Сопровождаемый собачками, Макдугал прошел по роскошным коврам, устилающим пол сводчатого зала, и приблизился к двум сидящим у камина дамам. Лишенные возможности грызть ноги дворецкого на ходу, мопсики, толкая друг дружку, семенили за ним, сопя и фыркая, — провожали к госпоже.
Леди Шарлотта подняла глаза от вязания. Жестом призвав дворецкого к молчанию, она указала на герцогиню, раскинувшуюся на кушетке напротив, — глаза ее были накрыты платком, смоченным в лавандовой воде.
Ну, разумеется!.. Ее светлость накануне вечером играла в вист и, как это обычно случалось, когда их навещал викарий, чересчур увлеклась традиционными возлияниями. И это явствовало не только из того, что она берегла глаза от яркого света — картину довершали измятое платье из модного голубого муслина и слегка скособоченный рыжий парик.
— Ее светлость дурно чувствует себя нынче поутру, — шепнула леди Шарлотта.
— О-о-о, миледи, — шепнул дворецкий в ответ с улыбкой понимания.
Младшая дочь покойного графа Аргайлла и дальняя родственница герцога, леди Шарлотта Монтроуз была невысокой, довольно невзрачной дамой, полному лицу которой на редкость не шли кружевные чепцы на французский манер, которые она с упорством носила. Как раз нынче утром Макдугалу шепнула об этом тайная модница, миссис Кэрнесс, домоправительница, которая, к слову, если не носила форменные крахмальные черные платья, бывала порой одета куда лучше самой госпожи.
— Может быть, вы зайдете через часок? — прошептала леди Шарлотта. — К тому времени ее светлость наверняка проснется.
Макдугал кивнул. Леди Шарлотта знала ее светлость куда лучше многих, что было немудрено — она жила в замке Флорз вот уже восемь лет. В свете считалось, что она приехала погостить к своему кузену Роксборо, когда расстроилась ее помолвка с неким недостойным женихом. Но как бы там ни было, она так и не уехала из замка, и сейчас была столь же неотъемлемой его частью, как и сама герцогиня.
Макдугал склонился ниже:
— Может, я просто оставлю почту для ее светлости? Она прочтет ее, когда проснется… Прибыло послание, которое, я полагаю, будет ей…
— О-о-о, ради Господа Бога… — простонала герцогиня и поморщилась, словно звук собственного голоса причинял ей боль. Она приложила ладонь к платку, закрывающему глаза — в лучах солнца засверкали драгоценные перстни. — Умоляю, прекратите ваши мрачные перешептыванья! Так, должно быть, шепчутся монахини, замыслившие смертоубийство!
Макдугал с трудом удержался от смешка.
— Виноват, ваша светлость. Просто мне показалось, вас заинтересовало бы только что полученное послание.
Графиня слегка отогнула край платка, смоченного лавандой, — показался крупный породистый нос с горбинкой и яркий голубой глаз.
— Он ответил?
— Да, ваша светлость. Что само по себе изумило всех нас.
Одной из привилегий житья в услужении у леди Маргарет — а Макдугал поступил к ней на службу еще мальчишкой, то есть задолго до того, как она вышла за Роксборо и стала герцогиней, — было право время от времени откровенно высказываться. Макдугал этой привилегией, разумеется, не злоупотреблял — для этого он слишком дорожил и своим положением, и самой герцогиней.
Герцогиня отняла от лица платок и осторожно выпрямилась, привычным жестом поправив свой парик. Макдугал протянул ей серебряный поднос — на нем, в стороне от прочих писем и карточек, лежал небольшой конверт.
— Послание от лорда Синклера, ваша светлость.
— Благодарю.
Герцогиня вскрыла конверт. Леди Шарлотта следила за герцогиней горящим взором — отвлек ее серебристый мопсик, нацелившийся на моток пряжи, лежащий в ее корзинке для вязанья.
— Прекрати, Минни! Не смей трогать мою пря…
— Тысяча чертей! — Герцогиня смяла листок.
На круглом лице леди Шарлотты отразилось разочарование.
— Он не приедет?
— Нет, пропади оно всё пропадом! — Герцогиня швырнула смятый листок в камин. — Мой внучатый племянник не почтит своим присутствием ни мой званый обед, ни мой Зимний Бал! Единственное, что извиняет отчасти такую бессовестность… ну, если это можно так называть, — это его обещание навестить меня по возвращении из путешествия, которое он задумал. Но это будет спустя целый месяц после моих торжеств!
— О-о, какая досада!
— Какое свинство, сказала бы я! Предложить заехать ко мне на обратном пути откуда-то, где он, вне сомнений, будет предаваться самым низменным утехам! Какая гадость! — Герцогиня откинулась на спинку кушетки, глаза ее сверкали. — Я не приму его! Уж он попомнит, каково пренебрегать моими приглашениями!
Кое-что зная про натуру графа Синклера, Макдугал в этом сильно усомнился. И похоже было, что леди Шарлотта была того же мнения, потому что сказала нежно:
— Велика вероятность, что он просто пожмет плечами и уберется восвояси. Не намерена сказать ничего дурного про лорда Синклера, однако он явно не из разряда сговорчивых и уступчивых людей…
— Нет, разумеется! Он дурак, вот кто он такой, пропади он пропадом!
Герцогиня вновь прижала к лицу надушенный платок и обмякла на кушетке, словно тряпичная кукла.
Пусть это было очень дурно со стороны лорда Синклера — отказаться от приглашения своей тетушки, — но Макдугал счел за благо выбрать роль миротворца. Он прокашлялся.
— Ваша светлость, искренне сожалею, что лорд Синклер отказался быть у вас — однако, возможно, он просто занят… Наверняка причиной тому обязанность приглядывать за имениями, ну и…
— Ха! — Герцогиня фыркнула так, что край платка взлетел. Она тотчас сорвала с лица платок и в ярости швырнула его на пол, где им завладели сразу четверо мопсов и принялись драться за добычу. Не обращая внимания на эту потасовку, герцогиня сказала: — Мой внучатый племянник на самом деле занят — еще бы, он поставил себе целью переспать со всеми замужними дамами королевства! Смею предположить, что он прибыл бы как миленький, пригласи я к себе на праздник каких-нибудь полуголых оперных певичек или размалеванных куртиза…
— Маргарет, дорогая моя, — произнесла леди Шарлотта еле слышно, кинув на Макдугала укоризненный взгляд, которого тот предпочел не заметить. — Возможно, наши страсти возымели бы куда лучшее применение, если бы мы, вместо того чтобы сокрушаться о пороках лорда Синклера, как бы ни были они глубоки…
— О, как океанские пучины! — проворчала герцогиня.
— Да хоть бы и как океанские, — кротко согласилась леди Шарлотта. — Однако чем печалиться о недостатках Синклера, не лучше ли выдумать способ залучить его на торжества? Особенно учитывая то, что вы созвали всех подходящих барышень, коих только можно отыскать в округе?
— Он такой упрямец! — Графиня в задумчивости забарабанила кончиками пальцев по подлокотнику кушетки. — Рада была бы я поверить, что Син просто погряз в заботах об имениях! Но ведь он управляет ими вот уже пятнадцать лет и находит эти заботы ничуть не более обременительными, чем выбор нового сюртука! Особенно теперь, когда его братья выросли и переженились. Увы, он чересчур дорожит своей свободой…
— Словно безусый юнец…
— А ведь я предупреждала сестрицу о возможных последствиях, когда в свое время она решила возложить всё бремя ответственности на мальчика! Впрочем, к чему скорбеть о прошлых ошибках? Это бесполезно. Горькая правда состоит в том, что Син не приедет на мой бал именно потому, что раскусил мою хитрость! Он понимает, что я более всего на свете желаю ему обрести подходящую супругу и остепениться!
— Вот круг и замкнулся, дорогая, — вздохнула леди Шарлотта. — Может быть, хорошее чаепитие поможет нам спокойно обдумать положение и найти выход?
— Возможно, — рассеянно произнесла герцогиня, склоняясь и подхватывая с пола самого кругленького мопсика, который тотчас же свернулся клубком у нее на коленях. — Макдугал, прошу, подайте чаю…
— Будет исполнено, ваша светлость. А прочую почту я передам вашему секретарю.
Макдугал положил стопку писем на конторку из розового дерева и аккуратно выровнял ее, не спеша уходить. Герцогиня вновь раскинулась на кушетке, одной рукой лаская мопса, а пальцы другой продолжали барабанить по подлокотнику.
— Не нанять ли мне людей, чтобы они, исполнив роль злодеев, похитили Сина, а я закую его в кандалы и продержу где-нибудь в кладовке вплоть до самого бала?
Макдугал всерьез сомневался, что двери кладовки сдержали бы натиск плененного Синклера. Предполагаемый узник был много выше шести футов и благодаря увлеченности спортом мог похвастаться великолепной физической формой.
— Разумеется, — радостно согласилась леди Шарлотта. — Тем паче что это куда легче, нежели пытаться его уговорить. Правда, опасаюсь, нанятые злодеи могут серьезно пострадать…
— Но ведь добром он не согласится, правда? — В голосе герцогини прозвучало искреннее сожаление. — Увы, Синклер — чертовски хороший боксер…