Они не тратили время на то, чтобы грабить, насиловать и убивать. Они стремились туда, где белели в туманном сумраке колоннады святилищ. А по Кордоне мутной волной растекалась паника. Женщины хватали детей, мужчины – оружие, но никто не знал, что делать и что происходит.
Чужаки достигли святилища, посвященного Собирне, покровительнице ремесел, и тут задержались.
– Окружить храм, – скомандовал Горт. – Патриуса ко мне! Начинайте рушить стены!
Вытащили малорослого служителя, похожего на мальчишку, и тут же ударили принесенные гномами кирки. По стенам побежали трещины, зашатались колонны, а в алтарном зале качнулось изваяние сереброглазой кошки – верной спутницы богини.
– Охи! Охи![19] – заорал патриус.
– Мешок, – велел Шолан, и один из его оруженосцев подал небольшой мешок плотной ткани.
Из него появился деревянный жезл со стальной верхушкой в виде молота, высокая шапка из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом и кривой нож, покрытый пятнами ржавчины.
Увидев все это, служитель захрипел, красные глаза его округлились.
– Я вижу, ты понял, что за участь тебя ждет, – сказал Горт, надевая шапку. – Радуйся. Ты станешь первой жертвой Господину на этой земле.
Двое воинов прижали бьющегося гоблина к земле, а Шолан быстрым, отточенным движением вскрыл ему грудную клетку. Вытащил трепетавшее сердце и пошел туда, где клубилась каменная пыль, а в ее облаке одна за другой падали колонны.
За ним оставалась цепочка из капель крови, похожая на след одноногого существа.
– Переосвящаю этот храм, – проговорил Горт, брызнув кровью на один из камней, что выкатился из упавшей стены, – в честь Сокрытого, что стал Явным, в честь Господина Тринадцатого! Содрогнется небо, и земля сотрясется! Истина восторжествует! Истина! Истина! Справедливость вернется! Вернется! Вернется! Зашатаются троны ложных владык, и Истинный восстанет меж ними! Займет место, предназначенное ему с начала времен! Слава Сокрытому! Слава Тринадцатому! Слава Обновляющему! Слава! Слава! Слава!
И сердце полетело внутрь алтарного зала, прямо к статуе кошки. Оттуда донесся сердитый визг, перемешанный с оглушительным ревом. Земля зашаталась, и храм в одно мгновение рухнул. Над ним поднялась колонна черного дыма, пронизанного багровыми искрами.
– Слава! – дружно завопили воины, пришедшие с Шоланом.
И они пошли дальше, к центру города, где стояли храмы других богов и высилась цитадель местного князя. Играючи опрокинули заслон из городских стражников, походя разрушили святилище Акрата.
Вооружившиеся горожане попробовали атаковать чужаков с тыла, но были отбиты.
Князь с дружиной заперся в цитадели, но это мало помогло ему, как и те двое магов, что оказались в этот день в Кордоне. Вернейшие заклинания изменили им, и чародеи были убиты. А затем воины Господина пошли на штурм и победили, даже не успев вспотеть.
Князь погиб так же, как и служитель Собирны, – от ножа, вонзившегося в грудь.
– Хорошо, – сказал Шолан, когда сердце правителя на его ладони перестало дрожать. – Мы захватили город. Осталось только удержать захваченное и сделать так, чтобы все местные узнали, кому нужно возносить хвалу.
К вечеру храмы Кордоны лежали в развалинах, а по улицам ходили гоблины из отряда Горта. Они кричали, не жалея глоток, что ложные боги повержены, что Ригос ныне принадлежит Господину. И что те, кто не желают ощутить его гнев, должны явиться на ночное служение.
А камни разрушенных святилищ взятые в плен стражники уносили на центральную площадь города. Там надсмотрщики зло щелкали кнутами, и торопливо рос храм новому хозяину острова.
Виднелись контуры стен, и меж них – привезенный с Калноса алтарный камень.
Белый, точно пена на морских волнах.
Глава 5 Власть огня
Засов отодвинулся с таким скрежетом, будто он весь был в зазубринах. Зато дверь открылась бесшумно, дрожащий свет факелов упал на дощатые стены и пол, заставил мглу в испуге шарахнуться по углам. Связанные пленники заворочались, пытаясь укрыться от режущего глаза сияния.
Олен глянул на огонь прямо и тут вновь ощутил странную щекотку. Она началась в макушке и пробежала до самых пяток, мускулы спины и бедер болезненно напряглись, а в животе заныло.
Саттия лежала неподалеку, светлые волосы растрепались, а на личике застыло упрямое выражение. Гундихар сидел у стены между двумя гоблинами, и взгляд его был мрачен. Бенеш растерянно хлопал глазами, синяк на лбу мага напоминал шляпку гриба. Арон-Тис казался усталым, его лицо стало еще более худым, огромные уши обвисли.
Рыжего меж роданов обнаружить не удалось. Его, скорее всего, бросили там же, где остальную добычу, если вообще не убили. При мысли об этом Олен помрачнел.
– Сохраняйте неподвижность, – прозвучавший от двери сухой, безжизненный голос заставил многих вздрогнуть. – Нам известно, что почти все тут знают людской язык. Попытавшийся оказать сопротивление будет жестоко наказан.
Говорил нагх, облаченный в хламиду с капюшоном. Лицо его пряталось в тени, и не было видно даже лап. Рядом стояли воины без доспехов, почти обнаженные, и на их поясах висели «языки смерти».
«Колдун? – сердце кольнуло тревогой. – Как бы не заметил Сердце. Или просто главный?»
– Сейчас вас обыщут, – проговорил укрывшийся под хламидой нагх. – Не вздумайте сопротивляться.
Повинуясь даже не жесту, а колыханию темной ткани, воины двинулись вперед. Лапы с перепонками между пальцами принялись обшаривать пленников. Арон-Тис вмиг побледнел.
«Ну что же, моли всех богов, алхимик, чтобы и сейчас твои склянки не отобрали», – подумал Олен, и в этот момент нагхи добрались до Саттии. Один из воинов дотронулся до ее плеча, и Рендалла охватил бешеный, неконтролируемый гнев. Сердце забилось сильнее, кровь будто вскипела, по жилам побежали настоящие потоки огня.
Показалось, что он сможет одним движением разорвать путы и перебить врагов голыми руками…
– Поганая ящерица, – прошипела девушка, с ненавистью глядя на нагха, и звук ее голоса заставил Олена прийти в себя.
И очень кстати, поскольку в этот момент обыскивавшие добрались до него. Легко, почти не дотрагиваясь, ощупали с головы до ног и снова не обратили внимания на Сердце Пламени.
Когда его оставили в покое, Рендалл бросил взгляд в сторону Арон-Тиса.
Двое нагхов, стоявших рядом с алхимиком, оживленно переговаривались. В лапах у одного была небольшая поясная сумка из серой замши, а у другого – несколько банок с разноцветными жидкостями внутри. Старый гоблин выглядел растерянным, во взгляде его застыл ужас.
– Что будет с нами? Куда вы нас везете? – подал голос Гундихар, злобно сопевший все время, пока его ощупывали.
– Вы принесете пользу Вечному Императору, – ответили из-под капюшона. – В жизни или смерти – не важно.
– Ладно, – неожиданно согласился гном. – Но тут даже сортира нет. Куда нужду справлять прикажете?
Нагх в балахоне на некоторое время задумался, а потом ответил, холодно и равнодушно:
– Ходите под себя. Пол мы отмоем, а вонь не помешает делу.
Обыск тем временем закончился. Нагхи-воины собрались у дверей, затем вышли в коридор. Последним оставил узилище их предводитель в балахоне. Свет померк, по ушам резанул скрежет задвигаемого засова.
– Проклятье… – мертвым голосом проговорил Арон-Тис. – Они унесли все, что у меня было… что делать?
– Ничего, вывернемся, – в голосе Саттии прозвучало несгибаемое упорство. – Рано падать духом. Счастье, что эти типы не почуяли во мне эльфийскую кровь. А мы, альтаро, много ловчее всех остальных…
Оттуда, где лежала девушка, донесся шорох трущихся одна о другую веревок и поскрипывание досок пола.
– Молодец, – одобрительно буркнул Гундихар, единственный, кто мог видеть, что делает Саттия. – Давай-давай…
Олен сидел с закрытыми глазами, и под опущенными веками гуляли оранжевые и багровые колеса из огня. Тело сотрясала горячая дрожь, жар перетекал по внутренностям, словно там установили плавильную печь. Кожа чесалась невыносимо, будто ее щекотали десятки мышиных хвостиков.
«Лихорадка? – подумал он в один момент. – Я заболеваю?»
Но мысль эта не вызвала никаких чувств, ни страха, ни тревоги, лишь удивление.
– Вот, узел прямо перед тобой, – продолжал тем временем гном подбадривать Саттию. – Нет, не в ту веревку вцепилась… Ага, вот в эту нужно. И тяни, во имя всех богов, только зубы не поломай…
Девушка негодующе прошипела что-то неразборчивое, скорее всего, насчет того, что клыки у альтаро крепче гранита.
– Ладно-ладно, я пошутил, – хмыкнул Гундихар. – Но клянусь своей бородой, таких красивых зубов в жизни не видел…
На этот раз Саттия промолчала, но ухитрилась сделать это так, что стало ясно – она довольна.
– Ну что, кто следующий? – устало произнесла девушка, освободившись от пут.