Владимир Ильин
Будущее с грифом "секретно"
– Здравствуйте, это я вам звонил… К сожалению, у меня мало времени, поэтому заранее прошу не перебивать меня и не задавать лишних вопросов… Можете звать меня Андреем. Да, просто Андреем.
Но позвольте задать вначале вам один вопрос… Увлекаетесь ли вы фантастикой?.. Что же, я так и думал. Видите ли, то, о чем я вам расскажу, наверняка покажется вам не более, чем фантастикой, но, тем не менее, это все было на самом деле. Если мой рассказ вас заинтересует, то в конце нашей встречи я постараюсь предоставить кое-какие доказательства…
Я родился… Впрочем, не буду терять время на пересказ своей биографии. Скажу только, что в шестьдесят третьем году, будучи военным летчиком, я подал рапорт и, пройдя жесткий отбор, был зачислен в отряд космонавтов. Как многие мои ровесники, в то время я бредил космосом… Потом была учеба, тренировки, и, наконец, настал тот день, когда я был окончательно готов к полету…
Однако шло время, в космос летали мои товарищи, а про меня словно забыли. Меня
даже ни разу не включили в дубль основных экипажей!
В семьдесят третьем мне было тридцать пять лет… Не похоже, что мне сейчас пятьдесят два?.. Пожалуйста, не перебивайте меня, ведь из моего рассказа вам все станет ясно… Итак, в семьдесят третьем я был в отличной форме, физически. Морально же я чувствовал себя неважно… В общем, я уже подумывал об уходе из Звездного городка.
Кстати, к тому времени у меня родился сын – Мишутка. Роды у жены были тяжелыми, и ребенок родился слабеньким, часто болел…
В тот знаменательный для всей истории день, когда я, наверное, уже в десятитысячный раз крутился на центрифуге, меня неожиданно вызвали к командиру отряда. Но его в кабинете не оказалось, зато там меня ожидала весьма пестрая и колоритная компания. Во главе стола восседал незнакомый мне генерал-лейтенант с голубыми петлицами авиатора. Остальные были в штатском. Как я понял, это была некая отборочная комиссия, только трудно было догадаться, кто же ее председатель, потому что авиационный генерал во время всей беседы молчал, как рыба…
Как всегда бывает в подобных случаях, начали с моих анкетных данных. Потом перешли на выяснение моей преданности коммунистическим идеалам, партии и так далее… Когда мне надоели туманные вопросы и когда я уже решил поинтересоваться, в чем, собственно, дело, мне неожиданно сделали предложение, на которое я должен был незамедлительно дать принципиальный ответ. Мне предлагали перейти в некую организацию "закрытого типа" и начать работу на совершенно новой технике…
Раздумывал я недолго. Почему-то мысленно я предположил, что речь идет о дальнейших космических исследованиях (в то время среди космонавтов ходили слухи, будто готовится совместный советско-американский полет на Марс), и поэтому дал свое согласие. Кроме того, сами понимаете, что в те времена означал отказ от "ответственного задания партии и правительства", а именно так ставился этот вопрос. Так что особого выбора у меня не было.
Поскольку с меня тут же взяли подписку о неразглашении не только содержания беседы, но и самого факта, что она имела место, то я никому ничего не сказал. Даже жене… Ну а потом вступили в действия невидимые рычаги этого, как я потом убедился, гигантского и могущественного механизма под кодовым названием "Проект-90"…
На следующий день меня отчислили из отряда космонавтов "по состоянию здоровья". Весь Звездный городок сочувствовал мне. Пряча глаза, жали руки и давали советы, куда можно неплохо устроиться "на гражданке". Разумеется, я не воспользовался этими советами, потому что спустя месяц мне пришел вызов. Я собрал чемоданчик, объявил жене, что отбываю в "длительную командировку", и отправился в путь.
В назначенный день и час в определенном месте меня ждала легковая машина с затемненными стеклами. Когда я сел на переднее сиденье, молчаливые люди в плащах, что сидели сзади, надели мне на глаза светонепроницаемую повязку и предупредили, что если я буду сидеть тихо, то избавлю их от необходимости возвращать меня домой…
Ехали мы часов пять, не меньше. И по гладким шоссейным, и по тряским грунтовым дорогам… Когда машина остановилась, меня ввели в какое-то здание, а затем долго вели нескончаемыми переходами и коридорами. Потом так же долго спускали куда-то вниз на скоростном лифте. Так я попал в Проект, но мне до сих пор так и неизвестно его местонахождение на карте. Единственным очевидным фактом является то, что он расположен глубоко под землей…
Я вас еще не утомил? Тогда позвольте продолжить рассказ… Итак, Проект-90. Это был, как вскоре выяснилось – если в этом случае можно вообще говорить о какой-то ясности, – гигантский научно-промышленный комплекс. В его состав входили многие конструкторские бюро, производственные подразделения и сектор по подготовке людей "для работы на новой технике"… Буквально с первого же дня я убедился в том, что Проект окружен непроницаемой завесой тайны. Словно высокая стена, от внешнего мира его отделял режим строжайшей секретности. Во-первых, персоналу Проекта было запрещено общаться между собой на темы, не связанные с работой. Для контроля повсюду была установлена специальная аппаратура, поэтому каждый шаг сотрудников Проекта был известен руководству. Во-вторых, здесь трудились как бы безымянные люди. Друг друга они звали по имени-отчеству, но не было гарантии, что эти имена настоящие, потому что, например, мне в первый же день "присвоили" имя Андрей, и пришлось привыкнуть к нему, как к родному…
В-третьих, Проект обходился, как это ни странно в наше бюрократическое время, без какой бы то ни было служебной документации-переписки, циркуляров, приказов и тому подобного. Все указания и распоряжения отдавались начальниками непосредственным исполнителям устно, а производственные чертежи, если и существовали, то, как я подозреваю, держались "за семью замками" и уничтожались сразу, как только в них отпадала надобность…
Интересная деталь: по-моему, никто в Проекте, кроме десятка-другого руководящих лиц, так и не ведал, над чем идет работа. Было известно лишь, что создается некое Изделие, а его "ввод в эксплуатацию" обозначался многозначительным словечком "Мероприятие". Общее руководство Проектом осуществлял человек по прозвищу Сам. Это была таинственная личность – под стать пресловутому Изделию. Его почти никто не видел, потому что с внешним миром и с сотрудниками Проекта он общался по телефону или через своего помощника, который, очень может быть, был нем с самого рождения…
Я ждал, что в самое ближайшее время со мной будет проведена разъяснительная беседа, и тогда, наконец, все станет понятно. Так было, когда меня зачисляли в отряд космонавтов. Но я заблуждался… В первый день меня разместили в небольшой, скромно обставленной комнатке в недрах подземного лабиринта. В комнате имелись стол, небольшое кресло, узкая кровать, стенной шкаф. С помощью специального пульта я мог заказывать любые блюда, заказ поступал через дверцу в стене, где было смонтировано крохотное лифтовое устройство. А с потолка за мной, как надсмотрщик в тюремной камере, неусыпно следил глазок телекамеры.
Учеба началась на следующий день после моего прибытия. Она оказалась весьма странной. Насколько я мог тогда судить, меня готовили к действиям в непредвиденных экстремальных ситуациях, поскольку, помимо повышения физической закалки, мои инструкторы уделяли внимание и психологической подготовке, привитию мне хладнокровия и умения владеть собой в любых условиях. Таким образом, оставалось только голову ломать, к чему же меня готовят – уж не к разведывательной ли деятельности "в тылу врага"? Одно было очевидно: ни к какой "работе на новой технике" меня не готовили…
Беседа, которую я так ждал, состоялась лишь спустя полгода. И беседовал со мной не кто иной, как Сам.
Это был плотный лысоватый человек пятидесяти с лишним лет. У него было довольно непримечательное, невыразительное лицо, а глаза… глаза следует описать отдельно. Самое страшное в этом человеке было то, что его чуть навыкате, неопределенного цвета глаза были вечно подернуты пеленой бесконечного равнодушия, словно их владелец уже все повидал в этом презренном мире и словно он видел, так сказать, насквозь своих собеседников…
Сам восседал в роскошно обставленном кабинете за чудовищным по размерам письменным столом, на котором одиноко стоял стакан с горячим чаем. Сбоку от стола был пульт со множеством разноцветных кнопок и клавиш.
Беседа наша началась довольно необычно. Сам не стал уточнять факты моей биографии- скорее всего, он уже знал меня к тому времени как облупленного. Вместо этого он с места в карьер осведомился, верю ли я в светлое будущее всего человечества. Я имею в виду коммунизм, пояснил он. Вопрос был явно из разряда провокационных, я на такие отвечал чисто рефлекторно еще со времен октябрятского детства…