– Вернемся к Игорю! – одобрительно кивнула я, и Строгачев заговорил, как мне показалось, с облегчением.
Он поудобнее уселся в кресле, сменил положение ног – и заговорил не торопясь, обстоятельно и последовательно:
– Я познакомился с ним год тому назад, через одного моего знакомого, Николая Кремнева. Я тогда был на мели, уволился с одной работы, не мог найти ничего путного. И тут подвернулся он. То есть Игорь Минаев. У него были деньги, он мог их вложить в дело. Потом, он лучше контачит с людьми. Понимаете, у нас много завязано на личных взаимоотношениях во всяких администрациях, а у Игоря это хорошо получалось. Поэтому на нем в нашей небольшой фирме были, так сказать, представительские функции, а на мне – конкретная работа.
Строгачев замолчал, а я решила вернуть его к тому «определению» Минаева, которое он высказал минуту назад.
– Так в чем же именно Минаев мутный?
– Он никому не рассказывал о своей прошлой жизни. Ведь он не из Тарасова, он с Урала. Скорее всего, из Свердловска… То бишь Екатеринбурга. Хотя это опять же только мои предположения. Как я ни пытался выяснить хоть какие-то моменты его биографии, сделать это мне так и не удалось. Знаю только, что работал он каким-то менеджером, а давным-давно закончил или училище культуры, или театральное… точно не скажу. Короче, недоучившийся актер. И мне всегда казалось, что свою жизнь он играет, а не живет. В общем, можно сказать, что дружбы у нас не получилось, мы слишком разные. Но в делах это нам не мешало. До самого последнего момента…
Я быстро проанализировала сказанное Строгачевым и пришла к выводу, что, несмотря на разницу в характерах в частности и в мировоззрении в целом, мнения наши по поводу некоторых важных аспектов, имеющих отношение к делу, совпадают. Мне и самой Игорь Минаев и его жизнь представлялись такими, как это сейчас описывал Петр. Видимо, Строгачев, несмотря на то, что человеком приятным в общении его нельзя было назвать, действительно весьма наблюдателен и не лишен психологических способностей, к тому же он обладает и неплохой интуицией. В связи с этим я задала ему важный вопрос:
– Вы сказали, что предполагали – дело может кончиться чем-то подобным. То есть исчезновение Минаева, по большому счету, не явилось для вас некой неожиданностью?
Строгачев посмотрел на меня с прищуром и спросил с неодобрением в голосе:
– Вы что, подозреваете меня в причастности к его исчезновению?
Я ответила спокойно и даже с легкой дружелюбной улыбкой:
– По роду своей деятельности я обязана подозревать каждого, кто имеет хоть какое-то отношение к делу, которое я веду.
– Бросьте! – скептически махнул рукой Строгачев. – Вы нацелились именно на меня. И главное, я не понимаю, почему…
Он вперился в меня цепким взглядом, словно пытаясь просверлить насквозь.
– А вы не заметили, что постоянно говорите о Минаеве в прошедшем времени? – ответила я ему тем же взглядом в упор, стерев все следы улыбки со своего лица и внимательно наблюдая за его мимикой.
– О господи! – процедил он и пробормотал в сторону: – Вот что значит – бабы! Одно слово – бабы!
– Что, простите? – я сделала вид, что не расслышала.
Строгачев повернулся ко мне и вновь поморщился. Скорее всего, он досадовал, что я не понимаю чего-то такого, о чем должна была с легкостью догадаться.
– Да это все на уровне интуиции! Никаких особых реальных оснований подозревать, что с Гошей случится трагедия, у меня не было! Но эта неопределенность с Минаевым – с его жизнью и его странными интересами – и раздражала меня всегда больше всего! Когда имеешь информацию, можно строить прогнозы. С Минаевым прогнозы строить было нельзя! Все вроде нормально, но вечно ждешь подвоха откуда-то из-за спины. Одним словом, если вы хотите – да, я не удивлен! Не удивлен! Но это вовсе не значит, что я знал что-то конкретное! А говорю о нем в прошедшем времени, потому что и события, о которых я рассказываю, уже прошли, прошли, понимаете?! Свершились! Он БЫЛ таким, да! Всегда, сколько я его знаю, он БЫЛ таким – как можно тут сказать по-другому?! Это же чистая стилистика!
Строгачев все заметнее раздражался. Я решила перевести разговор на другую тему и дать ему успокоиться. Проанализировать его дальнейшие слова и поведение.
– Проблемами своей личной жизни Минаев с вами не делился? – спросила я.
– Делился, но весьма фрагментарно, – ответил Петр, и в его глазах я впервые увидела толику живого интереса. – И я так понимаю, что вы хотите намекнуть на то, что Минаев мог смыться от своей Валерии к другой женщине?
«Нет, мне положительно везет на людей, которые легко отслеживают мои довольно-таки банальные рассуждения и, похоже, насмехаются над отсутствием у меня фантазии», – подумала я.
– Ну, допустим. А что, такая версия неправдоподобна?
– Она вполне правдоподобна, – несколько желчным тоном произнес Строгачев. – Особенно если учесть, что собою представляет эта Валерия…
– И что же? – чуть приподняла я удивленно брови. – Лично мне она кажется вполне милой девушкой, очень подходящей такому неординарному человеку, как господин Игорь Минаев!
– Угу, – пробурчал Строгачев, хмыкнув. – Очень подходит! До определенного момента. Не нужно забывать! – он поднял вверх крючковатый указательный палец. – Гоше уже сорок! Сорок! – со значением повторил он, словно ставил серьезный диагноз, заставляющий больного пересмотреть всю свою дальнейшую жизнь. – Эта игра – для безмозглых сопляков, эти дерганья под идиотскую музыку ему скоро наскучат! Ему надоест изображать из себя могущественного покровителя бессловесной глупышки, надоест утирать ей сопли! Потому что, откровенно вам скажу, несмотря на весь свой, как сейчас модно говорить, имидж крутого мужчины, сильного плеча, взваливающего все проблемы на себя, Игорь не столь уж крут по натуре. Ему это интересно – на уровне игры, а сам он не меньше своей Леры нуждается в том, чтобы его выслушивали, жалели, гладили по головке и утирали нос! Кроме того, он совсем не чужд повседневных бытовых прелестей, как то: съесть домашний вкусный обед и лечь спать на накрахмаленное постельное белье. Собственные его рубашки и носки также должны быть чистыми и благоухающими. А Валерии все это не слишком-то интересно, она избалованная дамочка. Сначала ее пестовали богатые папа с мамой, а теперь вот появился Игорь!
Строгачев выплеснул эту тираду одним махом и перевел дух, поглядывая на меня искоса в ожидании реакции.
– Я плохо знаю Валерию, – не торопясь, проговорила я. – Но она не производит впечатления девушки, которой требуется постоянный носовой платок. По-моему, она вполне самостоятельна и уравновешенна.
– Иллюзия! – махнул рукой Строгачев. – С первого взгляда видно, что она инфантильна! Ни в чем не разбирается!
– Ладно, давайте прекратим этот бесполезный спор, – остановила я его. – То есть вы считаете – Минаев мог понять, что год назад он сделал ошибку, и попросту уйти от Валерии? Это вы имели в виду?
Строгачев пронзил меня взглядом своих коричневых глаз-буравчиков, будто размышляя – действительно ли я так думаю или прикидываюсь?
– Мог бы, – наконец язвительно произнес он. – Однако так, – он сделал акцент на слове «так», – от одной женщины к другой не уходят! А если уходят, то на работе появляются. И деловых партнеров предупреждают, мол, так и так… Я ушел от Маньки к Таньке, а ты, в случае чего, меня от Маньки прикрой. В данном случае ничего такого не было. Просто в понедельник был человек на месте, а во вторник его не стало… В смысле, на работе не стало, – поправился Петр, покосившись на меня, словно я сейчас же поймаю его на слове. – Короче, не знаю я, что с Игорем! И я был бы очень рад сказать, что и знать-то не хочу… Но так я сказать, к сожалению, не могу, потому что без Минаева мне дальше работать, мягко говоря, будет весьма затруднительно.
Разговор со Строгачевым никуда меня, в общем-то, не продвинул. Хотя я уже с большей определенностью склонялась к мысли, что Минаев исчез, скорее всего, по своей воле, и мне оставалось выяснить причины этого его поступка. Скорее всего, крылись они в той его, прежней жизни, которую он столь тщательно скрывал и от Валерии, и от своего делового партнера, и вообще от всех. Однако, по словам Валерии, имелся один человек, которому, возможно, Игорь доверял больше всего, и этого человека звали Андрей Рубальский. Его мы и собирались навестить сегодня вечером. После беседы со Строгачевым я связалась по телефону с Валерией, коротко сообщила, что ничего нового пока что не выяснила, и напомнила, что зайду за ней в половине восьмого.
Глава 3
Наступило назначенное время, и мы направились в клуб July Morning. По дороге Валерия устроила для меня небольшой ликбез. Название клуба, в русском варианте звучавшее как «Июльское утро», было позаимствовано из весьма популярной в семидесятые годы прошлого века в России песни британской группы Uriah Heep. Этим названием владельцы заведения позиционировали себя как клуб и кафе, ориентированное на традиционные блюз и рок. Хотя, как утверждала Валерия, выступают там коллективы совершенно разных направлений, в том числе и идеологически близкого ей и Игорю Минаеву готик-рока. Более того, оказалось, что недавно «Июльское утро» почтила своим присутствием какая-то культовая финская команда, название которой я тут же забыла. Зато мне показалось отчасти символичным то, что посещаем мы «Июльское утро» в морозно-снежный январский вечер.
