Скачать книгу
Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу Французская вдова файлом для электронной книжки и читайте офлайн.
Галина Куликова
Французская вдова
Огромное спасибо
Александре Артаевой, писателю, редактору, педагогу, за советы и неоценимую помощь в подготовке книги
и
Сергею Тонгуру, драматическому актеру московского театра «Et cetera», за консультации, связанные с театральной жизнью
© Куликова Г., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
* * *Федор Буколев, имевший в среде профессионалов книжного рынка прозвище Крейзи Бук, был невероятно удачлив. В неполные тридцать пять лет – владелец одного из лучших антикварно-букинистических книжных магазинов. Ему везло в делах и любви, а всякие бытовые проблемы решались им с необыкновенной легкостью. Был он обаятелен, энергичен и умен, одевался стильно, носил в ухе серьгу и на всех, с кем сталкивала его жизнь, неизменно производил сильное впечатление. Близкие знали и другие его качества – въедливость, настойчивость, последовательность, бесстрашие. Иногда он неожиданно впадал в ярость, иногда неделями благодушествовал. Кто-то Буколева любил, кто-то не очень, но уважали его все.
Сейчас Федор сидел развалившись в офисном кресле на колесиках и внимательно рассматривал небольшую изящную книжечку в старом кожаном переплете. Но если руки Федора, крепко держащие книгу, находились в относительном покое, то длинные ноги, обутые в светло-коричневые мокасины, жили отдельной и весьма бурной жизнью. Они исполняли какой-то дикий индейский танец пополам со степом, благодаря чему кресло, адски скрипя колесиками по ламинату, сделало по комнате почти полный круг.
Эта комната служила Федору кабинетом и переговорной одновременно. Большую часть пространства занимал огромный письменный стол, заваленный грудой всевозможных бумаг. Кроме того, правый угол был заставлен коробками – там тусклым золотом светились корешки толстых фолиантов. На стене красовался плакат тридцатых годов прошлого века с изображением сердитой женщины в строгом костюме и надписью: «Читатель! Не смачивай пальцев слюною, перелистывая библиотечную книгу!»
Вдоль стены, под плакатом, стояли облезлые стулья откровенно помоечного вида. Федор ими страшно гордился, так как самолично притащил эту рухлядь именно с помойки и рассказывал, что стулья некогда украшали квартиру какой-то любовницы Берии. И очень возможно, сексуально озабоченный Лаврентий Палыч, приходя к даме, вешал на эти гнутые спинки брюки или еще чего. Стулья давно рассохлись и угрожающе скрипели под седоками, однако никто не решался вслух протестовать, получив учтивое приглашение присесть на один из раритетов.
– А нюх, как у соба-а-ки, а глаз, как у орла! – вдруг во весь голос завопил Буколев, потрясая книгой, и радостно захохотал.
Дверь приоткрылась, и в проеме появилось хорошенькое личико с огромными испуганными глазами.
– Федь, ты чего?! Что-то случилось?
– Пою я, понятно? Удача, девочка, такая удача!
– Поешь? Я думала, это крик о помощи…
– Солнце мое, Веруня, – потянулся Буколев и, стремительно выпрыгнув из кресла, мгновенно и прочно утвердился на своих длинных ногах. Книгу притом он из рук не выпускал. – Ты слышала крик души! Душа поет, понимаешь?
– Нет, – искренне ответила Веруня, пошире приоткрыв дверь кабинета. – Чего поет?
– Песню гениального сыщика. Помнишь? «Бременские музыканты»! Смотрела в детстве?
– Не помню, – наморщила лоб Веруня, стараясь понять, чего хочет начальство. – Группа такая?
– Марш обратно в зал! – взревел Буколев. – Наверняка клиентов полно, а ты мне тут… Если опять пропадет книга, стоимость из твоей зарплаты вычту.
– Этого… Бегеля потом нашли, – стала оправдываться девушка. – И вообще в тот день не я работала.
– Кого нашли?!
– Ну, книгу… Писателя этого… как его… Бегель. Нет – Гебель, – в голосе Веруни слышалось отчаяние смертника, которому отказали в помиловании.
– Еще скажи – Геббельс! – рассердился Федор. – Год в магазине – фамилии выучить не можешь. Гегель!!! Выдающийся немецкий философ! Скройся с глаз или…
Веруня мгновенно исчезла за дверью, успев, правда, расслышать посланное в спину: «В школу отправлю! «Красную Шапочку» заставлю вслух читать! «Каштанку» выучишь у меня наизусть!»
Буколев по инерции еще несколько минут бегал вокруг стола, яростно матерился и выкрикивал: «Как с такими работать? Им чебуреками на вокзале торговать! Всех уволю к фиговой бабушке!» Постепенно внутренний вулкан эмоционального книготорговца угас, и Федор вернулся к письменному столу. Усевшись обратно в кресло, он бережно положил на стол книгу и уставился на нее долгим мечтательным взглядом.
Да! Это были легендарные «Записки русского невольника, бывшего при дворе турецкого султана, на пиратском корабле, в плену туземцев-каннибалов и счастливо избежавшего смерти, Божьей милостью возвратившегося на Родину». Изданная в Санкт-Петербурге в 1795 году крошечным тиражом, книга уже тогда стала библиографической редкостью. А спустя месяц большая часть тиража сгорела во время пожара на складе издателя и, как считалось, до наших дней дожили считаные экземпляры. Подобные находки – исключительная редкость, в жизни букиниста такое может случиться лишь пару-тройку раз. И это в лучшем случае.
Федор вспомнил, как сложно шли предварительные переговоры с жуткой дамочкой, которая продавала библиотеку. Она трезвонила в магазин ежедневно и каждый раз меняла условия предыдущей договоренности. Буколев был уверен, что она обращается с тем же предложением в другие книжные магазины, пытаясь устроить необъявленный заочный аукцион. Дважды он едва не послал ее к черту, решив, что это пустая трата времени, что никаких старых книг в действительности у нее нет. А есть набор изданий, которые профессионалы именуют антикварным хламом.
Но что-то удержало его от решительного отказа, он довел эту сделку до конца, и вот – джекпот! Когда он с помощником приехал смотреть библиотеку, то сразу понял, что книги тетке достались от кого-то, кто любовно и бережно их собирал и хранил. Копаться в коробках, пирамидой сложенных в коридоре, Федор не стал. Вскрыл лишь несколько штук, чтобы убедиться, насколько выгодной будет для него покупка, и, для приличия еще немного поторговавшись, заплатил деньги.
И вот теперь, уединившись в кабинете, он занялся любимым делом – тщательным исследованием приобретенных книг. Конечно, он ожидал от этих коробок сюрпризов, но чтобы такое!
Сейчас Буколева охватил хорошо знакомый охотникам и грибникам азарт. Пускай в корзине уже есть здоровенный крепкий боровик, но ведь рядом, на полянке, может прятаться еще один, и еще…
Бережно спрятав «Записки русского невольника» в сейф, Федор подошел к теткиным коробкам, вынул оттуда очередную стопку книг и перенес их на стол. Наскоро соорудив чашечку кофе со сливками, Буколев неторопливо стал выбирать новый объект исследования. Со стороны он напоминал ресторанного завсегдатая, выискивающего в меню новое блюдо.
Взгляд Федора остановился на потрепанной книге с интригующим названием «Любовь в Париже» и подзаголовком «Записки начальника сыскной полиции». Изданная в тысяча девятисотом году, она была порядком зачитана, блок выпадал из переплета, а значительная часть страниц, ничем не скрепленных, просто вываливалась наружу.
Взглядом специалиста Буколев сразу же оценил ущерб. «Реставрировать придется, и серьезно. А вещичка любопытная и, похоже, пикантная. Хорошо бы все листы оказались на месте».
Чтобы проверить это, он стал быстро и уверенно перелистывать страницы. Подобная монотонная и утомительная работа была ему не в тягость. Конечно, можно и девочкам перепоручить, считать-то они, во всяком случае, умеют. Однако в этом случае Федор лишил бы себя одного из самых больших удовольствий – искать и находить в книгах, между страницами, всевозможные вещички, которые люди использовали в качестве закладок. Или просто клали в томики для временного хранения, а потом забывали их там навсегда.
За несколько лет он собрал гигантскую коллекцию, которой очень гордился. Здесь были старые календарики, билеты в кино, театры, на стадионы, странички отрывных календарей, открытки, письма, фотографии, театральные программки, билетики на автобус, троллейбус, трамвай, приглашения на новогоднюю елку, творческие вечера, выставки. Попадались пропуска на Красную площадь в дни революционных праздников, мандаты участников партийных конференций, не переведенные переводные картинки, детские рисунки, лотерейные билеты и так далее, и так далее, и так далее.
Но, как любил иронизировать сам Буколев, единственное, что никогда не попадалось ему в книгах, – валюта и крупные отечественные купюры. «Вышедшие из обращения царские, советские дензнаки – пожалуйста, а какую-нибудь завалящую российскую тысячу днем с огнем не найдешь», – говорил он знакомым. «Это все потому, – смеялись те, – что нынче люди вообще перестали читать книги».
