Но зачем Боярчик это сделал? Зачем ему Матвей?..
И еще пугало возможное наказание. Восемь лет уже в активе, а за побег добавят еще три. Что в этом хорошего?
Воры затоварились основательно. В хабарах у них тушенка, сухари, хватит как минимум на неделю. А времени, чтобы собрать провизию, было у них предостаточно, подземный проход под лазерными стенами делали не один год. Долго рыли, нудно, тяжело. Вынутую землю нужно было куда-то девать, проход укреплять бревнами, досками – много труда и нервов на это дело потрачено. А Матвей даже пальцем не пошевелил, на халяву, считай, в бега ушел. И хлеб чужой будет есть… С чего такая честь? Что-то неладное в этом. Какой-то подвох. И он должен с этим разобраться.
Зима уже на исходе, но мороз все равно крепкий. А под робой только свитер. И теплые портянки плохо держат тепло. Стынут кости, замерзают ноги, а если остановиться, то и вовсе «дуба дать» можно.
Но и без остановок идти нельзя. Матвей чувствовал в себе силы, он мог обходиться и без передышек, но далеко не у всех беглецов столько здоровья. Боярчик совсем плохой, он еще держится, но силы его, похоже, на исходе. Чахотка у него, немного ему осталось. Он для того и встал на лыжи, чтобы напоследок хоть чуть-чуть пожить свободным человеком. И умереть на воле… И сам на лыжи встал, и других подбил. Но с другими понятно, а зачем ему Матвей нужен?.. Эта мысль не выходила из головы…
Сухари все съедены, от тушенки остались только пустые консервные банки, из которых можно было пить кипяток. Снега вокруг много – с водой без проблем, если есть, чем огонь высечь.
Огонь есть, вода, пустые банки, а больше ничего. Всем жрать охота, но братва не унывает. Вроде как все по плану идет. Две недели уже в пути, и хоть бы одна жилая избушка за это время попалась. А если Боярчика послушать, то все без проблем. Оказывается, он нарочно крюк через северное направление сделал, чтобы ментов со следу сбить. Возможно, ему это удалось. Скорее всего, так оно и есть, но Матвею от этого не легче. От ментов они, может, и ушли, но смерть уже где-то рядом. Третий день жрать нечего, люди оголодали, а просвета впереди нет и не предвидится. Вокруг на сотни километров сплошная тайга, и, кажется, нет уже никакой возможности вырваться к людям.
Нет спасения, не видно его, но Боярчик людей не останавливает, и сам держится бодрячком.
В начале пути вор казался доходягой, а Матвей чувствовал себя полным сил и здоровья. Но так только казалось. Сейчас Матвей сам ощущал себя доходягой по сравнению с Боярчиком.
Наконец вор остановился и поднял руку. На сегодня все, пора устраиваться на ночлег. Место для этого подходящее – возвышенность, каменистая верхушка которой была обнажена недавней вьюгой. Камни крупные, ими можно обложить костер. Тепло из камней уходит долго… Главное, чтобы костер был жарким, долгим, тогда ночью и в тепле можно будет поспать.
Беглецы устало повалились в снег. Им напрягаться не надо: для того чтобы развести костер, есть Матвей. Он в стае на правах «шныря». Впрочем, на иную роль в его положении глупо было бы рассчитывать.
Матвей набрал веток, развел огонь и, натаскав камней, сложил их вокруг очага. Устал неимоверно, но раз дело сделано, можно и отдохнуть.
Боярчик не позволил ему сесть у огня. Все время, пока Матвей занимался костром, он перешептывался с остроносым Стесом. А когда очаг был готов, он подозвал к себе и Матвея, и Губаря.
– Ну че, пацаны, надо разобрать ваш «рамс». – Кто там первый полез? Ты, Губарь?
Тот угрюмо покачал головой.
– Ты, Молот?
– Да нет, я защищался… – почувствовав неладное, ответил Матвей и бросил неприязненный взгляд на Губаря.
– Ну, давай, защищайся, – ухмыльнулся вор. – Если твоя возьмет, значит, ты был прав. Если Губарь тебя сделает, значит, виноват ты…
– Ну что ж, раз вопрос поставлен ребром, нужно драться, а не рассуждать. Тут или ты, или тебя…
Губарь достал из кармана заточку, вытянул руку и посмотрел на Матвея через крайнюю точку острия.
У Матвея тоже был нож, даже больше, чем у Губаря, сама настоящая финка со стальным лезвием. Мадьяр подогнал, чтобы Матвей мог ветки с деревьев для костра срезать.
Он обвел взглядом толпу. На него смотрели как на тушу, которую можно было освежевать и пустить на мясо. И дело здесь не в личных отношениях, на Губаря также смотрели как на жратву. Нетрудно было понять, зачем Боярчик затеял этот поединок. Кто проиграет, того и съедят. Люди оголодали, а тут живое мясо.
Чтобы уцелеть, надо победить. Но одной победы мало. Если Губарь его ранит, Матвея добьют и пустят на разделку. С раненым нянькаться никто не станет – не та ситуация, и не те люди.
– Ну! – Губарь подбросил свой нож, будто взвешивая его в руке.
– Гну! – Матвей приготовился к бою.
Он хорошо помнил схватку с Германом. Не смог он тогда ударить жертву ножом, не хватило духу. Сейчас все по-другому. Выхода у него нет, поэтому нож из руки он не выпустит, и на кулаки не перейдет. Сейчас он настроен убивать…
Губарь рванулся к нему, на ходу вскинул руку, в которой держал нож. Неосторожный замах открывал его корпус, подставляя под удар грудь и живот. Лишь идиот мог так поступить, но он был кем угодно, только не кретином. Значит, это какой-то хитрый трюк. Губарь ударил сверху вниз – молниеносно и точно. Если бы Матвей не убрал руку, в нее бы вонзился нож. Именно на это противник и рассчитывал. Хитрая тактика – сначала истыкать ножом атакующую руку, а потом уже нанести удар в живот или в грудь.
Матвей одернул руку, но тут же нанес ответный удар, сам проткнул Губарю руку, в которой тот сжимал нож. Он оказался способным учеником.
– Вешайся! – отскочив назад, сквозь зубы процедил Губарь.
Матвей усмехнулся. Ну вот, к его врагу вернулась его лютая злость, но вряд ли это ему поможет. Злость – плохой советчик.
Губарь не выронил нож, но хватка ослабла. Матвей же не спешил, он ходил по кругу, подгадывая момент удара. Ходил, но не атаковал, а Губарь тем временем истекал кровью.
И тут произошло неожиданное: кто-то толкнул Матвея в спину с криком: «Давай, Молот!» – и он чуть не налетел на нож.
Губарь ударил, встречая его, но немного не успел. Тяжелая рука у него, и сам он с трудом передвигался на ногах. Матвей увернулся и перехватил руку с ножом. Достаточно было несильного удара, и заточка улетела в снег. А свой нож Матвей сохранил. Им он и ударил. Точно в сердце…
Тайга без конца и края, то снег, то ветер, а чаще всего и то и другое. Март месяц уже, а зима и не думает отступать. Но и Деда Мороза не видно. Наверное, он знает, что с ним будет, если вдруг его поймают каторжане. Сожрут и не поморщатся. И Снегурочку не пожалеют. Под нож обоих пустят, и косточки потом обгладают…
Губаря уже сожрали. Без остатка. Его хватило на два дня пути. А тайга все не заканчивалась.
– А лучше всего молоденького на фарш пустить, – услышал Матвей за спиной голос Брюта.
Он знал, кто толкнул его на Губаря. Брют это и сделал. Жрать ему хотелось, вот он и ускорил процесс. Матвей уже понимал, зачем Боярчик взял его с собой – он моложе всех, и мяса у него больше, чем у некоторых. Он выжил в схватке с Губарем, но эта победа – всего лишь отсрочка приговора. Больше никаких поединков не будет. Сейчас Брют сократит расстояние до него и ударит ножом в спину. Все к этому идет.
Матвей незаметно достал из-за сапога нож, спрятал его в руке и, не дожидаясь, когда Брют атакует его, резко развернулся.
Брют и понять ничего не успел, как нож по самую рукоять вошел в печень. Открыв рот, он разжал правую руку, и в снег упала готовая к бою заточка. Промедли Матвей пару секунд, и этот нож вонзился бы ему в спину.
– Какого хрена ты меня на Губаря толкнул? – зло спросил он, глядя в стекленеющие глаза.
Боярчик посмотрел на Стеса и незаметно кивнул ему. Вор одобрял действия Матвея, но этим кивком он всего лишь сдвигал его в очереди. Он должен был умереть первым или вторым, но раз такое дело, пусть будет третьим…
Матвей встрепенулся и широко открыл глаза, услышав резкий, крикливый голос Стеса:
– Вот суки!
Оказалось, что ночь ополовинила остатки воровской стаи. Мадьяр ушел сам и увел за собой двоих. С Боярчиком остались Стес и Матвей.
Не захотел Мадьяр перевариваться в дерьмо, поэтому и ушел, прихватив с собой своих дружков. Так у него будет больше шансов уцелеть.
Само обидное, что и Матвей собирался уйти – в одиночку, куда глаза глядят. Он понимал, что больше поблажек ему не будет, следующим в «меню» окажется он сам. Именно в эту ночь он и собирался сбежать, но усталость сморила его. Только сейчас он и проснулся. Утро уже, Боярчик и Стес на ногах – поздно бежать, а до следующей ночи можно и не дожить. Как оказалось, беглецы унесли с собой остатки жратвы, ничего не осталось.