Ольга откровенно хмыкнула, показывая, что от нее не укрылось мое смятение.
– Вроде бы приличный ресторан, а пускают всяких шлюх! – Она прошипела эти слова так, чтобы никто их не слышал, кроме меня и Володьки. Но тот усиленно смотрел в сторону и делал вид, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения.
Я стала злиться по-настоящему. Какого черта? Сам мне позвонил, вызвал сюда для разговора. Нарочно хотел меня оскорбить? Я терялась в догадках.
Где-то в отдаленном уголке моих недоумевающих мозгов появилась здравая мысль – встать и немедленно уйти отсюда и общаться с этих пор с бывшим мужем только через адвоката, коего нанять буквально завтра с утра.
– Ну и видок у тебя! – продолжала, усмехнувшись, эта стерва. – По подвалам, что ли, валяешься?
– Владимир! – не выдержала я. – Уйми свою… наглую бабу, а то никакого разговора у нас не получится!
И как вам нравится? Эта скотина снова сделал вид, что ничего не видит и не слышит! Мне захотелось изо всех сил пнуть его под столом по коленке, а лучше – выше, так будет больнее. Но, боюсь, удар будет неточным.
– Ты, шалава подзаборная, – продолжала Ольга издевательским голосом, – нечего по сторонам оглядываться, никто на тебя не посмотрит, кому ты нужна-то, старая кошелка…
И тут моему терпению пришел конец.
– Это я-то шалава? – сказала я, сдерживаясь из последних сил, чтобы не заорать во весь голос. – Ты ничего не перепутала? Это я, стало быть, шлюха? А ты кто – белая и пушистая? Откуда ты только свалилась на нашу голову? Из какой задницы? Думаешь, сумела влезть в постель к женатому мужику – так все сразу и устроится? На это, милая, ума большого не надо…
Она смотрела на меня в упор с таким презрением, что остатки здравого смысла улетучились из моей головы со скоростью ветра.
– Нечего пялиться! – Я повысила голос. – Чего ты сюда притащилась? Кто ты такая? Никто и звать никак! Замуж она хочет выйти за этого борова! – Я ткнула пальцем Володьке в лицо, так что он едва успел отстраниться. – Да забирай его со всем дерьмом, он мне и даром не нужен, счастье такое! Но дом я тебе не отдам!
– Да кто тебя спрашивать будет! – осмелился высказаться Володька. – Ты там уже пять месяцев не живешь!
– Ты на себя-то посмотри! У тебя денег нет не то что на адвоката – зад прикрыть, и то нечем! – издевательски захохотала Ольга. – Это же надо в таком виде по улицам ходить!
– Заткнись! – Теперь я уже орала в полный голос. – Прикуси язычок свой змеиный, пока я его не оторвала!
Не помня себя от злости, я вскочила и толкнула стол в сторону.
– Ой! – Она схватилась за то место, где у нормальных людей находится сердце, у этой гадюки сердца, думаю, вообще не было.
– Ты что себе позволяешь? – возмутился Володька.
– А что будет? – настал мой черед издеваться. – Ребеночка она выкинет? Угу, сразу двух! Помнится, шел разговор о беременности, и куда все делось? Само рассосалось? Тебя, идиота, развели как последнего лоха, а ты и доволен!
– Не твое дело! – огрызнулся он. – Все равно я с тобой жить не буду! Хватит, намучился!
Он намучился! Столько лет я за ним ухаживала, еду ему под нос подставляла, ни в чем не перечила, только что сопли не вытирала, а этот подлец, оказывается, так мучился, что даже любовницу завел. От тоски, наверное…
– Шлюха! – шипела Ольга, как гремучая змея. – Идиотка! Уродина! Сдохнешь под забором!
– Это мы еще посмотрим, кто из нас первый сдохнет и где! – громко сказала я. – Я жизнь положу, но тебя из моего дома выживу! Устроили себе, понимаешь, любовное гнездышко за чужой счет! Я тебя уничтожу! По стенке размажу! В капусту нашинкую!
Помню, я все тянула руки через стол, пытаясь вцепиться этой стерве в волосы, а она отмахивалась и закрывала лицо руками. Наконец Володька исхитрился и сумел обхватить меня сзади руками поперек туловища. Я лягнула его ногой по коленке, но получилось слабо. Тогда я укусила его в плечо – чуть зубы не сломала, однако он чертыхнулся и выпустил меня.
Напоследок я схватила чашку с кофе и плеснула его на Ольгу. Жаль, что заказала такую маленькую порцию, кофе испортил только шарф от «Гермеса»!
Официант пытался перехватить меня в гардеробе, но я сунула ему деньги, пожелав на прощание, чтобы он всю жизнь питался такими пирожными, как принес мне.
Бонни! – подумала я, оказавшись на улице. Как жаль, что со мной не было Бонни! Впрочем, может, это и к лучшему, еще объявили бы собаку бешеной. С них станется! Бонни – свет моих очей, мой лучший и единственный друг, только рядом с ним я найду успокоение и смогу пережить сегодняшнюю обиду.
Мои воспоминания были прерваны грубым голосом дяди Паши. Подойдя к дверям «обезьянника», он загремел ключами и громко сказал:
– Селезнева, на выход!
– На выход? – встрепенулась я. – Меня что – отпускают? Слава богу, справедливость восторжествовала!
– Размечталась! – подала голос Ксана из своего угла. – Чтобы отсюда просто так выпустили…
Мама Роза, бормотавшая что-то себе под нос, подняла веки и посмотрела на меня блестящими черными глазами. В сердце шевельнулась тревога.
– Никто тебя не отпускает, – оборвал дискуссию дядя Паша. – На очную ставку тебя вызывают, со свидетелем…
– Иди, красавица! – сказала цыганка низким звучным голосом. – Ничего не бойся, все у тебя хорошо будет, уж Мама Роза знает!
– Разговорчики! – буркнул дядя Паша и привел меня в тот же самый кабинет.
Следователь Кудеярова все так же несла трудовую вахту за своим столом, а перед ней, по другую сторону, сидел мой бывший муж Владимир Селезнев. То есть по закону он и теперь мой муж, но на самом деле… в общем, все понятно.
Этот тип сидел спиной к двери и не сразу меня увидел или нарочно сделал вид, что меня не замечает. Вот что они все здесь выпендриваются, хотела бы я знать?
Кудеярова подняла на него глаза и проскрипела как несмазанная телега:
– Свидетель, узнаете ли вы эту гражданку?
– Я? Что? Кого? – Володька завертелся на стуле как уж на сковородке и наконец повернулся ко мне. Тут его лицо покрылось красными пятнами, он вжался в спинку стула, как будто увидел привидение, и проблеял, как кастрированный баран:
– Нет… да… то есть, конечно, узнаю…
Я смотрела на него и снова удивлялась: что я прежде в нем находила? Жалкий, трусливый, беспомощный тип… рыхлый, неопрятный… а ведь я буквально млела от его вида, от его голоса! Мне все в нем нравилось, даже три жалких волосинки над верхней губой…
– Так все же узнаете или не узнаете? – неприязненно процедила Кудеярова.
– Да… узнаю… – наконец выдавил из себя этот мозгляк. – Это моя бывшая жена Василиса…
– Никакая не бывшая, – мстительно поправила я. – Мы с тобой, дорогой, все еще находимся в законном браке! И можешь не рассчитывать на развод!
– Садитесь, Селезнева! – Елизавета Петровна указала мне на свободный стул. Я села и оказалась совсем рядом со своим замечательным муженьком. Он опасливо отодвинулся вместе со стулом и еще сильнее вжался в его спинку, как будто я – ядовитая змея или дикая тигрица, вырвавшаяся из клетки.
– Итак, свидетель, подтверждаете ли вы, что присутствующая здесь гражданка Селезнева третьего октября сего года в ресторане «Семь слонов» ссорилась с потерпевшей Кочетовой и угрожала ее убить?
– По… подтверждаю! – пропищал этот подонок и снова завертелся на стуле. – И не только я! Это все слышали!
И голос откуда-то такой противный взялся. Раньше у муженька был вальяжный баритон, и этим самым звучным баритоном он беседовал с клиентами своей фирмы – неторопливо, весомо, убедительно. Солидный такой господин, голос доверие вызывает… Теперь же это был какой-то хриплый полузадушенный писк – не то петуху шею сворачивают, не то поросенка режут. И где только были мои глаза шесть лет назад?
– Разговор сейчас не обо всех, а именно о вас! – оборвала Володьку Кудеярова.
– Я подтверждаю! – выпалил он снова, и голос его окреп, он поднял глаза и уставился на меня. – Я знаю, ты всегда ненавидела Ольгу! Ты и меня ненавидела! Я был нужен тебе только как добытчик! Как источник средств! Нужен был постольку, поскольку зарабатывал на твою безбедную, праздную жизнь!
– Праздную? – Я даже поперхнулась от такой наглости. – Да я как вол вкалывала на этом участке!
– Тебе были дороги только твои цветы! – перебил он меня истеричным, визгливым голосом. – Ты проводила с ними гораздо больше времени, чем с мужем!
– Потому что мужа вечно не было дома, и мне ничего не оставалось, как вылизывать твой дом! И твою обожаемую мачеху я обихаживала, как могла! Кстати, вы с Ольгой ее тоже выкинули на улицу, как только от меня отделались!
– Я знаю, почему ты так ненавидела Ольгу! Ведь она носила моего ребенка…
Тут мне стало просто смешно. Этот идиот уже забыл, что с ребенком его просто-напросто развели, и всерьез верил в свое несостоявшееся отцовство. Как ни странно, я на какую-то долю секунды даже посочувствовала Володьке. Ведь он никогда сам не участвовал в настоящем скандале, он всегда так устраивался, что за него скандалили женщины – раньше мачеха, потом Ольга…