– Извини, – кратко проговорил он.
Верона боролась с желанием заплакать. Она не знала, что Стефан мог быть таким недобрым. И все же, пока ее наполненные слезами глаза с упреком смотрели сквозь длинные шелковистые ресницы, она вдруг заметила, какой болезненный вид был у Стефана.
Стефан Бест никогда не был красивым в общепринятом смысле. Слишком худой и угловатый, с крупным носом и большим, сардонически скривленным ртом. Только светло-карие глаза его были примечательны – необычайно большие и блестящие. Казалось, что они обладают почти устрашающей силой проникать вглубь людей и вещей.
Увидев, как сильно изменился Стефан, Верона смягчилась. Ей пришло в голову, что он болен, потому что несчастен. Удар от новости, которую она ему вчера вечером сообщила, оказался сильнее, чем она предполагала.
Верона стояла, глядя на него сквозь туман слез, и чувствовала себя чуть-чуть испуганной.
– Ой, Стефан, – проговорила она вдруг с дрожью. – Ты очень зол на меня?
Он стиснул зубы, затем нелепо улыбнулся.
– Что за глупый вопрос, Верона? Почему я должен быть зол. Разве кто-нибудь злится на извержение вулкана или приливную волну, или торнадо? Зол – это не то слово. Нет, я не зол на тебя, я просто глубоко потрясен, вот и все.
Девушка покраснела до корней волос и испуганно глянула на него.
– Почему потрясен? Стефан снова засмеялся.
– Да, я не то сказал. Почему действительно я должен быть «потрясен»? Еще одно дурацкое слово, почти такое же неуместное, как и «зол». Нельзя быть потрясенным вулканом, приливом или торнадо. Просто получаешь страшный удар, который выбивает из равновесия. Я чуточку вне себя. Вероятно, поэтому я такой несговорчивый. Ты выглядишь чуточку озябшей, дорогая. Иди погрей руки у камина, пока я сварганю тебе чай.
Слезы высохли на ресницах девушки, его ледяная злоба и враждебность свели на нет возникшую было жалость. Она окинула его пустым взглядом, прошла к камину, опустилась перед ним на колени и протянула руки к красному, испускаемому из разбитой решетки, теплу.
Какое-то мгновение Стефан Бест стоял неподвижно, оглядывая ее голодным, мучительным взглядом. Как художник он восхищался редкой красотой этих длинных, тонких пальцев, казавшихся почти прозрачными на фоне огня. Одновременно он уловил блеск нового кольца на левой руке. Сдержанный брильянтик. Вероятно, подарок Форбса Джеффертона при помолвке.
В нем вспыхнула и целиком им завладела почти дикарская ревность, и он испугался, испугался, что метнется вперед, повалит стоящую на коленях девушку, запутает свои пальцы в эти пылающие каштановые волосы, распавшиеся роскошными завитками по ее плечам, и задушит ее… выжав жизнь из этой длинной, стройной шеи, которую так часто рисовал и которой любовался.
Стефан вспомнил, как однажды сказал ей:
– У тебя, миленькая, шея, которые любили во времена Тюдоров. Шейка вроде той, что была у Анны Болейн. Я легко могу ее представить лежащей на плахе палача.
Верона смеялась, вздрагивала и говорила, чтобы он не был таким противным. Стефан смеялся, затем целовал и с нежностью гладил прекрасную лебединую шею. Но это никогда уже не повторится. Никогда больше он не будет смеяться с ней, и рисовать ее, критиковать ее акварели, обладающие некоторыми достоинствами, хотя за ними и не чувствовалось особого таланта. Верона, на его взгляд, могла бы развить свои способности, если бы больше трудилась.
А теперь она выходит замуж. После звонка Вероны к нему заходила Маргарет. Она была лучшей подругой Вероны и считала, что та свихнулась. Верона всего месяц назад встретила этого Форбса у какого-то своего кузена, который служил в армии и служил под началом у Форбса. Форбс был кадровым… он только что получил свое майорство, ему было тридцать, и он отважно прошел всю войну, заслужив целый ряд медалей. Во время английской кампании с Роммелем его ранило в правую руку.
Верона свихнулась, сказала Маргарет, если считает, что может счастливо выйти за армейского офицера. У нее не тот характер, чтобы шататься по империи вслед за флагом и вести гарнизонную жизнь в армейских поселках. Жить среди людей, которые, за редким исключением, интересуются только армией, повышением по службе, пенсиями и спортивными играми. Никакой живописи. Такое существование и в такой компании очень скоро надоест ей до смерти. Она слишком интеллигентна и чувствительна. Что же касается самого жениха, то Маргарет встречала его у Вероны и описала как «весьма приятного истинно английского офицера». Однако он выглядел очень мило и Марга решила, что у него есть личные средства. Он был сыном генерала с армейскими традициями в семье.