– Считайте, что причины есть, – ответил он. – Но лично вас они не затрагивают.
– Константин Юрьевич… – Я пытливо уставилась ему в лицо. – Я же предупреждала вас об откровенности! Мне бы крайне не хотелось, чтобы за моей спиной разворачивались какие-то интриги.
– Упаси бог! – воскликнул Воропаев совсем не по-чиновничьи. – Никаких интриг! Просто… Ладно, буду откровенен до конца. Володя вообще-то против телохранителя. Он считает, что это будет унижать его как мужчину.
– А женщина-телохранитель, значит, возвеличит его мужское достоинство? – усмехнулась я.
Воропаев посмотрел на меня выразительно:
– А женщину-телохранителя совсем не обязательно выдавать за телохранителя. Ее можно представить секретарем, менеджером, переводчиком… Вы же владеете иностранными языками!
– Вы все-таки неплохо обо мне осведомлены, – заметила я.
– Я даже признаюсь, что услышал о вас от одного своего коллеги. Пару лет назад вы охраняли его семью. Фамилия Ивантеев, помните?
– Смутно, – призналась я. – Видимо, работа была несложной и малоинтересной.
– А вы какую работу считаете интересной? – улыбнулся Воропаев.
– Интересной – неважно. Лучшей работой я считаю результативную, – серьезно ответила я. – То есть когда мой клиент остается цел и невредим. А еще лучше – чтобы ему вообще ничего не угрожало. Чтобы все ограничилось лишь моими предупредительными мерами и до откровенной угрозы жизни не дошло. Не потому что я пуглива или ленива – отнюдь. Просто телохранитель, каким бы профессионалом он ни был, – не гарантия безопасности. Не стопроцентная, понимаете? Мы люди. И противники наши тоже люди. Каждый может ошибиться. Тут уж, как говорится, кто кого. А между этим нашим противостоянием тоже стоят люди – те, которые нуждаются в защите. И вот пока мы соревнуемся с их противником, они ежесекундно рискуют. Я могу их уберечь – а могу и нет. Такого, к счастью, ни разу не было в моей практике, и мне очень хочется верить, что не будет, но от этого не застрахован никто. Ни один самый крутой профи. Надеюсь, я не слишком вас напугала или разочаровала? – Я посмотрела на Воропаева в упор. – Просто я хочу, чтобы вы имели четкое представление о нашей роли.
– Да нет, не напугали, – ответил Воропаев. – И не разочаровали. По крайней мере, вы говорили откровенно. Не набивали себе цену и не переоценивали собственных возможностей. Это важно. Если бы вы принялись с важностью заявлять о своей неуязвимости или хвастаться, перечисляя собственные заслуги, я бы насторожился. И, возможно, разочаровался бы сразу. А так вы только укрепили мое доверие. У вас есть еще вопросы?
– Конечно, я только начала их задавать! Где работает ваш сын?
– Володя работает на себя. В смысле, у него свой бизнес. Интернет-магазин по продаже техники – телефоны, планшеты, айфоны и прочее.
– Где он находится? Территориально?
– На Рахова, в центре. Неподалеку от детского парка.
– А почему он не служит в каком-нибудь ведомстве? Я имею в виду, обычно папа, занимающий достаточно высокий пост, заранее готовит сыну теплое местечко. Вас не слишком шокирует моя откровенность?
– Нет. Она мне даже нравится. Не люблю лесть – мне хватает ее на службе. Володя сам так захотел. Он говорит, что его тошнит от мысли о кабинетной работе. Хотя место можно было подобрать отличное. Но я не настаивал. Единственное – слежу за его бизнесом. Контролирую, так сказать, незримо. Понимаете, о чем я?
– Не совсем.
– Ну, налоговая, пожарная, санитарная службы, прочие инстанции, которые всегда не прочь откусить кусок пирога. Я договариваюсь с ними заранее, чтобы они не портили кровь Володе, не тормозили бизнес своими проверками.
– Теперь ясно. То есть вы – тайный покровитель своего сына.
– Можно и так сказать.
– А как с конкурентами? Не теснят? Может быть, это происки с их стороны?
– Никогда ничего подобного не слышал от Володи. Но кое-какие справки навел. Сетевые магазины не станут этим заниматься, а частные магазины… В Тарасове, помимо Володиного, их два. Я имею в виду – более-менее значимые. Остальные – мелочь, они ему не конкуренты.
– Но шелупонь как раз и может действовать так, как вы рассказали, – заметила я. – Мелкие пакости на уровне хулиганства. На большее у них кишка тонка. Они же не устраивают взрывов, пожаров, стрельбы…
– Не знаю. Если честно, я вообще не думаю, что это конкуренты. У Володи бизнес не такого рода. Магазин среднего уровня, не настолько крупный, чтобы всерьез теснить кого-то на рынке. То есть все они друг другу не мешают.
– Ясно. Но у вас есть какая-то своя версия?
Воропаев чуть задумался.
– Нет, – ответил он. – Я не знаю.
Я ему не поверила. Но переспрашивать не стала. Разберемся. К тому же мне предстоит пообщаться с самим Владимиром, вот у него и постараюсь выяснить. Ведь он наверняка лучше осведомлен о собственных проблемах, чем его отец.
Я собиралась перейти к дальнейшему выяснению деталей, когда дверь в кабинет открылась, и мальчишеский тенор спросил:
– Па-ап, а ужинать скоро будем?
Воропаев поднял глаза, я тоже обернулась. В дверях стоял совсем молодой парнишка, на вид прямо вчерашний выпускник школы. На выпускника вуза, бизнесмена, владельца магазина он явно не тянул. Худой, с несформировавшейся еще до конца фигурой подростка, прыщеватый, но симпатичный. А лет через пять, возможно, будет красавчиком.
Русоволосый, сероглазый, одетый тоже по-тинейджерски в бриджи, футболку и небрежно накинутую поверх нее незастегнутую короткую рубашку. В одном ухе – провод от наушников, тянущийся к смартфону, который парень держал в руках.
– Ты разве не видишь, что я занят? – едва скрывая раздражение, отозвался Воропаев. – Что за манера входить без стука?
– Ну я же не знал, что ты не один. – Парень бросил на меня взгляд, двусмысленно хмыкнул и, приложив худые руки к груди и явно кривляясь, проговорил: – Прошу прощения, что нарушил ваше уединение. Пойду умирать голодной смертью. Чего не сделаешь из сыновнего почтения!
Он захлопнул дверь и исчез. Воропаев смущенно посмотрел на меня.
– Прошу у вас прощения. Дурацкий возраст!
– Это и есть ваш сын? – не скрывая удивления, спросила я.
– Да. Младший. Вадик. Не Володя, – пояснил он. – Ему всего семнадцать.
– Ясно, – чуть улыбнулась я.
– Парень-то он вообще-то неплохой, – принялся убеждать меня Воропаев. – Просто… Лоботряс. Школу бросил – отличный лицей, между прочим, один из лучших в городе! Пошел после девятого класса в колледж. Ладно, черт с тобой, иди! – в сердцах проговорил Константин Юрьевич. – Но только учись! Но он и там филонит. Занятия пропускает, к сессии почти не готовится. Зимнюю еле закрыл. Хвостов была куча, я узнал, только когда мне из деканата позвонили. Мы-то с матерью ни сном ни духом! Он же, подлец, каждый день туда типа ходит! Утром уходит, вечером приходит… Это уж куратор группы нам сообщил, что он дай бог раз в неделю появляется, и то не на всех парах. А сам где-то болтается! Друзей завел, таких же лоботрясов! По кафе, по боулингам шляются. Слава богу, хоть в наркотики и криминал не влез! Сессия горит, стоит вопрос об отчислении! Я в первый момент вообще подумал, что не стану вмешиваться. Пусть вышибают!
Воропаев решительно рубанул рукой воздух.
– Но потом все же вмешались, – подсказала я.
Воропаев со вздохом развел руками.
– Вмешался, куда же деваться? Сын все-таки… Я же понимаю, что это у него просто возраст такой. Мозгов-то нет пока, а взрослость через край лезет. Мнимая. Потом будет локти кусать. В общем, допустили его к сессии, кое-как сдал, а во втором семестре вообще обнаглел. В колледж не ходит, открыто говорит – чего я там не видел? Понял, что папа всегда поможет, вытащит из дерьма! Нет уж! Первый и последний раз помог! Если летом такая же история повторится – пальцем не пошевелю!
Воропаев говорил с убедительными интонациями, но убеждал, как мне кажется, скорее себя самого. В душе он знал, что все равно так и будет тянуть своего непутевого отпрыска до окончания колледжа, да что там – и дальше тоже. До окончания своей чиновничьей карьеры. Да и потом станет подкидывать со своей явно немаленькой пенсии… Если, конечно, не произойдет чудо и его сын вдруг не возьмется за голову и не уяснит, что взрослость – это прежде всего самостоятельность и ответственность за свои поступки.
Воропаев тем временем поднял голову и задал риторический вопрос:
– Вот чего ему не хватает, а? Деньги есть, условия есть – все есть! Чего не учиться?
– Может быть, как раз наоборот? Слишком всего хватает? И чего тогда учиться?
Воропаев удивленно замер, словно я совершила для него какое-то открытие. Я посмотрела на часы. Время приближалось к девяти. Воропаев, поймав мой взгляд, спохватился.