Ночь была длинная, темная. Вокруг ползали какие-то красные и голубые огоньки. Камень вздрагивал от ударов льдин, ворочался. В черные прогалины воды заглядывали далекие, но такие колючие звезды. И всю ночь, не смея отойти от камня, не смыкала глаз голодная Красавка.
К утру камень оброс льдом. Сквозь него начал слабо пробиваться розовый рассвет. Потом постепенно выжелтилось песчаное дно, голое, неуютное. Где же червяки?
Где рачки? Неужели ей помирать голодной смертью?
Вдруг она увидела, как неподалеку от нее зашевелился крохотный песчаный холмик. Из холмика проклюнулся сначала остренький носик, а затем, извиваясь, выскользнула узенькая полосатая рыбка. Это была песчанка, которая на ночь зарывается в песок. Красавка, не помня себя, бросилась на рыбку… А потом она заглатывала эту рыбку и плакала. Плакала оттого, что она оказалась такой же хищницей, как все остальные семги.
Но теперь она знала, что не умрет.
Ранней весной у берегов Северной Норвегии скопляются громадные косяки сельди. Тут ее нерестилища. Бухты и отмели, забитые сельдью, похожи на гигантские котлы.
Воздух рвется, раскалывается от крика ненасытных чаек.
Трещат лебедки рыбачьих траулеров. А со стороны моря на беззащитную сельдь вихрем обрушивается семга.
В одной из таких бухт жировала и наша Красавка. Но кто бы теперь узнал ее! Прошло всего полтора года, а маленькая пестрая рыбка, едва достигавшая размеров среднего пескаря, превратилась в полуметровую рыбину со сверкающей серебряной чешуей. Правда, по сравнению с другими семгами она все еще была недоростком, но зато выносливости и проворности ее могла позавидовать любая старая семга.
Она не знала расслабляющей усталости. Ее не страшили ни бури, ни штормы. Она могла целыми днями гнаться за крылатыми тенями, скользящими по поверхности воды, потому что чайки – главные поводыри семги в море. И они рано или поздно наведут ее на новый косяк сельди.
И еще одно отличало Красавку – необыкновенная прожорливость. Соленая вода вызывала у нее бешеный аппетит, а кроме того, у Красавки были еще другие причины «нажимать» на еду. «Море любит сильных!» О, она хорошо запомнила этот урок.
У нее не было времени, чтобы месяцами приспосабливаться к новым условиям, как это делает семужья молодь, скатывающаяся в море весной. Она должна была пройти этот курс в спешном порядке. Да еще глубокой осенью. И она прошла его.
Почти месяц Красавка провела у берегов Северной Двины. И весь этот месяц она беспрерывно ела и ела. Скорее вырасти! Скорее стать такой же сильной, как семги!
И вот настал день, когда она почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы присоединиться к последнему семужьему косяку, уходящему в открытое море.
У нее дух захватывало от новизны. Необыкновенные подводные луга из красных и бурых водорослей, новые неведомые рыбы, медузы, гигантские чудища – акулы, тюлени, которые, подобно бревнам, выскакивают из черной морской пучины…
Много врагов в море. Каждую секунду будь начеку. Но какой простор! Какая ошеломляющая ширь и свобода!
Сотни, тысячи километров проходит беломорская семга, чтобы попасть к берегам Норвежья – своим извечным морским пастбищам. И тут начинается для нее настоящий праздник – сплошное, непрерывное пиршество.
Красавка с быстротой молнии налетала на беззащитную рыбу. Еще плывут где-то сзади старые семги, прицеливаясь к своим жертвам, а она уже яростно вонзает свои молодые зубы в добычу. Хруст рвущейся рыбы – и она снова летит вперед. Нельзя задерживаться! Старые семги не будут разбирать, кто ты – их родственница или селедка.
Шли недели и месяцы. Над буйным Баренцем встало немеркнущее солнце. Начиналось любимое рыбами время года. Но что это происходит с семгами? Они всё медленнее и медленнее продвигаются вперед, часто принюхиваются к «воде, наконец однажды семги собрались в косяк и повернули назад.
Красавка немало была удивлена этим.
– Послушайте, – сказала она, догнав хвостовую семгу, – почему вы повернули обратно? Разве вам мало здесь пищи?
– Как? Ты забыла, что мы в эту пору возвращаемся на родину?
– На родину? Это что? Новое море?
Семга удивленно выпучила глаза, затем громко расхохоталась, так что остановились другие семги.
– Нет, вы послушайте! Она не знает, что такое родина. Она называет родину морем.
Семги окружили со всех сторон Красавку и с возмущением заговорили:
– Какой позор! Какой стыд! Она забыла родину.
– И тебя не тянет, несчастная, домой?
– Ты забыла, откуда пришла в море?
Красавка искренне пыталась припомнить, что такое родина, откуда она пришла в море, но в памяти ее смутно всплывала какая-то духота, тяжкий и мучительный путь.
– Ты самая несчастная из всех семг, – устрашающе заговорила самая большая семга. – Ты забыла родину, ты забыла великий закон наших предков.
– Простите, пожалуйста, – сказала Красавка. – Но почему вы так враждебно разговариваете со мной? Может быть, я виновата. Но я действительно плохо помню то, что вы называете родиной, – ведь я совсем маленькой пришла в море, и я совершенно не слыхала о великом законе предков.
– Нет, это бог знает что! – с негодованием восклицали семги. – Какая молодежь пошла нынче! Она не слыхала про великий закон предков! А про что же ты слыхала?
Красавка вспылила:
– Вы бы лучше объяснили мне, чем орать. Что же в том плохого – ведь я честно признаю, что не слыхала про великий закон предков. Не хотите же вы, чтобы я лгала?
Нашлась, однако, одна рассудительная семга, которая заговорила с ней спокойно и деловито:
– Так ты говоришь, не слыхала про великий закон предков? Но разве ты уже не исполняла его? Разве ты еще не возвращалась на родину?
– Нет, я приплыла в море откуда-то совсем маленькой.
– Это поразительно, – заговорили семги, переглядываясь друг с дружкой. – Ей надо объяснить великий закон наших предков.
– Ну, так слушай же, – торжественно начала рассудительная семга, – и постарайся запомнить навсегда. Давно, давно это было. Наши предки тогда постоянно жили в реках и мало чем отличались от других рыб, тем более от таких, как наши родственники сиги и хариусы. Как сиги и хариусы, они довольствовались лишь тем, что ходили от устья до вершины реки и собирали пищу. Пищи было мало. Наши предки часто голодали, росли хилыми и вялыми, и мясо у них было белое, как у других речных рыб. А потом наступала зима, и им совсем становилось худо. Они задыхались под ледяным панцирем, гибли. Их притесняли щуки, налимы… И так было до тех пор, пока в семужьем племени не родился один юноша, по имени Лох. Это был необыкновенный юноша. Сама природа отметила его. На нижней челюсти у него вырос крюк – потому-то с тех пор всех мужчин в нашем роду зовут еще крюками. О смелости Лоха слагали легенды. Он не кланялся ни налиму, ни окуню и даже злой щуке не уступал дороги. И вот однажды, когда стало приближаться время большой духоты, Лох начал подбивать самых молодых и отважных:
„Нам нельзя больше жить по-старому. Наш род вымирает, гибнет от злых щук, гибнет от тесноты и духоты. Пойдемте искать новые воды“.
Услыхали эти слова старики и призвали Лоха к ответу. Много было споров на том сборище, дело не раз доходило до драки. Но в конце концов умные старики рассудили.
„Что ж, – сказали они Лоху, – в твоих словах много правды. Наш род действительно хиреет с каждым годом.
Бери самых сильных и иди – ищи новые реки. Но прежде чем отправиться в поход, ты должен поклясться, Лох: ты не забудешь родину отцов – ты будешь носить ее в своем сердце. И ты вернешься домой. Иначе тебе не будет удачи“.
Лох со своими смельчаками дал клятву и ушел.
Долго Лох и его товарищи не подавали о себе вестей.
И все думали, что они погибли. Над семгами смеялись налимы и окуни, а злые щуки совсем обнаглели, в любое время нападали на семужьи стаи. Но вот однажды, когда миновало время большой духоты и в реку вернулось солнце, в нашей реке появились необыкновенные рыбы. Их было немного – всего несколько, но зато какие это были рыбы! Большие, сильные! И тело их было словно отлито из серебра. Они шли серединой реки, и тогда все разбегались по сторонам, а когда они начинали резвиться, подпрыгивать кверху, даже щуки замирали от страха.
Наши предки, убоявшись их, кинулись бежать вместе с другими рыбами. И вдруг громовой голос прокатился по реке:
„Куда же вы бежите от нас? Ведь мы же ваши сыновья и братья. Разве вы забыли своего Лоха?“ Да, это был Лох, наш великий Лох… Он говорил на нашем семужьем языке. И тогда наши предки повернули навстречу этим молодцам. И была радость великая и ликование в семужьем племени.
„Где ты пропадал, Лох? Откуда явился? Как ты стал таким великаном, в то время как мы едва не умерли от духоты?“
И Лох рассказывал, рассказывал, какой путь он проделал со своими товарищами, как много их погибло на этом пути, а потом он стал петь гимны морю, морю, где рождаются богатыри. Там необыкновенные просторы, говорил Лох, там много еды, так много, что он, Лох, и его товарищи могут ничего не есть все лето. Подойдите ко мне поближе, говорил Лох, потрогайте мои мускулы, мой хвост.