Мейбл снова обратилась к подносу с обедом для Джулии, бормоча себе под нос что-то о склонности Криса возиться с ранеными воробьями, но он уже не обращал на нее внимания, вернувшись мыслями к женщине, которая сейчас лежала в комнате наверху.
Когда он увидел ее сидящей на верхней ступеньке лестницы, то почувствовал, что боль, излучаемая ее глазами, не имеет ничего общего с травмой головы. Ему захотелось взять ее на руки и поцелуями осушить слезы, застилающие эти красивые карие глаза.
Он разглядел в них страдание не от черепной, а от сердечной травмы. Уж не Провидение ли предназначило Крису исцелить ее и с этой целью направило стопы Джулии сюда?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джулия держит Ливви на руках, и сладкий запах тонких волосиков ребенка приятно щекочет ей ноздри. Нет на земле большего счастья для Джулии, чем вот так держать внезапно погрузившуюся в сон Ливви, когда на время успокаивается присущая ей неуемная энергия.
Джулия любуется длинными ресницами Ливви, которые отбрасывают густые тени на розовые щечки, маленькими струйками вырывающегося из ее губок дыхания. Джулия обожает рыжеватые веснушки, усеивающие вздернутый носик малышки…
Она обожает все, что составляет Ливви, каждую черту в отдельности и все вместе… Ливви!
Кончиком пальца Джулия проводит по щечке малютки, и ее губки даже во сне изгибаются в улыбке. Сердце Джулии переполняется материнской любовью, вытесняя из него все остальные чувства. Она никогда так не любила, никогда не знала такого горячего, всепоглощающего обожания.
Под неотрывным взором Джулии личико ребенка постепенно приобретает мертвенно-бледный оттенок, Ливви становится все легче, вот уже Джулия почти не ощущает веса ее тела.
«Нет!» – отчаянно шепчет Джулия, крепче сжимая детское тельце в своих руках, чтобы удержать покидающую его жизнь, но это так же невозможно, как невозможно остановить устремляющееся ввысь облачко дыма.
Джулия напряженно вглядывается в лицо дочки, вбирая в себя его черты, нежно обнимает ее, чтобы подольше сохранить тепло детского тела, запах ее кожи, все то, что сокрыто в ее душе, но вот уже ничего нет, и Джулия в ужасе кричит.
«Нет! Пожалуйста, нет!» Вопль вырывается из глубин ее сердца и раздирает его. Джулия полностью просыпается.
В руках у нее пусто, ужасное окончание сна затмило удовольствие от его начала. Она свертывается в комочек, наподобие утробного зародыша, прижимает к животу подушку, не зная, чем и как утихомирить боль, неподвластную никакому лекарству Кошмар уже несколько месяцев не посещал Джулию, она вознадеялась даже, что избавилась от него навсегда. Из-за праздников, наверное, рана открылась, боль возобновилась с новой силой.
Но вот последние сладостно-горькие воспоминания о ночном сновидении отступили в сторону, Джулия перевернулась на другой бок, взглянула в окно и с радостью отметила, что хлопья снега больше не бьются о стекло. Ей даже показалось, что солнце старается пробиться сквозь толщу низких серых облаков. Вот и хорошо – если ей повезет, она в полдень сможет покинуть этот дом. Ибо ей не терпится как можно скорее уехать отсюда.
С этой мыслью Джулия поднялась с постели и с удовольствием отметила, что голова почти не болит. Несколько минут спустя, уже одевшись, она посмотрелась в ванной в зеркало. Ссадина на лбу приобрела зловещий пурпурный оттенок, но это признак заживления. Значит, можно надеяться, что после первого января, когда она должна будет вернуться к своим обязанностям в бухгалтерской фирме, от нее не останется и следа.
Джулия вышла из комнаты и, почуяв запах свежесваренного кофе, спустилась вниз по лестнице.
Солнце медленно, но верно завоевывало свое место на небосводе, и это впервые за много месяцев наполнило ее оптимизмом.