– Эх, Анфиса! – с сожалением сказал он. – Я уже понял: ты не отнеслась к моим словам всерьез. А зря. Я на все для тебя готов. Ну, хочешь, я засажу Стратоныча в тюрьму, и он оставит тебя в покое раз и навсегда? Подключу мужиков, мигом состряпаем уголовное дело, тем более за ним такое амбре тянется. Незаконная застройка, подкуп должностных лиц, уклонение от уплаты налогов. Да и по моей части хватает, по уголовной. Недаром он расценки на киллеров знает. Я ему трехтомное дело организую, пусть сидит в камере, читает. Он тут же забудет и про картину, и про тебя. Хочешь?
– Нет, что ты! Зачем?
– Затем, что он хам. Я ему еще припомню морковный чаек и пособие по безработице! Только ради тебя я все это вытерпел.
– А то что? Убил бы? – прищурилась я.
– В морду бы дал точно. У меня не заржавеет. – И он показал мне огромный кулак.
– Я думаю, Аксенкин не остался бы в долгу. А тебя бы вдобавок ко всему с работы выперли. Может, мы найдем другой способ?
– Ты и в самом деле собираешься раскрутить его на деньги? – удивился Арсений.
– Нет, тут другое. Я просто не хочу иметь его среди своих врагов. Он чуть ли не единственный в городе не испытывает ко мне ненависти, для меня это ценно. Мне же придется быть свидетельницей на его свадьбе.
– На какой свадьбе? – вытаращил глаза Арсений.
– Ты думаешь, Капка зря около него крутится?
– Чтобы Аксенкин женился на Капитолине! – Он рассмеялся. – Да не бывать этому!
– Почему? – искренне огорчилась я.
– У него хватает своих внебрачных детей, чтобы их содержать.
– Во-первых, все Капкины дети брачные, – рассердилась я. – Во-вторых, всех их уже содержат. И неплохо содержат. В-третьих, в нашем городе существует традиция. Ты сам знаешь.
– Только не Аксенкин. Он никогда не женится.
– Почему?
– Потому что он жмот! Для него брак – это выгодное предприятие. А с твоей подружки взять нечего, как с козла молока.
– Ну, тогда они просто сойдутся, – пожала я плечами. – Как мы с тобой.
– Как ты можешь сравнивать? – возмутился Арсений. – У меня, между прочим, чувства!
– Ах да! Мы же еще не выяснили, где именно будем жить! Хотя бы встречаться. Как насчет твоего папы?
– Невозможно. Он все время дома торчит. Потому что не работает.
– А моя мама, напротив, работает. Но и я работаю. И наши графики совпадают. Когда она дома, то и я дома.
– Но куда-то же она ходит? К подружкам, например.
– У нее нет подружек, – покачала головой я. Глупо объяснять, что это у нас наследственное.
– Тогда на дачу уезжает.
– У нас нет дачи. Все, что у нас есть – двушка на пятом этаже панельного дома, в одной комнате сплю я, в другой мама. Я, конечно, могу ее попросить, чтобы не заходила в течение часа. Часа нам хватит? – деловито спросила я.
– Не стоит, – поморщился Арсений. – Не будем впутывать в это твою маму. Нам надо снять квартиру, – нашелся он.
– На какие деньги?
– Давай скинемся, – предложил он. – У тебя же есть сбережения?
В том-то и штука. Сбережения у меня действительно имелись. Следователь, который наводил обо мне справки, прав на сто процентов. За годы жизни в столице я сумела скопить кое-какие деньжата. И я их не перечисляла ни в какой благотворительный фонд. Что я, дура? Положила деньги в банк под проценты. За несколько лет пахоты на двух, а потом в трех местах мне удалось скопить сумму по меркам нашего города довольно значительную: двадцать тысяч долларов. Я готовилась внести первый взнос за ипотеку. Но не внесла, вы знаете почему. Об этих деньгах мне тогда хотелось забыть, они напоминали мне об опухоли, поэтому я и отнесла их в банк и открыла накопительный счет на два года, ведь проценты по валютным счетам на этот срок были максимальными. И терять его я не собиралась.
Когда Полкаша покупал машину в кредит, он валялся у меня в ногах, просил закрыть счет. Но я не сломалась. Сломалась его машина, и я поняла, что поступила правильно. Ведь потом сломался наш брак. Через месяц после того, как мы разбежались, закончился и срок моего вклада. Поскольку деньги мне опять не понадобились, ведь я вернулась жить к маме, я снова положила их в банк на два года под те же проценты. Поймите меня правильно: тысяча долларов, если сравнивать с моей библиотекарской зарплатой, – сумма весьма значительная. С какой стати я буду отзывать вклад и терять проценты? А кроме этого у меня ничего нет. Даже на картину А. Зимы не хватило бы, задумай я ее купить. Не закрывать же счет из-за какого-то натюрморта, написанного на грошовом картоне? В то, что в раме запрятаны бриллианты, я не верю.
Но и бросаться в объятия к первому встречному я тоже не собираюсь. Все это так неожиданно. Мне сначала надо привыкнуть к мысли, что я, Анфиса Лебедёва, снова выхожу замуж!
– У меня есть кое-какие деньги. Я даже могу купить нам квартиру, – сказала я Арсению, сделав ударение на слове «купить». Проверка слуха. – Но не сегодня. Где-то через полгодика. А сейчас у меня вообще денег нет.
– Хорошо, подождем до Нового года. С первого января переедем на съемную квартиру и будем подыскивать себе постоянное жилье. У меня тоже денег нет.
В общем, решение нашлось само собой. Оно легко находится, когда нет денег. Просто все остается как есть. Мне же только оставалось узнать Арсения поближе, и я подумала, что пять месяцев – срок вполне достаточный.
Обсудив наше материальное положение, мы перешли к проблеме более насущной. А именно к убийству А. Зимы.
– И кто его убил? – спросил Арсений.
– Не знаю.
– Но ты же ясновидящая! – удивился он. – Я подумал, что Аксенкину ты просто не хочешь говорить, но мне-то скажешь? Раз мы теперь вместе.
– Честное слово, не знаю, – поклялась я. – Но ведь это можно легко узнать, и не прибегая к помощи экстрасенса.
– Каким образом?
– Убил один из тех, кто приходил в музей. Поскольку его убили в воскресенье, а выставка открылась в субботу, люфт составляет всего полтора дня. Временной зазор, в который мог просочиться убийца, – пояснила я. – Он впервые увидел картину на экспозиции, а до того даже не подозревал о ее существовании. И тут же побежал выяснять отношения с художником. А. Зима поспешил в музей забрать картину. Смотрительнице он сказал, что натюрморт продан. Кто знает, может, и правда? А скорее всего, ложь. Если бы убийца мог купить эту картину, он бы купил. Зачем убивать-то? Тут другое. А что, я пока не могу понять. Уверена лишь, что убил один из тех, кто побывал на выставке. Я не думаю, что за это время краеведческий музей посетило много народа. В субботу до обеда, кроме нас с Капкой и Аксенкина, там вообще никого не было. Остается вторая половина дня и первая половина в воскресенье. Потому что вечером А. Зима был уже мертв. Тебе достаточно поговорить со смотрительницей музея и составить список подозреваемых. Опроси их всех на предмет алиби и узнаешь, кто убийца.
– Голова! – восхитился Арсений.
– Но это же элементарно!
«Ватсон» – так и хотелось добавить мне. Арсений и в самом деле смахивает на доктора Ватсона рыжими усами, комплекцией, да к тому же он туповат. Ревностный служака. И взяток не берет! Типичный литературный персонаж. О господи! Что это я? Мне же надо его полюбить! И у меня на все про все пять месяцев, даже меньше! Я срочно должна искать в нем положительные черты!
– Сеня, ты был женат?
– А как же!
– А почему развелся?
– По обстоятельствам.
Ответ меня, признаться, не удовлетворил.
– Она тебе изменяла?
– Что-о?! – Он расправил широченные плечи.
– Тогда почему вы разошлись?
– С ней было скучно. И потом она кормила меня какой-то пакостью. Совершенно не умела готовить. Плюс ко всему у нее совершенно отсутствовало чувство юмора. Она и сейчас такая. Без чувства юмора, с подгоревшими котлетами на сковороде и недоваренным борщом в кастрюле. Если бы она могла над этим пошутить, я бы ей простил. Но, спалив очередной кусок мяса, она начинала орать, что это я во всем виноват. Вечно хочу жрать и ее тороплю. А она в спешке хватается за все и в итоге ничего не успевает. Я плюнул и ушел.
– Ага. Заел быт.
Версия меня устраивала. Не такой уж он Ватсон, если требует от жены наличия чувства юмора.
– А дети?
– Что дети?
– Дети есть?
– Конечно! Двое.
– Теперь понятно, почему у тебя нет денег, – вздохнула я. – Мальчик и мальчик?
– Почему? Две дочки.
Вот странность: требовать от жены того, чего у тебя самого нет. Чувства юмора. Мне стало тоскливо.
– И давно вы разошлись?
– Года три назад.
– А меня ты давно полюбил?
– Как только увидел, – заверил он.
Значит, он влюбился в меня еще будучи женатым. Картина начала проясняться.
– А вот у меня нет детей, – с сожалением сказала я.
– Еще будут, – заверил он.
– Честно сказать, я боюсь.
– Чего? – удивился он. – Рожать? Все бабы рожают. Да, придется потерпеть, но это несмертельно, по своей бывшей знаю. После первого ребенка она орала: больше никогда и ни за что! И трех лет не прошло, как заканючила: хочу маленького. И опять родила.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...