вовсе не помышлял ни о каких попутчиках. Конечно, этому типу, торчащему посреди пустыни в жару, да еще во время пыльной бури, не позавидуешь, но это, в конце концов, его проблемы. Тем не менее, Палмер сбросил скорость, желая рассмотреть автостопщика прежде, чем проскочит мимо.
Это оказалась девушка. Ветер трепал ее выпущенную из джинсов футболку и недлинные светлые волосы. У ног стоял небольшой рюкзачок. На футболке красовался вопрос «ТЫ УВЕРЕН?» Кажется, она не была красавицей. В противном случае Пит бы точно проехал мимо.
«Форд» двигался еще какое-то время, пока нога водителя колебалась между педалями акселератора и тормоза — и, наконец, сделала выбор в пользу последнего. «Да, — сказал Палмер. — Я уверен.»
Девушка, еще не веря своей удаче, поспешно подбежала к машине. Она не стала ни о чем спрашивать, а просто открыла дверь и забралась на сиденье справа от Пита.
— Спасибо, — сказала она.
— Куда едем? — осведомился Пит, поворачиваясь и разглядывая ее более внимательно.
— Прямо!
— Значит, нам по пути, — кивнул Палмер, вновь нажимая на газ.
Девушка молчала, и Пит подумал, что это его не устраивает. Молчать он мог и в одиночестве, чем, собственно, он и занимался на протяжении последних 74 часов.
— Странно, что в наше время кто-то еще не боится вот так садиться к незнакомцу, — сказал он. Он слегка лукавил, ибо внешность его попутчицы действительно не делала ее особо желанной жертвой для насильника. Она была невысокого роста — что само по себе могло бы заинтересовать падких на хрупкость и беззащитность маньяков, однако ее комплекция была не хрупкой, а, напротив, чересчур плотной, с излишком жира на талии — хотя толстой ее назвать все же было нельзя. Этакая кубышка, и к тому же с не очень хорошо развитой для кубышки грудью. Круглое лицо тоже было довольно невзрачным и притом веснушчатым. Однако кто знает, что может взбрести в голову какому-нибудь психопату…
— Вы не похожи на маньяка, мистер, — сказала девушка.
— Можно подумать, ты их видела, — усмехнулся Палмер.
— Только в кино, — призналась она. — Хотя мой дорогой папочка бывает покруче любого маньяка, когда напьется — а трезвым его в последний раз видели за три недели до Рождества. Хорошо, объяснение номер два — я верю в судьбу.
— В нашем чокнутом мире эта вера, наверное, не хуже, чем любая другая, — пожал плечами Палмер. — Можно всю жизнь не садиться в чужие машины, а потом поскользнуться в собственной ванне и убиться насмерть, так ведь?
— Точно.
— Но я все равно не отпустил бы свою дочь путешествовать автостопом. Даже на другой конец города. Сейчас — ни за что. Мой бог, я никогда не был святым. Я потерял девственность в 17 лет, и та девчонка была не старше. Но мы хотя бы вполне искренне считали, что поженимся. Во времена моей юности, если мужчина улыбался чужому ребенку и заговаривал с ним, все вокруг умилялись — посмотрите, как он любит детей! И в абсолютном большинстве случаев так оно и было. А сейчас в такой ситуации ребенка немедленно тащат прочь, так как думают, что этот парень — гребаный педофил. И, черт меня побери, похоже, что теперь уже в большинстве случаев они опять правы!
— А вы любите детей? — спросила девушка.
— Нет, — коротко ответил Пит.
— А как же ваша дочь?
— У меня нет дочери.
Она снова замолчала.
— Как ты здесь оказалась? — спросил Палмер. — Посреди пустыни?
— Парень, который вез меня до этого, высадил меня здесь.
— Он что, приставал к тебе?
— Да нет. Но вообще это был мерзкий тип. Сама не знаю, зачем я к нему села — наверное, слишком уж достало ждать машину на жаре. От него воняло потом, и он курил дешевые сигары. Сначала-то мы ни о чем не говорили — он слушал кантри.
— У него были толстые волосатые пальцы и ковбойская шляпа. А ездит он на потрепанного вида голубом пикапе, — дополнил Пит.
— Вы его видели? — удивилась девушка.
— Просто если ты видел одного такого парня, считай, что видел их всех.
— Ну, в общем, так и было, только пикап был не голубой, а серый. Ну вот, он слушал кантри, и порой даже пытался подпевать. А потом музыка кончилась, и стали передавать новости. Сообщили про дело Дороти Спринглз. Ну которая засадила за изнасилование собственного мужа.
— Я знаю.
— Сегодня суд отклонил апелляцию его адвокатов. Вот тут этого парня и прорвало. Он разразился речью, в которой самыми приличными словами было «недотраханные феминистские суки». А закончил тем, что величайшей глупостью в истории американского народа было предоставление избирательных прав бабам и нигерам. Он, похоже, даже полагал, что это произошло одновременно. Ну и… я ему возразила. По правде, я сделала это гораздо вежливей, чем он того заслуживал, девушка метнула испуганный взгляд на Палмера, запоздало подумав, что тот может оказаться единомышленником водителя пикапа. Но Палмер никак не выразил своего отношения. — Ну и он остановил машину и сказал, чтоб я выматывалась. Что я вонючая феминистка и все такое. Я хотела было объяснить ему, кто из нас двоих вонючий, но, по правде, побоялась. Он был сильнее меня раза в три, а вокруг на сотню миль ни души.
— И сколько ж ты здесь простояла?
— Да, наверное, больше часа. Еще немного, и я бы превратилась в сушеную мумию, набитую песком.
— Поэтому со мной ты решила, от греха, помалкивать.
— Точно.
— Все проблемы между людьми возникают от двух причин, — изрек Палмер. — Во-первых, из-за того, что они не говорят друг другу правду. А во-вторых, из-за того, что они ее говорят.
Девушка посмотрела на него с уважением.
— Вы не писатель?
— Нет, я не писатель. И не маньяк. И я не вышвыриваю девушек на дорогу посреди пустыни — во всяком случае, доселе за мной такого не замечали.
— Рада это слышать.
— Кстати, я так и не спросил, как тебя зовут.
— Бетти.
— Дурацкое имя, — вырвалось у Палмера.
— Что? — кажется, она больше удивилась, чем обиделась.
— Извини. Не обращай внимания. Просто у меня свои напряги в последнее время. («В последние 74 часа, — добавил он мысленно. — Или в последние 50 лет — это как посмотреть».)
— Если хотите, можете звать меня Лиз.
— Честно говоря, «Лиз» нравится мне ничуть не больше, чем «Бетти», — признался он. — Но ты не бери в голову. Это только мои проблемы. Ты не сердишься?
— Все в порядке, мистер.
— Не называй меня «мистер». Зови меня Пит.
— Хорошо… Пит.
— Тебе кажется, что я выдрючиваюсь? — тут же спросил он, уловив неуверенность в ее голосе. — Пытаюсь казаться своим парнем, словно я все еще молодой? Тебе кажется неестественным называть Питом такого старого пердуна?
— Вы вовсе не похожи на старого… эээ…