Карл сдвинул плечами.
– Не берусь судить, – прогудел он густым голосом, – но наш император да, повел себя весьма достойно и отважно! Передал управление Сицилией жене, а сам рискнул отправиться в Германию, по дороге заверяя всех в дружбе. Из Рима сразу в Верону, а так как все проходы в Альпах перекрыты войсками императора Оттона, сумел в труднейших условиях перейти Швейцарские Альпы по таким трудным тропам, где точно даже горный козел свернул бы себе шею…
– Вот-вот, – сказал Константин. – У Баденского озера к нему присоединились шестьдесят рыцарей, но этого хватило, чтобы завоевать Германию!
Карл уточнил:
– Когда вошел в Базель, у него уже было не меньше пяти тысяч одних только рыцарей.
Тангейзер присел к огню и слушал, оба рыцаря знают неизмеримо больше, он может опередить их только в сочинении песен, но это не слишком заметное в походе достоинство.
– Еще год-полтора, – продолжал Константин, – которые ему понадобились для дипломатии, и вот уже вся Германия признала его своим королем!.. Ты догадываешься, что это значит?
Карл проворчал:
– Боюсь и верить слухам.
– Я тоже, – сказал Константин.
Вальтер помалкивал и молча жрал мясо, Тангейзер спросил, не выдержав:
– Вы о чем?
– По слухам, – пояснил Константин значительно, – еще когда император был в Палермо, к нему зачастили послы от сарацин.
– И что?
Константин ответил так же загадочно:
– Все может быть. В том числе и то, чего мы совсем не ждем.
– А чего мы не ждем? – поинтересовался Тангейзер.
Константин сказал с насмешкой в голосе:
– Мы все готовы сложить головы в красивой войне за правое дело. Но если император вступит в переговоры?
Тангейзер умолк, не зная, что сказать, а Карл прорычал, как большой медведь в берлоге:
– Я бы не исключал такую возможность. Император воевать умеет, но где можно чего-то добиться простыми переговорами, он предпочтет переговоры. И, самое главное, только он ведет войско, только он ведет переговоры, только он решает!
Константин добавил в тон:
– А все войско почти исключительно германцы, так что никаких «вы идите на штурм крепости, а мы посмотрим, и если у вас не получится, то пойдем мы и покажем, как это делают герои»!
Они вынимали поджарившееся мясо с обуглившимися краями, смаковали и запивали вином из фляг. Тангейзер тоже ел молча, думал об императоре. Его личность и раньше волновала и привлекала, он знал по рассказам о нем, что тот настолько любит искусство, что пожаловал своему трубадуру город Оранж, находившийся в королевстве Арелат.
Сперва это казалось ему вымыслом, затем он как-то проезжал в своих странствиях по королевству Арелат, и там в городе Мец ему рассказали, что Фридрих II подарил королевство Арля и Вьенна великому трубадуру Гильему I де Бо, принцу Оранжскому.
Еще он слыхал, что Фридрих любит гостить у своего двоюродного дяди ландграфа Германа I Тюрингского, тот в свое время написал два латинских гимна, покровительствовал миннезингерам и однажды организовал поэтическое состязание в Вартбурге, пообещав богатые награды победителям, и даже отчеканил для них именные кубки из золота.
Помогала ему супруга София, дочь Оттона I Виттельсбаха, герцога Баварии, и графини Агнессы ван Лоон.
Император, который настолько ценит искусство и покровительствует миннезингерам, казался ему очень привлекательным человеком, и он мучительно подыскивал повод, чтобы, как только тот явится в воинский лагерь, предстать перед ним и блеснуть своими талантами.
Глава 2
В лагере звонко пропели трубы, усталые рыцари начали подниматься, помогать оруженосцам седлать коней.
Тангейзер быстрее всех справился со своим, подошел помочь Константину и сказал тихонько:
– Ты не подскажешь, как мне суметь приблизиться к императору? Если он так покровительствует миннезингерам, то мне хотелось бы… ну, сам понимаешь…
Константин довольно хохотнул:
– Правда, хотелось бы?
– Еще как!
Константин сказал с насмешливой доброжелательностью:
– Сперва тебе придется расширить свой весьма узенький лобик, дружище.
Тангейзер придержал ему стремя, пока грузный рыцарь взбирался в седло, потом в озабоченности пощупал свой лоб, нахмурился, переспросил с подозрением:
– Что ты имеешь в виду?
– Да так, – ответил Константин, – пустячок. Как ты относишься… ну, к сарацинам?
– Всех перебить, – без малейшего колебания ответил Тангейзер.
– Почему?
– Враги, – ответил Тангейзер безапелляционно.
– Та-а-ак… а к иудеям?
– Тоже враги, – ответил Тангейзер уверенно.
– Почему?
– Ну… все же говорят так! Что тебе еще надо?
– Понятно. А… православные?..
Тангейзер поморщился.
– Ну, это все-таки христиане, хоть и никчемные. Потому я бы просто изгнал их из Европы вообще.
– Куда?
– Да туда, откуда взялись. В Византию, к примеру… Что смотришь? Не так что-то?
Константин оглянулся на рыцарей, что по зову трубы выстраиваются в колонну, сказал хладнокровно:
– Что-то?.. Да все не так. Норманны, захватив Сицилию, создали там особые условия. Еще дикий и свирепый прадед императора герцог Роджер, завоевав те земли, сделал их раем. И наш будущий император родился и жил в окружении великолепных византийских мозаик Палатинской капеллы, арабской роскоши замков Зиза и Куба, с детства видел величие Норманнского дворца и Успенского кафедрального собора.
Тангейзер вскочил на коня, развернул его и послал рядом с Константином, почти касаясь ногой его стремени.
– Ну… – пробормотал он, ошеломленный таким обилием имен и названий, – разве это так важно…
– Согласен, – сказал Константин, – но с детства он общался с мусульманами, иудеями, православными греками, католиками… причем – итальянцами, лангобардами, норманнами и германцами, а ты знаешь, какие мы все разные христиане, друг другу глотки готовы перегрызть, да и перегрызаем везде в Европе, но только не в Сицилийском королевстве!.. Там все живут дружно. А наш император, чтоб ты знал, кроме обязательной латыни, освоил в совершенстве греческий и арабский, древнееврейский, французский, сицилийский, нормандский, провансальский и средневерхнегерманский диалекты. Одиннадцать языков всего, как тебе?..
Тангейзер даже пошатнулся в седле.
– Что, правда?.. Ничего себе. Большинство из нас и своего как следует не знают. Господи, как я хочу предстать пред его очами!
Константин по большей части смотрит вперед, тяжелый и неподвижный, но на этот раз повернул голову и оглядел его насмешливо.
– Верю.
– Ты можешь как-то это устроить?
Константин кивнул:
– Постараюсь. Тебе же знаком Манфред фон Рихтгофен?
– Да, – сказал Тангейзер торопливо. – Мне кажется, он относится ко мне… хорошо. Разговаривает, как с равным.
– Он со всеми так разговаривает, – ответил Константин. – Он здесь прожил почти двадцать лет, это вошло в привычку.
– Господи, – сказал Тангейзер с суеверным ужасом, – он же тут осарацинится!
– Постарайся понравиться ему больше, – посоветовал Константин. – Это важно.
– А что с ним?
– Они с императором дружны, – объяснил Константин. – Манфред не просто давно поселился здесь, но и пророс связями всюду. У него есть дома во владениях тамплиеров и госпитальеров, а еще, как говорят, и в самом Иерусалиме.
– Ого, – сказал Тангейзер. – То-то он спешит освобождать Святой Город!
Константин покачал головой:
– Ничего подобного.
– Почему?
– Сарацины, – пояснил Константин невозмутимо, – пропускают в город и наших рыцарей, если у тех в Иерусалиме есть дома или другое имущество. В общем, тебя здесь ждет много такого, что откроешь рот и спросишь, в ту ли страну попал, в какую собирался!
Солнце склонилось к далеким горам, из-за дальности почти призрачным, а здесь вдоль дороги кипарисовый лес стал в его лучах зловеще-багровым, песок заблистал грозно, словно расплавленное золото.
Издали донесся частый стук копыт, словно по параллельной дороге их догоняет на полном скаку конница. Тангейзер насторожился, а все трое его друзей торопливо откинули полы плащей и опустили ладони на мечи, хотя, судя по стуку, в их сторону мчится не меньше чем тысяча сарацинских всадников.
Тангейзер с замиранием сердца даже уловил благодаря чуткому слуху музыканта, что не просто сарацины на легких стремительных конях, а тяжелая сарацинская конница, где все в великолепных кольчужных доспехах, вооружены до зубов и где каждый воин стоит десятерых.
Из-за пригорка выметнулись первые всадники на стройных конях с узкими головами и змеиными шеями, за ними несется вся масса, поднимая желтую пыль, донесся хриплый крик «Алла!», и все помчались сперва прямо, а потом взяли в сторону и пронеслись мимо, как грохочущие призраки.