Мелджин Брук В овечьей шкуре
Пять лет назад Эмма Купер подумала бы, что эта шина лопнула посреди заметенного снегом шоссе лишь потому, что была старой и плохой. На самом же деле «плохим» оказался металлический шарик со множеством заостренных шипов, который она выковыряла из протектора. А еще хуже было то, что на обочине дороги в двадцати метрах позади ее джипа остановился грузовик с включенными фарами.
Шиномонтажная лопатка в руке Эммы звякнула о зажимную гайку, которую она успела ослабить. А домкрат остался лежать на заледеневшем асфальте возле переднего колеса. Не так уж и долго она провозилась. Должно быть, этот грузовик дожидался ее где-то в стороне от дороги, а потом поехал следом, скрываясь за темнотой и густым снегом.
«Только не паникуй», — приказала себе Эмма и глубоко вздохнула, стараясь унять нервную дрожь. Сейчас действительно было не самое подходящее время для паники.
Эмма не спеша разогнула спину, продолжая крепко сжимать в руке лопатку. Двигатель грузовика перестал реветь. Только стук ее сердца нарушал снежное безмолвие, накрывшее шоссе.
«Спокойствие, только спокойствие». Она резко дернула дверцу джипа, проскользнула на водительское сиденье и тут же закрыла замок.
Эмма уже пять лет жила в Сиэтле, но следила за новостями с родины. За последние полтора года на этом безлюдном участке Орегонского шоссе были обнаружены четыре брошенных автомобиля, причем все с проколотыми шинами. И каждый раз спасатели находили в окрестных лесах трупы женщин, изнасилованных и задушенных.
Громко хлопнула дверь грузовика. «О господи!» Эмма посмотрела в зеркало заднего вида, но яркий свет фар не позволил ничего разглядеть. Правой рукой она нащупала на заднем сиденье сотовый телефон.
Уже сколько лет она не набирала этот номер, но все еще помнила его наизусть. После третьего гудка Натан Форрестер ответил хрипловатым со сна голосом.
— Привет, шериф Дадли. — Эмма разглядела в зеркале темный силуэт высокого мужчины в длинном пальто и ковбойской шляпе, но не могла с уверенностью сказать, есть ли у него какое-то оружие. — Я стою на обочине шоссе с монтажной лопаткой в руках, и мне очень нужна помощь.
— Эмма, боже мой! Ни в коем случае не соглашайся, чтобы тебе помог кто-то чужой.
— И не собираюсь. — Она неотрывно смотрела в зеркало. Незнакомец преодолел половину разделявшего их расстояния. Девушка судорожно, до крови из-под ногтей вцепилась в лопатку. «Только спокойствие». — Но боюсь, что он все равно не отстанет.
Она услышала, как Натан выругался и зашлепал босыми ногами по деревянному полу.
— Где ты находишься? У тебя все тот же джип?
— В десяти милях от поворота на Пайн-Блаффс. А джип — да, тот же самый.
— Хорошо, Эмма, я скоро приеду, но и ты не должна оставаться на месте. Включай первую передачу. Руль будет немного уводить из-за спущенного колеса, но ты справишься. Уезжай оттуда к чертовой матери.
Придерживая телефон плечом, Эмма повернула ключ зажигания. Двигатель заработал. Темная тень мелькнула за дверцей.
Девушка оглянулась, и в этот момент тяжелый домкрат разбил боковое стекло.
Все оказалось хуже некуда. Стекло разбито, дверца распахнута настежь, снег вокруг забрызган кровью. Натан выскочил из своего «шевроле-блейзер» с пистолетом в руке, незашнурованные ботинки заскользили по обледеневшей дороге. Он подкатился к джипу и заглянул внутрь.
Там никого не было.
Он набрал полную грудь воздуху, словно впервые с того мгновения, как услышал в трубке звон бьющегося стекла и пронзительный женский крик, и заорал на весь лес:
— Эмма!
Эхо умолкло, оставив после себя тихий шелест падающего снега и приглушенное бормотание мотора. Цепочка из кровавых пятен и грязного снега уходила в сторону от джипа. Натан пошел по следу. Ледяной ветер хлестал его по лицу.
С опушки леса донесся хруст сломанной ветки. Натан оглянулся и напряженно всмотрелся в темноту. Лунный свет едва пробивался сквозь стену деревьев, между стволами сосен плясали отблески красных и синих огней «блейзера». Мужчина насторожился, когда чья-то тень мелькнула в зарослях. По-кошачьи круглые глаза как будто отразили мерцание автомобильных сигналов. Натан достал из кармана фонарь и включил его.
Яркий луч выхватил из темноты бледное лицо Эммы. Девушка тут же подняла руку, защищая глаза от света.
Слава богу, жива! Колени Натана подогнулись, но он каким-то чудом устоял на ногах. Луч фонаря опустился ниже, осветив пятна крови на свитере и джинсах девушки, и сердце Натана едва не оборвалось. Он бросился к ней прямо через сугробы:
— Ты ранена?
— Нет, — спокойно ответила она, опуская руку. — Он уехал. В сторону Пайн-Блаффс.
И вероятно, свернул на боковую дорогу. Натан никого не встретил по пути сюда.
— Это твоя кровь?
— Не моя. Я так перепугалась, что укусила его.
Она откинула голову назад, так что стали видны кровавые следы на щеке и бледное пятно на подбородке.
— Ну и хорошо, — пробормотал он, осторожно поворачивая ее к себе лицом.
На виске у девушки кожа была содрана, под короткими темными волосами вздувалась багровая гематома.
— Нет, не хорошо, Натан. Это совсем не хорошо, что я укусила его, — вздохнула она, а потом вздрогнула, когда он коснулся пальцем ее ушибленного виска. — Он ударил меня домкратом.
Домкратом по голове? Как она вообще стоит на ногах после такого удара? Вряд ли этим все кончится. Скорее всего, Эмма держится только на адреналине. Натан обнял девушку за плечи и развернул в сторону дороги:
— Поехали домой.
«Домой. Вместе. Наконец-то!» Правда, он представлял ее возвращение несколько иначе.
И только одному Богу известно, зачем она вообще уезжала.
Эмма ждала Натана в машине, пока он говорил со своим помощником Осборном, приехавшим на несколько минут позже. Она протянула озябшие руки к обогревателю, а он тем временем вытащил ее чемодан из багажника джипа. Тающий снег сделал его темные волосы совсем черными. Натан примчался сюда без шляпы, в незашнурованных ботинках, даже не сменив клетчатые фланелевые пижамные штаны на что-то более подходящее. А жилет из овечьей шкуры он догадался застегнуть на голой груди, лишь когда подъехал Осборн.
— Если твой помощник расскажет кому-нибудь о том, что здесь произошло, это дело не удастся замять, — сказала она, когда Натан устроился на месте водителя.
Он оглянулся на Осборна, и Эмме стало не по себе от его жесткой усмешки.
— Не расскажет. В прошлом году я застал его в комнате отдыха поющим песню Бритни Спирс, да еще и подтанцовывающим.
— А как ты узнал, что это Бритни Спирс?
— Мне чертовски повезло, что он не задал этот вопрос, правда? — Натан развернул машину и помахал рукой, проезжая мимо Осборна. — Как твоя голова, не болит?
Она коснулась опухшего виска и поморщилась:
— Не очень. Только когда ее трогаешь.
— Ну так…
— …не трогай ее. — Их глаза встретились. Эмма рассмеялась, вспомнив, как шесть лет назад упала с лошади и у нее потом долго болела рука, а еще сильнее страдало самолюбие. В тот раз тетя Летти дала ей точно такой же совет: «Не трогай ее». — Да, я помню.
Еще раз оглядев ее с ног до головы, Натан перестал улыбаться.
— Мы заедем к Летти, чтобы она полюбовалась на твои синяки, а потом я заберу вас обеих к себе.
Старенький домик тети Летти отделяла от особняка Форрестеров лишь узкая дорожка.
— Ты думаешь, это необходимо?
— Да. — Зеленый огонек приборной панели освещал его хмурое лицо и скривившиеся в усмешке губы. — Можно с уверенностью сказать, что преступник — кто-то из местных. Даже если мы попытаемся сохранить происшествие в тайне, он все равно поймет, что это была ты.
И всем в городке известно, где живет тетя Летти, к которой приехала племянница.
— Он будет охотиться за мной?
— Если думает, что ты его узнала, обязательно будет. Никто прежде не уходил от него живым.
Эмма уже сказала Натану, что этот человек ей незнаком. Но она наверняка опознает его, если встретит снова. Или почувствует его запах. Но еще раз попробовать его на вкус Эмме не хотелось.
— Я очень сильно его укусила, — напомнила она.
— Могу себе представить. — Натан взглянул на плечи девушки. Резкий, с металлическим привкусом, запах крови, пропитавшей ее свитер, заглушал даже специфический аромат виниловых, землистого цвета сидений. Но Эмма все же смогла различить и слабый намек на недавно выпитый кофе, и запах только что пережитого испуга, исходящий от кожи мужчины. — Мы будем искать человека с поврежденной рукой. Но сейчас холодно, и все носят перчатки. Даже если бы ты прокусила ему палец насквозь, он сумел бы это скрыть.
Эмма почувствовала приступ тошноты. Если бы просто прокусила!