— Эррас Тиши болтливая сволочь, — вырвалось у меня. Гард хмыкнул, а в моей голове неожиданно раздалось:
«Я с этим не согласен».
Дежа вю. Снова на этом самом месте, у стеллажей, меня настигли странные галлюцинации с чужим голосом. История повторяется, обидно до слез.
— Дядя здесь ни причем, это исключительно моя инициатива. — Услышала я от грифона, наконец-то распутавшего все сложные узлы.
Хоть что-то хорошее, но не все.
— А путы?
— После упокоенного мертвяка остались, — Гард невинно пожал плечами. — Расплести не успел, а тут ты с воплем. Они и пригодились.
— Мило, — выдохнула с отвращением.
— Да, стараюсь соответствовать твоему прозвищу, — хмыкнул он и сразу же перешел к сути нашей встречи: — Извини меня за происшествие в лаборатории…
«Кто бы мог подумать, что племянничек на такое способен. И с чего бы это?» — незамедлительно раздалось в моей голове.
— …за мое возмущение в палате, — между тем продолжил некромант.
— Ты на меня орал, — внесла я поправку, и этот умник отмахнулся.
— Бывает. Тяжелый день, сорванный эксперимент, чуть ли не сорванный голос… — Еще бы, его весь лекарский корпус слышал.
— И за тот случай во дворце… тоже прости. — Со вздохом добавил он последний пункт в исполненную покаянием речь. Затем прищурился, от чего стал еще более страшной мумией и заявил: — Хотя надо признать это я из-за тебя тогда натерпелся. Таррах! Я даже представить не могу, как ты Герберта до такого довела.
«Что за случай?» — тут же поинтересовался голос в моей голове. Но возмущенная до глубины души я не обратила на него внимания.
— Гард, это что, и есть твое извинение?
— Да, — заявил наглый представитель древних и расплылся в жуткой улыбке. — И его достаточно, чтобы ты забрала заявление, — Чего? — Готовая его растерзать, я вся подобралась: — Так ты меня напугал, спутал и в кабинет утащил лишь только для того чтобы не платить штраф в академии?
— Другое заявление, — чуть ли не по слогам произнес он и опять навис надо мной. — По факту усыпления команды королевских смертников возбуждено дело…
— И что с того? Я здесь причем?
— Притом, что в деле ты проходишь как свидетель.
— Как кто?! — ноги подкосились, но Куль не дал упасть, зубами за платье уцепил. — Как я там оказалась? Я не писала никаких заявлений.
— Отрадно слышать, но тебя уже внесли в список. А после допроса Унг-унга еще и пометили, как ценного свидетеля. К сожалению, память первого я почистил постфактум…
«Растет мальчик, наглеет не по годам!» — с гордостью произнес голос, в чьей принадлежности я уже не сомневалась. Еще один грифон Тиши. Гад не постеснявшийся подслушивать диалог нетривиальным способом — через меня.
— …а со вторым переговорил, — произнес деятельный некромант-мумия и рецидивист. — Осталась ты.
— Что значит — поговорил? — вопросили и я и поднадоевший Эррас.
— Переубедил, — хмыкнул младший Тиши.
«Интересно, как?» — хмыкнул старший Тиши, и я возмутилась:
— Мне тоже интересно, советник, честно. Но, если хотите поучаствовать в обсуждении, явитесь лично.
— Дядя здесь?.. — мумифицирующийся некромант отскочил от меня, оглянулся, не зная куда бежать.
— Уже да, — возвестил его сородич и кровный родственник в одном лице, выходя из-за отодвинувшейся в сторону стены. Мишка, удерживающий меня от падения, тяжело вздохнул, а Гард с отчаянием выдохнул.
— Так значит, это ты ввел всю команду королевских смертников в длительный сон? — не столько спрашивая, сколько утверждая, проговорил советник. — А Намина, и есть тот самый кадет предотвративший катастрофу…
— Дядя, вы не правы, это была отнюдь не катастрофа, а возмездие!
— За что именно вы мстите, дорогой племянничек? — поинтересовался Эррас Тиши. И удивительно как нагловатый и эгоистичный некромант-мумия сник перед взглядом старшего и в то же время нахохлился. Право слово, как нашкодивший грифенок. Не дождавшись ответа от Гарда, его дядя обратился ко мне: — Намина?
Задав этот вопрос, он за локоток, оторвал меня от стеллажей и Куля, подвел к креслу и усадил, вручив в руки невесть откуда взявшийся стакан воды. Взять взяла, а пить не стала.
— За вашу дочь, — пролепетала я, еще не зная, что говорить и как себя вести, когда один из грифонов, по глазам вижу, желает убить, а второй, и опять-таки по глазам видно, закружить, ибо целовать меня вредно.
— За мою Петунию? — брови советника удивленно изогнулись, и он обернулся ко второму Тиши. — А ей разве навредили? И кто такой бесстрашный?
— Вся команда и не лично, а косвенно, — буркнул тот в ответ.
— И как? — продолжил с ехидцей допытываться Эррас.
— Уничтожили цветники в ее саду…
На несколько мгновений в комнате повисло гнетущее молчание, и я от накала страстей все-таки глотнула воды и закашлялась, оборвав предгрозовую тишь.
— Что ж… — протянул советник, увесисто похлопав меня по спине, и походкой грача пошел на племянника, — это был неожиданный, но столь же необходимый и судьбоносный поворот. Намина участвует в играх, а ты отбываешь в Подземелье срок.
— Но…
— Отбываешь, — оборвал его дядя. — Так надо…
— То есть вы за меня не заступитесь?
— Нет. Так надо, — веско повторил Тиши.
— Да я не против, но не в Подземелье! Вы же знаете, как это скажется на моем эксперименте с кожей. — Огрызнулся некромант и указал на свое страхолюдное мумифицирующееся лицо.
Эксперимент?! Этот ужас всего лишь длительный эксперимент! Я чуть не выронила стакан из рук, а старший Тиши улыбнулся:
— Да знаю. На человека станешь похожим. И попутно поймешь, что за свои цветники ты мог устроить менее масштабную расплату.
— Менее?! Да я всего на полтора месяца их усыпил!.. — Вспылил Гард, взывая к справедливости, а получил лишь суровое:
— Тебе назвать изначально запланированный тобой срок? Или сам вспомнишь?
— Помню. — И некромант сник. Да уж, пятнадцать лет сна — это вам не шутки.
— Гард, несомненно, мне жаль четыре гектара твоих образцовых тигровых лилий.
Будучи в саду Петунии я неоднократно восхищался ими… — постарался смягчить удар древний плут, но получив испепеляющий взгляд из-под бровей, произнес: — Однако, оставленная на месте преступления руна забвения и спрятанные под нею проклятия усугубят любое из вынесенных наказаний. Не говоря уже о шантаже одного духа хранителя, и затирании памяти у другого…
Ответом ему было громоподобное хлопанье дверью, даже стекла зазвенели, а побежавший за Гардом мишка чуть по носу не получил.
— Куль, дай ему остыть, — обратился к мертвяку древний.
— Ве-е-е! — не согласился тот, стараясь лапой, надавить на ручку.
— Твое право. Я лишь надеюсь, что ты не забыл, как он в прошлый раз вышел из себя.
Косолапый помнил и в дверь ломиться перестал.
— Завтрак? — предложил советник, и мы с медведем не весело переглянулись, но делать нечего, пошли.
После прощаний с домашними мне лично есть не хотелось, зверь был не в духе, а стол ломился от еды. Один лишь Эррас чувствовал себя проголодавшимся, ел с аппетитом, смотрел на нас украдкой и ничего не говорил. Позже с хитрым видом грифон отпустил медведя к Гарду, а меня провел в зал пятиугольной формы, сплошь завешенный дорогим, старинным оружием с великолепной отделкой. Долго что-то рассказывал о клинках и алебардах, мечах и легких арбалетах, а в конце подвел меня к стойке с кастетами и иглами для метания.
— Выбирай.
— Что? Оружие для собственного умерщвления? — последнее не хотела произносить, но вовремя вспомнила, что передо мной древний, интуит, благородная сволочь и расчетливая ехидина, а значит, все равно поймет. Так что стеснения прочь.
— Для защиты. — Плавным движением сняв со щита связку золотых игл, он протянул их мне. И пусть в темном костюме, с волосами, собранными в хвост и мягким взглядом, Эррас сейчас более всего походил на простого смертного, желающего мне помочь, а не на заразу, чьей прихотью меня унесло в водоворот стремительно развивающихся событий, я предложенное не взяла.
— Вы меня пригласили только ради этого? Накормить и обеспечить… защитой?
— Еще сад показать, — сообщил он с довольным видом под названием «Я вновь выиграл в любимой игре». Кукловод несчастный!
— И все? — нахмурилась я.
— Не только, — не стал он увиливать, прикрываясь секретностью, и произнес: — Я уверился в вашей сознательности, желании жить и, скажем так, закрыл часть видений, что до сих пор оставались неясными.
— Вы говорите о Гарде?
— Не только, — вновь откликнулся древний и по старой привычке постучал мизинцем по подбородку. Затем снял с ближайшей стены изящный кастет из дорогущего зеленовато-голубого металла, у двери, ведущей в сад, из настенных ножен выхватил кроваво-красный клинок, усыпанный черными камнями, и все это нелепое изящество протянул мне.
