Скачать книгу
Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу Освободитель файлом для электронной книжки и читайте офлайн.
Александр Прозоров
Освободитель
Географ
Реальная жизнь никогда не похожа на книжную. В книжной истории Русь была крещена в девятом веке, в реальной — еще много веков православные приносили идолам требы и венчались с волхвом и священником вокруг ракитового куста[1]. По книжной мудрости, ни один христианин не должен верить ни в ведьм, ни в колдовство — однако по первому поводу они готовы сжечь пойманного чародея. И даже священники часто не отказываются от участия в богомерзком шабаше. Книжный обычай требует, чтобы жена «да убоялась мужа своего» — в реальности же иные жены мужей по струнке выстраивают только так. Книжные образы представляют женщин существами слабыми и беззащитными, требующими заботы и покровительства — реальные женщины дерутся на поединках, командуют армиями и целыми государствами. Книжный мусульманин воздерживается от алкоголя — реальные нередко вспоминают, что о водке и пиве в Коране ничего не сказано. И уж, конечно, запрет изображать живые существа никогда не останавливал исламских владык в желании получить свой красочный портрет…
— Так ты, значит, с ней все-таки спал?! — Ладонь жены стремительным броском кобры вцепилась сзади в его шею, крепко сжались пальцы. — А мне сказывал, не было ничего!
— Милая, с кем спал, почему?! — не понял Егор, Великий князь русский, Заозерский, Литовский и Новгородский, император Священной Римской империи, король Польский, Молдавский и Константинопольский, и так далее, и так далее, и так далее… Что вовсе не избавляло его от поучительного тона любимой супружницы и ее воистину гаремной ревности. Внимание своего мужа бывшая невольница не собиралась делить никогда и ни с кем!
— А с чего бы еще она вдруг портрет тебе свой присылала, Егорушка? — с ласковой злостью куснула его за ухо княгиня Елена. — Обличье свое желает в твоей памяти освежить, глазками пленить, стан свой напомнить. Эва, вон, как титьки через ткань просвечивают! Так и кричат, что по пальчикам твоим бесстыжим заскучали!
— Да? — удивился Егор и посмотрел на портрет уже совсем другими глазами.
Вальяжно развалившаяся на тахте среди подушек юная женщина была одета лишь для вида — в легкие и невесомые, как утренний туман, шелковые шаровары, блузу и платок. По телу были небрежно раскиданы золотые украшения с самоцветами: тонкие браслеты с рубинами и сапфирами, цветастые эмалевые змейки на щиколотках, жемчужные бусы в несколько ниток, золотой с яхонтами обод на голове, украшенный множеством подвесок, каждая — со своим ограненным сверкающим камешком. Ткань и украшения не скрывали, а подчеркивали белизну ханской кожи, мягкость изгибов ее тела, черную глубину зрачков, влажный блеск манящих губ.
И великий князь впервые понял, как давно не видел своей преданной союзницы, не слышал ее голоса и не ощущал пряно-полынного запаха ее плеч.
— Мы повесим ее в моих покоях возле опочивальни, — деловито решила княгиня, явно поняв, что сболтнула что-то не то, потянула картину из рук мужа, отставила к стене, лицом в темноту. — Дай, я тебе лучше прочитаю, что она пишет… — Елена промотала в руках длинный список. — Все дела, дела… Покой у них, и бояре твои земли приволжские успешно запахивают и службу честно несут. Предприятия доход дают постоянный и верный, мытари на реке тоже злато в казну что ни день досыпают, сосед же южный хан Улугбек ведет себя мирно и… — Княгиня запнулась. — Медресе?
— Давай я посмотрю? — потянулся за грамотой Егор.
Вожников уже неплохо разбирался в здешнем написании, чтобы читать самостоятельно. Что, однако, не уменьшало его решимости свести вычурную художественную славянскую каллиграфию к простому и общедоступному печатному слову.
— От хана Улугбека с поклоном прибыл многочтец великий ходжи Хафизи Абру… Для описания земель русских и диких… И познания прочих знаний неведомых… Для нового Дома Мудрости… Баскак, что ли?! — Правительница половины Европы в ярости сверкнула глазами: — На кол его завтра же! Отродясь такого не бывало, чтобы неверные люд христианский чли и земли русские описывали![2]
— Ну-ка, дай посмотрю… — не поверил своим ушам Егор и отобрал-таки свиток у раскрасневшейся от злости супруги. Однако грамота оказалась написана столь изящными буквами: сплетенными, украшенными завитушками и вдобавок с разноцветными вставками, что он сразу сдался и скрутил послание обратно, даже не пытаясь расшифровать, поднял глаза на Елену: — Может, сперва хоть посмотрим на этого чудика, любимая моя? Ну, прежде чем на кол? Вдруг мы чего-то напутали? Не верится мне в такую наглость нашего соседа, коли уж он ведет себя мирно. Кто же баскаков с поклоном присылает? К тому же имя Улугбека я где-то слышал… — Великий князь постучал себя свитком по лбу. — Ей-богу, слышал. Точно слышал! Чем-то он изрядно знаменит…
— Это внук великого Тамерлана, воспитателя и победителя Тохтамыша, — тут же напомнила княгиня, хорошо знавшая семейные связи чуть ли не всех знатных родов планеты. — Когда после смерти Тамерлана в тамошних землях началась смута, его младший сын Шахрух смог победить братьев, поделил земли, а Самарканд с окрестностями несколько лет назад подарил юному сыну Улугбеку. Мыслю, ныне ему нет еще и двадцати. Молодые правители глупы и заносчивы, жаждут славы и завоеваний. Вестимо, желая сравниться с великим дедом, он и прислал баскака. Воевать с отцом вьюноша не может, ему изменит собственная армия. Иных же соседей, кроме нас и нашей окраинной Сарайской Орды, у него нет.
— Нет, тут что-то другое, — покачал головой Егор. — Очередного вояку я бы вспомнил… Подожди, а откуда у нас это письмо и портрет?
— На имперском приеме в Больших Посольских палатах, — приосанилась княгиня Елена, — к ногам нашим послы окраин многих принесли дары и послания разные. Рази все сразу и упомнишь? Миланку испросить надобно, она просителей всех записывает. Откель пришел, чего просит, где обитает? Нам же сим заниматься недосуг!
Бывшая невольница, пусть и княжна по крови, при мысли о своем нынешнем императорском звании невольно вся распрямилась, развернула плечи, вскинула подбородок, грозно сверкнула глазами — что со стороны румяной розовощекой молодухи, простоволосой, без украшений, сидящей возле жарко натопленной печи в одной исподней рубахе, смотрелось до крайности забавно.
— Ты чего? — удивилась его улыбке жена.
— Леночка моя… Ну, до чего же ты на диво хороша! — Егор поднялся, кинул свиток на стол, шагнул к жене.
— Нет, нет! — забеспокоилась княгиня. — Не сейчас! Мне надобно послания до ночи разобрать. Грамоты прочитать, ябеды счесть, о событиях важных проведать. Коли не самой сие творить, так и власть быстро в чужие руки убежит, к советникам разным, да дьякам с писарями.
— Всего, любимая, не перечесть… — попытался взять женщину за руки князь, но Елена вскочила:
— Так ведь и пост сегодня!
Встать было ошибкой — Егор тут же подхватил рубаху за края, вскинул руки вверх, одним движением оставляя жену полностью обнаженной. Здесь, в личных покоях, он мог не опасаться, что кто-то внезапно ворвется с докладом, принесет угощение или еще как-то захочет услужить. Великий князь желал хоть где-то оставаться обычным человеком, и пока он находился здесь — этот край великокняжеского новгородского дворца был запретным местом для всех, кроме них двоих.
— Егорушка, грех… — смиренно напомнила Елена, не пытаясь, однако, прикрыться.
— Полночь уже прошла, моя княгиня, — сказал он, целуя ее плечи, шею, медленно подбираясь губами выше, к ямочке на подбородке. — Моя великая княгиня, моя королева, моя императрица…
От таких блаженных слов женщина слабо застонала — наверное, ко всему этому сонму титулов она не сможет привыкнуть никогда. Детские несбыточные, невероятные мечтания, которые внезапно стали явью. Странное, блаженное состояние, когда не хочется просыпаться… Но при всем том ты знаешь, что находишься не во сне. Не веришь — но надеешься. И в то же время — знаешь.
А губы мужа — ее повелителя и спасителя, ее послушного слуги и господина, подобранного из праха, но вознесшего ее на вершину мира, исполнителя мечтаний и непобедимого воина, хладнокровного и преданного, сурового и нежного — целовали веки, брови, щеки, его ладони скользили по груди, по бедрам, привлекали все крепче к телу. Королева, княгиня, императрица… Ради одного этого любая отдала бы себя целиком и полностью, до капли, без единого колебания. Ради этого одного… Но ведь Елена его еще и любила! Страстно и жадно — еще с тех времен, когда он был просто рабом, и в нем не было ничего, кроме сильных рук и горящего взгляда.
Ее раб и император!
И что в сравнении с этим шелест сминаемых спиной свитков, спархивающие со стола листы и кувыркающаяся в угол чернильница! Бывает миг, когда поцелуй стоит дороже вселенной, а желания становятся важнее любой заповеди и сильнее любого запрета.
