Глава 3
Путь
– А-а-а-а-а!!!!
Закричав, Егор проснулся в холодном поту, вскочил с лапника, в ужасе глядя на руку… левая оказалась на месте… и правая.
Господи! Вот ведь приснится же! И главное – все так правдоподобно, натурально так. Парень с мечом. Крюк в челюсть. Блеск клинка и… фонтан крови!
Черт! Правая рука, кстати, болела – как раз там, куда пришелся удар.
– Ты чего разорался, Егорий? – приподнял голову Антип. – Привиделось что?
– Да уж, – молодой человек махнул рукой. – Привиделось.
Вокруг еще было темно, и луна на небе казалась столь же яркой, что и в ночи, однако на востоке, за хмурыми вершинами елей, уже занимались оранжевые зарницы.
– Рассвет скоро, – проснулся и старший, Иван Борисович. – Соберемся-ко, рябчика поедим, да в путь. А, брате?
Данило Борисович, поднявшись, молча кивнул и уселся поближе к тлеющим углям:
– Антип, налущил бы щепы.
Чугреев тут же выхватил нож:
– Сейчас, господине, сейчас.
Не прошло и минуты, как таявший палево-рубиновым светом костер вновь запылал ярким веселым пламенем. Борисовичи радостно переглянулись и с завидным аппетитом принялись уплетать вчерашнего рябчика, да так, что только хруст стоял! Не отставал от них и Антип, а вот Вожников что-то не чувствовал голода: может быть, вчера переел, а может, потому, что сон нехороший привиделся.
Смачно рыгнув, Чугреев облизал косточку и, бросив ее в костер, потянулся к котомке, вытащил из нее какой-то сверток:
– Эвон!
Сразу запахло чем-то прогорклым, тухлым.
Иван Борисович даже нос пальцами зажал:
– Это что за вонища-то?
– Сало медвежье! – с важностью пояснил Антип. – Старик-то запасливым был. От волков по весне – первое дело. Почуют шатуна – ни за что во след не пойдут. Так что мажем лыжи!
– Да уж, запасливый дед, царствие ему небесное.
Размашисто перекрестившись, Данило Борисович встал на лапнике на колени и принялся вполголоса молиться, то и дело крестясь и кланяясь. Ему тут же последовали и остальные – старший братец Иван, Антип Чугреев, Егор… А почему б и не помолиться-то? Коли все так делают, так негоже белой вороной быть, тем более, и сам-то Егор – православный, бабушкой еще в сельской церкви Фрола и Лавра крещенный.
– Господи Иисусе Христе…
– Николай Угодник Святый…
– Святый Георгий…
– Богородица Дева…
– Удачи пошли, успеха во всех делах наших скорбных.
Щурилась в светлеющем небе луна, тускло мерцали звезды, ширился, золотил верхушки деревьев рассвет.
– Господи Иисусе Христе!
Помолившись, смазали медвежьим салом лыжи, вскинули на плечи котомочки. Старший – Иван Тугой Лук Борисович, бороду рукой пригладил:
– Ну, инда и в путь. Веди, Егорша!
Егор и повел. Не к Белоозеру, куда беглецы хотели, нет – в Пашозеро, как сам для себя решил. А зачем с этими придурками по лесам шататься? До Пашозера, как молодой человек прикинул еще вчера вечером, было где-то километров двадцать или чуть больше – почти целый день идти, по крайней мере, до полудня, лыжи-то не беговые – охотничьи. А что тут ближе-то? Если только в соседний район выйти… или даже в Вологодскую область.
Шли по зимнику, большей частью тянувшемуся по льду неширокой речки, но временами, срезая углы, взбиравшемуся и на холмы, и дальше – по лесам, через болота, летом бы тут ни за что не пройти, потому и «зимник».
Солнце, поднявшееся в светло-синее, словно протершаяся джинса, небо, светило путникам в спины, лишь иногда уклоняясь в сторону из-за изгибов пути. Сразу взяв темп, шагали ходко, никаких перекуров не устраивали: странно, но все трое невольных спутников Вожникова оказались некурящими, как, впрочем, и сам Егор; ну он-то понятно, все-таки спортсмен бывший, а вот эти?
А тоже – почти спортсмены, шли так, что сам Вожников ухайдакался и несколько сбавил ход, а сзади уже наступали на пятки, зубоскалили, подгоняли:
– Что, Егорий, устал?
Устал… А почему б и не устать-то? Километров десять уже в таком темпе прошли, будто черти по пятам гнались; Егор уже и дыхалку сорвал с непривычки, а этим хоть бы хны! Ну, лоси!
Егор мысленно прикидывал карту – еще немного, и будет скала с водопадами, а уж от нее можно считать – рядом. Скала. Та, что во сне.
Черт! Взобравшись по зимнику на небольшой холм, Вожников пошатнулся – словно обухом по голове ударили. Давление? Или просто устал? И перед глазами возник вдруг – так натурально! – тот самый парень с мечом! Блеск клинка. Взмах… И отрубленная рука взлетела к небу, орошая сугробы рубиново-красными каплями. И так заныла, заболела в том месте, где была перерублена, Егор даже идти не смог и стон не сдержал, схватился за предплечье.
– Эй, паря! Ты что там?
– Да что-то рука.
– Затекла, что ль? Бывает.
Бывает еще и не то. Но чтоб два раза подряд одно и то же видение… И, главное, вот прямо сейчас, сей момент, Вожников почему-то точно знал: подойдут к водопадам, так оно все и случится – напорются на засаду и погибнут все! Так оно все и будет.
Вдохнув полной грудью утренний, еще не отошедший от ночного морозца воздух, молодой человек помотал головой и сплюнул в снег. Откуда такая уверенность? Погибнут – да! Несомненно. Все трое.
– Да что ты, прости, Господи, встал-то? Путь потерял?
Егор сделал еще пару десятков шагов, чувствуя, как скользят по снегу широкие, подбитые беличьим мехом лыжи.
И снова – словно ударило в голову! И правую руку – ожгло! А ноги уже остановились, не шли…
А парень – тот юнец с мечом – возник перед глазами и ухмылялся!
Да что ж такое-то! И вообще, откуда они тут взялись все? С мечами, с копьями. Этот вопрос пока оставался без ответа, а вот предыдущий… Вот тут-то Егор уже начал кое-что понимать! Колдунья! Бабка Левонтиха все же не обманула со своим зельем! Если принять это за аксиому, то… То напрашивается вывод – он, Егор Вожников, все-таки получил, что хотел: возможность предвидеть будущее, пусть локальное, пусть только ближайшее, пусть только самые нехорошие вещи. Но ведь предвидел же! Иначе б откуда этот сон, эти видения? А вдруг – да правда? И ноги не хотят идти…
Пройдя еще несколько метров, Егор снова увидел перед глазами юное ухмыляющееся лицо воина, снова почувствовал острую боль в правой руке… и не смог уже больше идти. Потому что – знал, потому что – предвидел! Работало бабкино зелье.
– Возвращаемся! – обернувшись, решительно заявил Вожников. – Сбились с пути малость.
– Хо! Сбились? – Иван Борисович нервно расхохотался. – Так ты проводник аль хвост собачий?
– Да немного совсем. Сейчас вот чуток вернемся назад, а потом свернем.
Беглецы, конечно же, были недовольны, но все ж не спорили да и не ругались долго: послушно повернув назад, вновь пошли за Егором – а куда им деваться-то? Ворчали только:
– Ну, парень, заве-о-ол!
Шли опять-таки ходко, но теперь проводник вовсе не чувствовал такой обреченности, «отрубленную» в «схватке» руку уже не пронзала боль, и не висела перед глазами ухмыляющаяся рожа юного убийцы в сверкающем стальном шлеме. А главное, на душе стало как-то… ну, не то чтобы хорошо, а спокойно, что ли. Вот ведь бабка!!! Если, конечно, это она, если не показалось все! Да нет, не должно бы.
Пройдя назад половину пути, Вожников уверенно свернул направо, на неширокую повертку, вскоре приведшую путников к заснеженному лесному озеру, в которое впадала – или вытекала – узенькая речка, даже, скорей, ручей. Местные жители, кстати, произносили это слово с ударением на первый слог – ру́чей. Ну, понятно, финно-угры, вепсы – у них всегда ударение на первый слог падает.
Немного переведя дух, по этой речке-ручью и двинулись дальше, ибо направление совпадало с тем, что держал в уме Вожников – к югу. Прошагать километров двадцать-тридцать, а там уж и выйти к какой-нибудь реке Водского водораздела, без разницы, к какой – Лиди, Колпи, Чагоде. Там, рядом – Боброзеро… интересно, жилая деревня? А пес ее… Лидь – точно нежилая, дачная. Зато Заборье, Подборовье, Ефимовский – жилые! Ладно, раз не пускает бабка в Пашозеро, так хоть туда. Борисычи да Антип, судя по всему, мужики опытные, охотники-рыбаки, вон как прут, бульдозером, никакой волк не угонится, никаким танком не остановишь. Сам-то Егор опять уже уставать начал, хоть и молодой мужик, здоровый, спортсмен тренированный. А вот поди ж ты! Едва стали на привал, так сразу в снег и пал. Руки разбросал, лежал, отдыхая.
– На, рябчика пожуй, Егорий. Теперь-то верно идем?
– Теперь – верно. Говорите, в Белозерск вам?
– Да, к Белоозеру.
– Ну, до Ефимовского провожу… или до Заборья, а уж там доберетесь по железке. Деньги-то есть у вас?
– Деньги? А как же! Вона!
Хохотнув, Иван Борисович сунул руку за пазуху и швырнул Егору маленькую серебряную монетку весом грамма три, с витиеватой надписью.
Молодой человек не сдержался, ахнул:
– Неужто ордынский дирхем?
– Она, она, денга татарская! – Иван Борисович самодовольно убрал монетку обратно. – Немного, но денег таких есть. С полкошки.