— Ну и что мне делать с этим списком? растерянно проговорил Павел Петрович. Приходить к людям и спрашивать — не знаете ли вы такую девушку.., да меня в лучшем случае за дверь выставят, скажут — зачем этот старый хрыч девчонку разыскивает?
— Действительно, — проговорила Надежда Николаевна, проглядывая список по второму разу, — то есть, ты, конечно, вовсе не старый хрыч, но вряд ли нам так что-то удастся разузнать.., мы даже не знаем, о чем спрашивать людей. Что это за список? Кто такие эти люди?
— Может быть, сотрудники ее фирмы? предположил Павел Петрович. — И одна из этих фамилий — ее? Например, Севрюгина…
— Может быть, — с сомнением протянула Надежда, — но только я почему-то сомневаюсь.
Ты же сказал, что эта девушка очень бережно обращалась со своей папкой, как будто это что-то очень важное. Вряд ли она так носилась бы со списком собственных сослуживцев! Нет, здесь что-то более серьезное.., нам нужно понять, что общего между этими людьми…
— Пока мы во всем этом разберемся, — грустно произнес Соколов, — мой самолет улетит в Париж.., без меня.
— Ладно, Паша, не огорчайся заранее, у нас с тобой еще есть немного времени. Давай-ка для начала сделаем вот что.., когда я хочу что-нибудь вспомнить, я прихожу на то же самое место, где думала об этом прошлый раз. Давай и мы с тобой вернемся…
— Куда — к китайскому ресторану?
— Да нет, там мы сегодня уже были. Мы вернемся на то место, где ты вчера высадил девушку, на Обводный канал.
— Ладно, — согласился Павел Петрович, — на Обводный так на Обводный, все равно никаких других мыслей у меня нет…, тем более что нам дотуда совсем недалеко. И время как раз то же самое, что вчера.
Он больше не ворчал на Надежду и не спрашивал, с какой стати она лезет не в свое дело.
Она тоже решила не поднимать этот вопрос, а притвориться, что у ресторана «Цветок сливы» они встретились совершенно случайно.
Павел Петрович развернулся, снова выехал на Московский проспект, доехал до Обводного, пересек его и свернул направо. Через несколько минут он притормозил возле мрачного дома из красного кирпича и вполголоса проговорил:
— Вот ведь незадача! Опять он здесь!
Метрах в двадцати от них возле тротуара стоял малиновый джип «чероки». Обычно такой краской красят только пожарные машины, да и у тех оттенок несколько сдержаннее.
Рядом со своим автомобилем, по-хозяйски облокотившись на него, возвышался невероятно рослый и широкоплечий парень с круглой, как блин, физиономией. Физиономия лучилась гордостью. Ясно было, что ее обладатель чрезвычайно гордится и своей могучей мускулатурой, и своей яркой машиной, и своим летним костюмом, едва не лопающимся на бицепсах, и дорогими часами, на которые он то и дело поглядывал, явно кого-то поджидая.
— Это именно тот бандит, который вчера согнал меня с места.., ну, тот, который сказал, что здесь только он может ставить машину! добавил Павел Петрович. — Надо же, как не повезло!
— А по-моему, как раз очень повезло! — отозвалась Надежда Николаевна, выбираясь из салона. — Не такой уж он с виду страшный, и может быть, мне удастся что-нибудь у него узнать.
Не слушая слабых возражений Павла Петровича, она подошла к владельцу малинового джипа и непринужденно обратилась к нему:
— Извините, ведь вы — знаменитый борец?
Я вас видела по телевизору.., можно попросить ваш автограф для моего племянника?
Гора мышц повернулась и молча уставилась на Надежду. Не найдя в ней ничего интересного, парень снова повернулся в сторону двора и застыл. Надежда решила не опускать руки, обошла парня и возникла перед его глазами снова. Не поленилась она и повторить вопрос.
Дошло с третьего-раза, и парень неожиданно зарделся.
— Ну, я вообще-то не борец, — ответил он, — я хоккеист.., и не такой уж знаменитый.., хотя пару раз по телику меня показывали, было дело.., ну, давайте, напишу вашему пацану… как его зовут?
— Вовка, — Надежда протянула спортсмену блокнот и шариковую ручку.
Тот обхватил ручку неловкими толстыми пальцами и размашисто написал на клетчатом листке блокнота:
«Владимиру на память от Виталия Моржова».
Надежда Николаевна прижала руки к сердцу, выражая этим свою признательность, потом спрятала блокнот в сумочку и проговорила:
— Жарко как сегодня! А вы в этом месте часто бываете?
— Бываю, — скромно ответила звезда экрана.
— А вчера в это время не были?
— И вчера был. А только вам зачем? — спохватился парень.
— Понимаете, Виталий, — протянула Надежда, ухватив хоккеиста за пуговицу, — мой друг, она бросила взгляд на скромную «девятку»
Павла Петровича, — подвозил вчера девушку, как раз до этого места, и она у него в машине оставила бумаги. А его папку как раз забрала…
— Бывает… — неопределенно вымолвил Виталий.
— Так вот он хотел бы их вернуть, а свои назад получить, понимаете? — втолковывала Надежда. — Но там нет ни адреса, ни телефона., так вот я подумала, может, вы случайно что-нибудь заметили… Вы человек, я вижу, наблюдательный… — на всякий случай польстила она.
— Видел я вчера вашего.., друга, — Виталий тоже покосился на «девятку», — мое место он занял.., но врать не буду, заедаться не стал, сразу освободил.., а девушку — нет, девушки никакой не видел…
— Та-ак! — раздался за спиной у Надежды Николаевны раздраженный голос, — это кто тут у нас к посторонним мужчинам клинья бьет?
А ты, Виталя, тоже хорош — на минуту нельзя одного оставить…
Надежда обернулась и увидела девицу, стоящую метрах в пяти от них, уперев руки в бока.
Девица была хороша, ничуть не хуже малинового джипа. Румянец во всю щеку, круглые как пуговицы голубые глаза, светло-рыжие кудри облаком вокруг головы, короткое, под цвет джипа, платье, усыпанное искусственными камушками и едва не лопающееся на высокой груди. Казалось, на этой девице красовался отчетливый штамп: «Собственность Виталия Моржова».
Камушки на платье, в ушах и на пальцах сверкали, а глаза девицы метали громы и молнии.
— Зоенька! — заворковал хоккеист. — Да ты чего подумала? Женщина автограф для племянника попросила.., по-хорошему…
Девица и сама, разглядев лицо Надежды и приблизительно определив ее возраст, смутилась. Ревновать к такому антиквариату было безусловно ниже ее достоинства. Однако она еще для порядка прикрикнула на хоккеиста,;
— А вот, может быть, вы что-нибудь видели? — перекинулась на нее Надежда Николаевна и повторила свой вопрос.
— А нечего девушек подвозить в таком возрасте и на такой рухляди! — недовольно проговорила еще не вполне остывшая Зоя, покосившись на «девятку», но устыдилась и задумалась.
— Девушку.., нет, вроде бы никакую девушку я не видела… — ответила она наконец.
Однако что-то в ее тоне заставило Надежду Николаевну продолжить расспросы.
— А может, вы что-то другое заметили? Ну, необычное…
Зоя поглядела с подозрением, но Надежду, если она хотела чего-то добиться, не так легко было смутить. Она твердо встретила Зойкин взгляд.
— Вон, видите там столярку? — девица показала на неказистое одноэтажное здание в глубине двора. — Так вот вчера там, за столяркой, вроде драка была, как раз когда я к Виталику шла.
— Драка? — переспросила Надежда. — А кто с кем дрался-то?
— Да вроде ребята из столярки с какими-то чужими.., да не то что серьезная драка, а так… да я толком ничего и не видела! — Зоя пошла на попятный. — Да вы лучше Таньку спросите, может, она что видела, она вечно на крылечке курит.
— Таньку? — заинтересовалась Надежда Николаевна. — А кто она такая, эта Танька?
— Так она там, в столярке, работает. Не то секретарша, не то бухгалтер.., и заказы оформляет, и с бумажками всякими…
— Ну, Зоенька, мы поедем? — подал наконец голос Виталий. — Нас там ребята уже ждут!
— Большое вам спасибо! — проговорила Надежда, поняв, что больше ничего уже не узнает.
— Привет Владимиру! — солидно проговорил хоккеист, и малиновый джип укатил, презрительно фыркнув мотором на старенькую «девятку».
— Надо идти в столярку, — сказала Надежда подошедшему к ней Павлу Петровичу, — ты все слышал?
— Слышал, — кивнул тот и спросил с уважительным интересом:
— а ты что, Надя, правда этого спортсмена узнала? Вот уж никогда не думал, что ты так спортом интересуешься!
— Да ничего я его не узнала! — развеселилась Надежда. — Просто на нем огромными буквами написано, что он спортсмен! Большой, сильный, интеллект в глазах не светится, но с виду добродушный.., я и то сначала ошиблась, борцом его назвала, а он оказался хоккеист…
— Ну надо же, — Павел Петрович огорчился, — а я на него подумал — бандит! Вот так обидишь человека!
— Да ты не расстраивайся! Ошибиться нетрудно. Многие спортсмены, когда карьера не залаживается, в бандиты переквалифицируются. Только они на самых первых порах учатся «лицо держать» — вырабатывают специальный взгляд, от которого все шарахаются. Без такого взгляда среди бандитов никак…