…Людмила неподвижно лежала на кровати, не разрешая себе даже громкого вздоха, который могла услышать свекровь, и думала о том, каким бы замечательным выходом было – убить себя, пока на нее не обрушились все наказания, которые она заслужила.
Глава 4
– И что мне делать, и куды мне бечь, и как бы мне на дно залечь, – бормотал себе под нос Митяй, роясь, между прочим, в Катиной сумке.
– И что ты делаешь, придурок? – сонным голосом спросила она, протирая опухшие глаза.
– Бабло ищу, радость моя, – невинно ответил Митяй. – Думаю, сейчас эта кобылища проснется, жрать запросит, а у нас – пусто-пусто…
– В лоб не боишься получить за кобылищу? – Катя поднялась и почувствовала, что есть действительно хочет. – Дай сумку, у меня там все так устроено, что не каждый дурак найдет.
Вскоре Митяй с довольным видом отправился за покупками, Катя сполоснулась в его странной ванне, мало приспособленной для мытья. Кое-как подкрасилась, попыталась смыть пятно, похоже, от вина, со светлой юбки. Посмотрела на часы: на работу еще можно успеть вовремя. Вдруг зазвонил ее телефон.
– Это Людмила, жена Алексея. Вы вчера вечером мне звонили, да? – спросили в трубке.
– Да? Вроде звонила…
– Значит, все-таки была в нетрезвом виде. Я хочу, чтобы вы сегодня объяснили мне… и еще одному человеку, моей подруге, то, что сказали вчера.
– Ну, я не знаю…
– Да вам и не нужно ничего особенного знать. Мы сами во всем разберемся. Моя подруга преподает в юридической академии, правду от неправды отличит. Где вы сейчас?
– В одном месте… У знакомого.
– Говорите адрес, мы подъедем, на работу вас подвезем, по дороге и поговорим.
Митяй обнаружил Катю в глубокой задумчивости.
– Эй, ты чего? Иди сюда, хоть хлеба и колбасы порубай на куски.
– Давай нож. – Катя достала из пакета продукты и стала резать их на столе, заставленном грязной посудой. – Слушай, я тебе вчера рассказывала, что у меня знакомый умер?
– А как же. Вроде от большой любви к тебе и страха перед женой.
– Я так сказала?
– Ну, что-то в этом смысле.
– Я кому-нибудь звонила, не помнишь?
– Звонила.
– И что говорила?
– Тоже в этом смысле.
– Ой!
– Что?
– Так я его жене и звонила. Она сейчас за мной приедет. С подругой из юридической академии. Представляешь?
– Нет. Это еще что за хрень, что за академия? Я знаю Академию наук, Академию художеств… Еще другие знал…
– Ну, какая разница, что ты знаешь. Я думаю, не свалить ли мне сейчас от них?
– Не-е-е. Уже не выйдет. Ты ж представилась по полной программе. Хочешь, чтоб они тебя с полицией искали? На рабочем месте? Ты просто поговори с ними по-женски, по душам. – Митяй совсем скосил свои глазки, будто в предвкушении смешного анекдота. – Потом все опиши «Вконтакте». Почитаем коменты. А то в последнее время читать нечего. Выдай: любовь, морковь, жена и покойник.
– Пошел ты в жопу. – Катя швырнула на стол недоеденный бутерброд. – Игрун нашелся… Тут такое… А он… Пошел в…
– Спокойно. Ты говорила куда. У тебя с памятью конкретные проблемы. Трубку возьми, звонят. Со слухом тоже плохо?
– Да, – ответила Катя по телефону. – Я спускаюсь.
Она вышла из подъезда и медленно пошла к серебристой «Тойоте», у которой стояли две женщины: одна в черном платке, другая – с длинными рыжими волосами. Катя так волновалась, что больше ничего не рассмотрела. Женщины с ней вежливо поздоровались, рыжеволосая села за руль, Катя – на заднее сиденье рядом с той, что в черном платке. Значит, это и есть Людмила. Они задавали ей вопросы, Катя отвечала, они между собой что-то уточняли.
– Так он после нее поехал к тебе дверь открывать, – горько улыбнулась Людмила.
– Да, так получается, – ровно ответила Маша. – Катя, вы уж нас простите за бестактные вопросы. Такая трагедия, внезапная смерть, мы пытаемся понять, что с Лешей происходило в последнее время.
– Мы обе хотим понять, – с тем же горьким сарказмом добавила Людмила. – Ну, и как вы расстались? Он что-то вам обещал?
– Что он мне обещал! – в Катином голосе звенели слезы, так ей было неуютно в обществе этих женщин, которых она обозначила в уме: «ну, прям все из себя». – Переспал, а потом его скрючило от меня, как будто я вшивая какая. Шарахался. Из машины высадил, сказал, чтоб больше не приставала, потом, правда, догнал, денег дал. Точно он больной у вас был.
– Боже, – выдохнула Маша. – Какой ужас. Люда, мне кажется, мы все выяснили, давай не будем это обсуждать. Катя, мы приехали. Еще раз извините…
– Да чего уж, – буркнула та. – Спасибо, что подвезли.
Глава 5
Два дня до похорон Алексея Маша провела дома. Не спала, не ела, ничем не занималась, ни о чем не думала. Она ждала: надо пережить этот день, потом… потом будет ясно, как поступить.
В день похорон рано утром позвонила Людмила.
– Маша, мы уже собираемся. Я, мама и Аня поедем с Лешей в автобусе. Его сослуживцы на машинах. Я могу попросить, чтобы кто-нибудь к тебе по дороге заехал… Наверное, Витя, его друг. В общем, я ночью бумаги в Лешином столе перебирала, нашла кое-что. Нас обеих касается.
– Что это? – испуганно спросила Маша.
– Просто его письмо мне о тебе. Написал на случай, если будет уходить к тебе… Ты только ничего не говори сейчас, может, потом. Так я дам Вите твой адрес? Он позвонит, когда подъедет. Спустись, пожалуйста.
– Хорошо. Как ты?
– Как положено. Выдержу.
– А мама, Анечка?
– Анечка, – Люда долго молчала, потом всхлипнула, – Анечка… Это какой-то ужас, Маша. Она не может понять. Она увидит его в автобусе, я не представляю, что с ней будет.
– Может, пусть этот Витя привезет Аню ко мне?
– Нет, – уверенно сказала Люда. – Она маленькая, конечно, но уже в таком возрасте, когда с отцом нужно проститься сознательно. Ребенку в девять лет не рассказывают небылиц про внезапный полет в космос.
– Да, наверное. Но вообще имей, пожалуйста, в виду. Я всегда, в любую минуту готова ее принять, вам с мамой в первое время придется перестраиваться. Ане будет хорошо со мной.
– Я знаю.
Виктор позвонил Маше часа через полтора. Все это время она сидела в гостиной, выпрямившись, сжав до боли руки, и смотрела на часы. Выбежала из подъезда, стройная, в черных джинсах и черном пуловере, ветер распушил рыжие волосы… Виктор, друг и шеф Алексея, сразу понял, что это и есть Маша. Не торопясь, направился к ней, поздоровался и протянул конверт.
– Спасибо. – Она сжала его в руке. – Я вам так благодарна. Для меня это очень важно. Именно сегодня.
– Ну, что вы. Это несложно. В общем-то, по дороге. Хорошо, что доставил вовремя.
Маша кивнула, но она его явно не видела, думала только о письме в конверте. А Виктор с усилием оторвал взгляд от ее лица. Он такой женщины точно никогда не встречал. Бледное, страстное лицо в обрамлении ярких волос, зеленоватые глаза в светлых, как лучики, ресницах, красивый, четкого рисунка рот, подбородок нежный и упрямый… Это лицо преследовало его, когда он ехал в машине на кладбище. Что связывало эту женщину с Лешей, прямолинейным и упертым семьянином?.. Его неистовая верность милой и простенькой Людмиле стала притчей во языцех в их коллективе. И вдруг такая Маша…
А она положила конверт на столик в гостиной и долго смотрела на него, не открывая. Потом пошла в ванную, долго мыла руки, умывалась. Вернулась и отключила домашний и мобильный телефоны. Потом открыла конверт и достала листок с написанным от руки текстом.
«Дорогая Люда, я не смог сказать тебе, поэтому пишу. Ты – первая моя настоящая любовь, мать моей чудесной дочки. Ты – жена моя, и я честно старался, чтобы так было всегда. У меня получалось плохо, я знаю, что сам оттолкнул тебя. Я не прошу прощения, знаю, что ты все понимаешь. Между нами возникла пропасть, которую мы не можем преодолеть. И все равно: я был бы рядом, я держал бы тебя над этой пропастью и не отпускал, потому что считал это правильным. Только вдруг все изменилось. Нет, наверное, не вдруг, просто раньше я бы себе не позволил это заметить. Не знаю даже, как сказать. В общем, подарок большой мне жизнь послала. Твоя подруга Маша стала для меня важнее всего на свете. То ли я не однолюб получаюсь, то ли главную любовь встретил только сейчас.
Люда, мне кажется, наши отношения тебе давно в тягость. Да и мне очень тяжело, потому и веду себя как идиот. Отпусти меня, пожалуйста. Ты ведь тоже можешь встретить своего человека, с которым будешь счастлива. А я всегда буду рядом с вами. Твой Алексей».
За плотной шторой раскалялось солнце, потом надвинулись черные тучи, сверкала молния, гремел гром. Ничего этого Маша не видела и не слышала. Она не слышала даже собственных рыданий, хотя плакала, как в раннем детстве, – в голос, чувствуя, как разрывается сердце. Вдруг в ней все замерло, она насторожилась, прислушалась: вокруг зазвенела пустота. Все. Лешу похоронили. Она вошла в мамину комнату, где ничего не меняла после ее гибели, зажгла свечи в старинном подсвечнике у ее портрета и прошептала: